Ричард Кнаак - Дети Дрейка

Ворота сами собой распахнулись, чтобы впустить враадов. Безликий, как и тот, другой его собрат, безразлично отнесся к их приближению. Когда они проезжали мимо неподвижной фигуры, Баракас не смог удержаться, чтобы не дотронуться до собственного лица. Кожа, которой он коснулся, на ощупь была такой же, как всегда; однако она была того же происхождения, что и тела, которыми теперь обладали эти призраки. Каждый Тезерени — за исключением одного — носил оболочку, созданную ныне утраченной объединенной магической силой всего клана. Даже несколько посторонних — не входивших в клан, но связанных узами верности с его главой — имели такие тела. Когда не удалось найти способ телесно перенестись из Нимта в Драконье царство, это решение показалось идеальным. С помощью некоего Дру Зери, единственного чужака, к которому Баракас относился с уважением, враады заново открыли секрет ка — путешествующей души. Ка, управляемая другими, могла пересекать барьер, непреодолимый для тел. Имелось лишь одно серьезное препятствие — души нуждались в соответствующих телах.

Эту проблему решил сам Баракас. Хотя враадам и не удавалось пересечь барьер, они могли влиять на свой будущий мир посредством волшебства. Это означало, что для того, чтобы подействовало даже самое незначительное заклинание, нужно объединить усилия как минимум десятерых. Высокомерные враады были совершенно на это не способны; и лишь Тезерени, привыкшие действовать совместно с другими, смогли преодолеть эту трудность. Под умелым руководством главы клана Тезерени создали армию големов, чью родословную можно было проследить вплоть до более крупных и величественных сородичей тех самих дрейков, на которых он и ехал сейчас с сыновьями. Эти лишенные души оболочки должны были ждать потока переселенцев-враадов, но после создания лишь первых нескольких сотен дела пошли вкривь и вкось. Сначала бесследно исчезли те, на кого легла задача с помощью заклинаний создавать эти манекены; Баракас подозревал, что и тут виноваты древние. Затем проклятые призраки сами завладели большинством тел.

Когда всадники въехали в город, существо пропало из вида. Баракаса это не утешало. Насколько он мог судить, еще полдюжины таких же монстров незаметно наблюдали за ним с сыновьями. Они имели такое обыкновение.

Дру Зери однажды объяснил Баракасу, что последний из древних выпустил души своего народа в этот мир, наделив сами земли подобием разума. А тела, созданные по замыслу главы Тезерени, предоставили этому разуму возможность обзавестись руками, чтобы продолжить свое дело, — явная оплошность основателей колонии, которые догадались об этом слишком поздно. Баракас никогда не знал, насколько можно верить Дру Зери; да и не думал, что это имеет значение. А имело значение то, что армия призраков завладела не только этими его созданиями, но и Империей, которой владел бы он сам, если бы остальных враадов удалось вынудить присягнуть ему на верность — в обмен на возможность попасть в новый мир. И, что еще хуже, каждая из ходячих уродин напоминала ему, что часть его самого гнила там, в оскверненном Нимте… если только какой-нибудь стервятник, все еще остававшийся в живых, уже не пожрал ее.

Ворота закрылись за ними — еще одна щегольская демонстрация волшебства Дру Зери. Как Баракас ни старался, он не мог сравниться с Зери. Даже дочь его партнера, Шарисса, обладала большими способностями. Еще одна горькая пилюля, которую ему приходилось заглатывать изо дня в день, из года в год.

Несколько враадов бесцельно блуждали вокруг. Они выглядели теперь гораздо неряшливее, чем в былые времена, в Нимте. Они утратили почти безграничные способности, позволявшие удовлетворить любую их прихоть, и были вынуждены следить за своей внешностью более прозаическими способами. Некоторым из них такое оказывалось не по плечу. Они носили хламиды или рубахи и штаны, выглядевшие достаточно просто в сравнении с броскими роскошными одеяниями, которыми некогда пользовалось большинство из них. Несколько враадов разбирали обломки разрушенного жилища. Они отбирали подходящие куски, чтобы использовать их для постройки либо нового здания, которое заменит это, либо какого-то другого — возможно, еще одной бесполезной башни. Баракасу работающие враады представлялись скорее жалкими, чем усердными тружениками.

«Боги пали, — подумал он. — Я пал».

Город все еще сохранял следы былой славы. Когда-нибудь, возможно, его восстановят полностью. Детей становилось больше, чем прежде, — в Нимте их количество не превышало нескольких десятков. Долгожители не были любителями семейных уз, и хороших родителей из них не получалось. Те немногие, что решились обзавестись детьми, как правило, через какое-то время вступали в борьбу с собственным потомством. Баракас, создавая свой клан, направил энергию на решение внешних, а не внутренних проблем. Число его подданных, которые составляли единственный полноценный клан в сообществе враадов, теперь снова превысило сотню — не считая кое-каких чужаков, которые за последние полтора десятка лет принесли ему клятву верности. В той части города, которой он завладел, детей было много.

Некоторые из горожан отвернулись при появлении трех Тезерени. Баракас не стал обращать на них внимания; их недовольство ему представлялось мелочным. Потеряв большинство тел-оболочек, Баракас переправил сюда своих людей, по сути бросив на произвол судьбы почти всех союзников. Если уж им хочется кого-то обвинить, говорил он, тогда пусть обвиняют самих безликих. Он поступил точно так же, как это сделал бы любой из них. Прежде всего — клан.

По крайней мере, они больше не требовали смерти всех Тезерени. Именно подданные Повелителя Драконов помогли им справиться с их новым, приземленным существованием, потому что Тезерени были способны выжить, полагаясь лишь на свои физические возможности. Баракас справедливо считал, что эта колония погибла бы — если бы не его народ. Даже Дру Зери и Силести, третий член их триумвирата, не могли бы с этим поспорить. Могущественных волшебников для того, чтобы справиться со всем, было мало.

Его размышления нарушило появление высокой, хорошо сложенной женщины с распущенными серебристо-голубоватыми волосами, доходившими ей почти до талии. Ее облегающее белое платье подчеркивало совершенство фигуры. Походка указывала на уверенность в себе, которой у нее не было до прибытия в этот мир. Она, наверное, принадлежала к наиболее искусным волшебникам, которыми они теперь располагали, хотя, поскольку ей не было и сорока, она, с точки зрения враадов, была едва ли не ребенком.

Это была Шарисса, дочь Дру Зери.

Баракас потянул на себя поводья, постепенно замедляя ход своего дрейка — чтобы не показаться чересчур любезным. Он мельком взглянул на Ригана, который широко раскрытыми глазами следил за каждым движением молодой женщины. Глава Тезерени уже довольно долго поощрял ухаживания своего старшего сына за единственным детищем своего соперника. Баракас высоко ценил занимаемое ею положение и ее способности к волшебству, но он знал, что сын смотрит на нее гораздо проще; впрочем, глава клана не мог бы отрицать, что она красива. Шарисса несколько изменилась со времени их появления здесь. Ее лицо округлилось, хотя скулы еще несколько выдавались. У нее, как и у других враадов, были светлые глаза, цветом походившие на аквамарины и делавшиеся ярче, когда она широко раскрывала их. Из-за изогнутых бровей ее взгляд казался вопросительным. На лице, казалось, всегда было выражение легкого веселья.