Мария Ермакова - Зеркала

— Что же случилось со славным потомком Арлона?

Адамант пристально всмотрелся в него.

— Как? Ты не слышал эту горестную историю?

— Я не помню подробностей.

Герцог скорбно покачал головой.

— Ужасная, ужасная история! Арлон был моим старшим братом. Природа осчастливила его — высок, статен, силен! Я завидовал ему, ах, как завидовал, но я и любил его! Его нельзя было не любить! Великолепный, достойный правитель! Страсть к охоте погубила его. Ты знаешь, как он погиб?

Инвари покачал головой.

— В тот день устроили охоту не вепря, — внезапно оживился герцог, — И Арлон оказался с ним один на один. Лишь я, несчастный, был рядом, свита осталась вдалеке, а я… я был слишком слаб, чтобы помочь ему. Вепрь разорвал мне ногу клыком, когда я бросился на помощь. С тех пор я хромаю. Я пытался закрыть его собой, но зверь отбросил меня… — герцог опустил голову. — Брат умер у меня на руках. Рэй, бедный мальчик! Когда он подъехал, все было кончено. Ему было всего пятнадцать лет и, должно быть, он не вынес потрясения — повернул коня и ускакал прочь. С тех пор его не видели… Мы искали его, ждали несколько месяцев, но, видно, несчастливая судьба обрушилась и на отца и на сына! Наследник престола сгинул, и народ просил меня принять регентство.

Адамант скорбно склонил голову, но Инвари показалось, что тот прячет улыбку.

— Ну, а ты? — Герцог посмотрел на юношу. — Что видел ты в своих скитаниях? Много ли горя в землях Великой равнины?

Инвари кивнул.

— И это странно, герцог. Я еще молод и не бывал нигде, кроме Белоземья. Проезжая через Ильри я видел, что земли плодородны, а стада тучны. Люди уже долго жили счастливо и, вот, словно что-то разладилось… — Инвари развел руками. — Но не бедному страннику судить о причинах этого. На это есть умы более высокие.

— Например, поднебесные? — хитро прищурился герцог. — Для послушника Ордена ты слишком умен. Жаль, что дэльфы навсегда прибирают к рукам давших клятву. Я мог бы предложить тебе хорошее место…

Инвари молча смотрел на Адаманта. Тот засмеялся.

— Вот, вот. Вы преданы своему Ордену, как не каждый ребенок — матери!

Внесли кушанья. Инвари ел с удовольствием, присущим здоровой молодости, герцог же с брезгливой гримасой пробовал то одно, то другое, и лишь беспрерывно пил вино из массивной чаши горного хрусталя. Инвари тоже отдал должное этому вину из Ротманских кладовых, багровому с золотыми искрами: теплому, как летнее солнце, легкому, как весенний ветерок и опьяняющему, как свежее дыхание зимы.

Уродливый слуга почтительно наполнял быстро пустеющие бокалы.

— А, что, чужеземец, надолго ли ты в наши края? — прервал затянувшееся молчание герцог.

— Мне бы не хотелось задерживаться. Уже осень, до весны мне надо добраться до столицы Ордена — Кабестана.

Герцог нахмурился.

— Тогда тебе надо торопиться. Жаль! Мне понравилось беседовать с тобой. Ну, прими хоть мое приглашение на праздник Чудесного спасения, который состоится через несколько дней. В знак прощения за неуклюжие действия моих слуг!

Инвари молча обдумывал неожиданное предложение.

— Останься, чужеземец! — голос Адаманта звучал почти просительно. — В записях дэльфов есть многое, но, наверняка, нет описания нашего праздника — мы собрались впервые отпраздновать его. Тебе будут благодарны!

Подмастерью не хотелось оставаться. Он чувствовал опасность кончиками пальцев, славно уже коснулся ее. Но желание понять, что же происходит в мирном на вид городе, оказалось сильнее. К тому же следовало выяснить, что произошло с Тагом. Да и ожидать, когда заживут раны, удобнее в королевских покоях, нежели в грязном трактире.

— Я согласен, благодарю, — наконец, сказал он, но герцог смотрел на него, словно ожидая чего-то еще.

Инвари вопросительно поднял брови.

— Слово, странник…, - вкрадчиво произнес Адамант. — Твое слово чести, что ты не передумаешь и не уйдешь до утра после праздника. Дай мне его, не обидь старика!

Инвари удивленно пожал плечами.

— Я с удовольствием поклялся бы своей шпагой, но ее отобрали твои слуги.

— Ее вернут тебе! — поспешил сказать герцог. — И все, что понадобится в дороге, ты получишь. В подарок.

— Коня! — сказал Инвари, чувствуя, как сердце разрывается от боли, — Мне нужен конь.

— Получишь лучшего скакуна из наших табунов, обещаю!

«Что ему надо от меня?» — лихорадочно соображал Инвари. Однако, как того требовал обычай при принесении клятвы, он встал и низко склонил голову.

— Герцог, — торжественно начал он, — я…

И в этот момент немой слуга, поскользнувшись на гладком полу, налетел на него сзади и, зацепившись за стол, опрокинул на Инвари почти полный бокал. Все произошло в мгновение ока: Инвари недоуменно глядел на залитые вином, словно кровью, руки. Слуга рухнул на колени и испуганно скрючился у стола.

Адамант побагровел. Он вскочил и свирепо направился к немому, замахиваясь толстой семихвостой плетью, выхваченной из-за пояса.

— Ах ты, тварь! — хрипел он. — Неповоротливая свинья! Сейчас ты получишь у меня!..

Инвари стряхнул оцепенение и решительно встал между герцогом и слугой.

— Не бей его, — спокойно сказал он. — Бедняга не виноват. Он просто не способен прислуживать за столом из-за своей немощи.

Адамант уже подошел к нему и злобно выпрямился, оказавшись едва ли не выше Инвари.

— Отойди! — хриплым от гнева голосом приказал он. — Это мой человек и он получит наказание от моей руки!

— Нет, — все также спокойно отвечал Инвари. — Он не виновен. У тебя столько здоровых слуг, а ты заставил прислуживать калеку. Его оплошность — твоя вина, герцог!

Несколько минут они молча смотрели друг на друга. Черные глаза Адаманта метали молнии, голубые глаза Инвари были холодны, как лед. Наконец, герцог опустил занесенную для удара руку, и неожиданно рассмеялся.

— Клянусь Богами, странник, ты мне нравишься!

Все еще смеясь, он ткнул носком черной туфли трясущегося от страха слугу:

— Вставай, Шери, вставай, урод… Я не сержусь.

Тот поднялся и, закрыв голову руками, кинулся прочь.

Инвари салфеткой вытирал руки и плащ.

— Зачем вам этот несчастный, герцог? Неужели его мучения доставляют вам удовольствие?

Адамант помолчал, удобнее устраиваясь в кресле.

— А разве ты не заметил, как он похож на меня? — вдруг сказал он. — Та же сломанная фигура, та же нелепая походка. Лишь одна небольшая разница — я разумен, а он нет. Два года назад я нашел его в лесу во время охоты — собаки подняли его вместо дичи и чуть не загрызли — и с тех пор он напоминает мне о том, что человек немощный умом, не более чем пылинка на шкуре мироздания, червь, гниющий в земле, ничто. А другой, пусть даже и немощный телом, но сильный разумом, может стать всем, если захочет.