Кейт Якоби - Возвращение изгнанника

Нэш положил руку на плечо Геллатли, предупреждая дальнейшие возражения. С достоинством поклонившись, он произнес:

— Мы не забываем этого, господин советник. Мой друг просто беспокоится о безопасности Люсары, потому и говорит так. Он не хотел быть непочтительным.

Глаза Осберта сузились; он перевел взгляд на второго гильдийца. Нэшу можно доверять, а вот Геллатли становится проблемой. Возможно, пора его заменить. Осберт кивнул.

— Позаботься о том, чтобы так оно и было. Я хочу от вас еще кое-чего. Ожье из Майенны. Он собирается на зиму остаться при дворе. Селар формально разрешил это. Но вы должны знать — король предпочел бы, чтобы Ожье оказался где-нибудь в другом месте, но — по собственному желанию. Король не может отослать его прочь.

Геллатли кивнул.

— И что вы хотите, чтобы мы сделали?

— Проявите фантазию, если она у вас есть! — рявкнул Осберт. — Понаблюдайте за ним, узнайте как можно больше о его истинных намерениях. Доложите мне обо всем через два дня. Я должен знать, как можно избавиться от посланника. Но будьте осторожны, предупреждаю вас. Я был прежде знаком с Ожье — он не дурак. Если он обнаружит, что за ним следят, он не преминет этим воспользоваться.

Гилъдийцы покорно поклонились; Осберт повернулся к двери. Ему была назначена встреча с Вогном, и он не хотел опаздывать.

Годфри вернулся в базилику; несколько минут он раскладывал утварь, принесенную из часовни Гильдии. Он не торопился — еще оставалось время до того момента, когда появятся остальные; отец Джон наверняка прикажет подать обед в кабинет Хильдерика. Годфри успеет переодеться и явиться к Хильдерику раньше, чем начнут собираться первые гости.

Дьякон поставил блюдо и потир в шкаф в ризнице и запер дверцы ключом, висящим у него на поясе.

Годфри зажег от принесенной с собой маленькой свечки две свечи, чтобы разогнать надвигающиеся сумерки, и поставил их на стол для облачений. Он уже собирался снять с себя расшитую епитрахиль, когда в дверь тихонько постучали.

— Войдите. — Годфри в ожидании повернулся к двери, но ничего не произошло. — Кто там?

Дверь открылась, и в комнату вошла женщина, закутанная в темный плащ, скрывавший ее лицо. Она сделала шаг вперед, чтобы можно было закрыть за собой дверь, и застыла, в молчании сложив руки под накидкой.

Терпение Годфри было на исходе, он глубоко вздохнул и произнес:

— Чем я могу помочь вам, дочь моя? Капюшон приглушал голос женщины.

— Я хотела бы исповедаться, святой отец. — Посетительница выпростала руку и откинула капюшон. Когда она подняла голову, Годфри упал на колени.

— Ваше величество! Я не мог и подумать! Но почему вы…

— Простите меня, отец мой, — прошептала Розалинда, нерешительно делая еще шаг вперед. — У меня очень мало времени: меня скоро хватятся. Вы — единственный, кому я могу доверять.

— Но разве ваш духовник не обязан помочь вам?

Розалинда покачала головой. Она взглянула на дверь, и дьякон, поняв намек, поднялся, обошел королеву и задвинул засов. В глазах Розалинды мелькнула благодарная улыбка, но то, как она стиснула руки, говорило о волнении. Королева несколько раз прошлась по комнате, затем вновь остановилась перед дьяконом. Не нужно было быть священником, чтобы заметить, насколько она глубоко встревожена.

— Я видела на вас епитрахиль. — Розалинда замялась. — Могу я попросить… можете ли вы выслушать мою исповедь без нее?

— Конечно. Епитрахиль просто символизирует тайну исповеди.

— А если я не хочу, чтобы моя исповедь осталась в тайне? Она пыталась поймать его взгляд. Чего она хочет? Может быть, это ловушка, расставленная королем? Нет, Розалинда — пленница Селара, но не пешка в его игре.

Годфри медленно кивнул и пересек комнату. Он остановился перед королевой, нетерпение его исчезло.

— Я сохраню вашу исповедь в тайне настолько, насколько вы этого захотите. Если вы пожелаете, чтобы я что-то обсудил со своими братьями, — вам достаточно лишь сказать об этом.

— Да, я хочу, чтобы было именно так, — с чувством произнесла Розалинда. — Я боюсь, что…

Розалинда умолкла; Годфри взял ее руки в свои, пытаясь успокоить:

— Расскажите мне обо всем, дочь моя. Что вас тревожит?

— Я… Извините меня, святой отец, но это так трудно. Я не знаю, правильно ли поступаю, обращаясь к вам с подобными вещами. Если только король узнает… — Она вновь умолкла и тяжело вздохнула. Когда наконец она заговорила, ее голос звучал твердо, как у человека, принявшего определенное решение. — Я услышала нечто, святой отец, о чем вам необходимо знать, но выводы, которые я сделала, наполняют меня страхом. Надеюсь, я ошибаюсь.

Вчера я случайно оказалась рядом во время некоего разговора; он непосредственно касался церкви.

— Чей разговор?

— Вогна и… короля.

Годфри почувствовал, что ему не хватает воздуха. Подобное признание Розалинды было изменой с ее стороны — и с его тоже, раз он его слушал. Но дьякон не остановил королеву. Ей было нелегко решиться прийти сюда.

— И что вы услышали?

— В благодарность за что-то король согласился поддержать Вогна в его новом начинании. Проктор… собирается забрать приюты из-под попечительства церкви. Он заявил, что заботиться о больных — дело Гильдии, а священники тут ни при чем. Вогн был настроен очень решительно, отец мой, и это пугает меня. Если они…

— Если Гильдия наложит руку на приюты, они станут недоступны бедным — у тех нет денег, чтобы платить гильдийцам. Да, я понимаю. Кроме того, при этом Гильдия захватит немало церковных земель. — Годфри отвернулся, у него голова шла кругом. Куда подевались братские отношения, издревле связывавшие Гильдию и церковь? На протяжении тысячи лет они трудились рука об руку во имя общего блага. А теперь, похоже, Вогн хочет пожертвовать этими древними узами ради собственных целей. Ужасно!

— Вы не знаете, чем Вогн заслужил такую милость? Чего король хочет от проктора в обмен на поддержку его требований?

— Мне было плохо слышно, но, боюсь, дело касается посольства Майенны. Вы знаете, что герцог собирается провести зиму в Марсэе? Я не верю в простодушие короля, отец мой. Это мало кому известно, но Селар всегда втайне мечтал вернуть себе трон, надежды на который его лишили, натравив на Люсару, — трон Майенны. Я… я уверена, решение короля гостеприимно принять Ожье имеет целью успокоить Тирона относительно взаимоотношений братьев — так Селар сможет лучше подготовиться к войне.

Годфри посмотрел королеве в глаза. Она говорила серьезно. Она верила в то, что говорила, всем сердцем. Но хуже всего — ее слова были похожи на правду. Слишком печальную правду… Если Селар замышляет войну против Майенны, оставить в столице Ожье, принять его со всевозможными почестями — самый естественный первый шаг. Внушить Тирону ложное чувство полной безопасности, а потом, когда настанет подходящий момент, ударить…