Андрэ Нортон - Янтарь из Куэйта

Но здесь же не Куэйт, думала Исмей. Провидица она или нет, я не желаю ее слушать. Но все же почему-то села на подставленный Хилле стул лицом к лицу перед женщиной.

— Дайте мне свою руку, госпожа, чтобы я могла прочитать написанное на ней.

Исмей было повиновалась, но рука ее невольно отдернулась, почувствовав прикосновение жирных пальцев женщины. Та никак не отреагировала, только глаза ее притягивали к себе взгляд Исмей.

— В вас заключено больше, чем вы думаете, госпожа. И высокие помыслы, и деяния, непосильные для обычной женщины. Вы… Я не вижу. Что вы прикрываете рукой, покажите?

Мягкий голос обвинял и приказывал. И, подчинясь ему, не успев даже подумать, Исмей за тесемку вытащила амулет Гунноры. За спиной Исмей послышался чей-то вздох.

— Янтарь, — снова запела пророчица. — Янтарь и будет всегда в ваших руках, госпожа. Он ваша судьба и удача. Следуйте же за ним, янтарь принесет вам счастье.

Исмей встала, вытряхнула из поясного кошелька монетку и бросила ее в подставленные ладони, задыхаясь от негодования, но все же пытаясь выговорить обычные слова благодарности за такое предсказание.

— Удачи вам, госпожа, — подошедший ближе Хилле заслонил от нее женщину. — Та вещица на вас… очень старая…

Она почувствовала, что ему хотелось бы рассмотреть амулет поближе, но не хотела выпускать его из рук.

— Это талисман Гунноры. Его оставила мне мать.

— Для женщины такой амулет признак власти. — Он кивнул. — Странно, я и сам удивлен, но в такой куче янтаря у меня нет ничего подобного. Однако позвольте мне кое-что показать вам, это очень редкая вещь…

Двумя пальцами он прикоснулся к ее рукаву. Мир вдруг словно бы съежился для нее, и остались в нем лишь они двое.

Хилле взял шкатулку из благоуханного дерева пинзаль и откинул крышку. Внутри столбиком солнечного света сиял цилиндрик из янтаря. А в нем, быть может, тысячелетия переливались радугой крылья существа ослепительной красоты.

Присмотревшись, в собственном амулете Исмей можно было заметить семена неведомых трав — что другое подобало талисману богини урожая Гунноры, богини плодоносящих полей и женщин? Однако не облачко мелких зернышек было в этом куске янтаря — создание, словно заточенное в камень.

Столь прекрасным было неизвестное существо, что Исмей не могла вымолвить ни слова. Хилле вложил янтарик в ее непроизвольно потянувшиеся за ним руки, она поворачивала его, стараясь рассмотреть со всех сторон. Исмей не знала даже, птица это или крупное насекомое… о подобных существах она и не слыхивала, должно быть, они давно уже оставили этот мир.

— Что это?

Хилле покачал головой:

— Они жили когда-то в этих краях. В янтаре нередко находят чьи-то останки, но такого существа никто еще не находил.

— Сестрица, что это? — вмешалась Аннет. — Ах, какая прелесть! Но ведь носить это нельзя…

Хилле улыбнулся.

— Совершенно верно. Этот камень можно только повесить на стену.

— Возьмите, — Исмей протянула янтарь обратно. — Слишком уж большая это драгоценность.

Но очень хотелось ей в ту минуту обладать этой драгоценностью.

— Бесспорно, это большая ценность. Но на свете есть и другие драгоценности. Не желает ли госпожа обменять свой амулет на этот камень?

Цилиндрик стоял на его раскрытой ладони, искушал ее одним своим видом. Но мгновение слабости уже прошло.

— Нет, — ответила она равнодушно. Хилле кивнул.

— И вы совершенно правы, госпожа. У таких амулетов, как ваш, свои достоинства.

— Что за амулет, сестрица? — придвинулась Аннет. — Откуда у тебя дорогой амулет?

— Это талисман Гунноры, что был собственностью матушки, — Исмей нерешительно разжала ладонь.

— Янтарь! Да еще Гунноры! Но ты же не замужняя женщина, нуждающаяся в покровительстве Гунноры! — Пригожее лицо Аннет на мгновение отразило ее сущность: никогда не была она подругой, хоть на вечер, хоть на день — врагом Исмей была она.

— Амулет принадлежал матери, а теперь он мой! — Исмей засунула камень обратно за воротник рубашки, а потом обратилась к Хилле:

— За любезность, с которой вы показали мне свое сокровище, господин купец, я благодарю вас.

Он склонился в поклоне, словно перед любимой дочерью Великого лорда. Но она уже направлялась к выходу, не зная, ни куда идти, ни что делать. Конечно, Аннет не замедлит обратиться к Джирерду, будет требовать, чтобы тот отобрал у нее единственное сокровище.

К удивлению Исмей, когда они вернулись в свой шатер, Аннет не обмолвилась об амулете и, не скрывая удовольствия, показывала всем браслет из желтого, словно коровье масло, янтаря. Яркую желтизну камня подчеркивала бронза застежки и шарнира. Ей удалось выменять браслет на один кусок серебра, значит, она торговалась умело. Исмей надеялась, что «сестрица», наконец, успокоится.

И все же за вечерней трапезой она была настороже. Джирерд восхищался браслетом, а Исмей все ждала, когда Аннет переведет разговор на амулет. К ее удивлению, брат восторги жены прервал сам и повернулся к Исмей, словно впервые увидел ее:

— Быть может, сегодня браслет не единственное наше приобретение в лавке Хилле, — начал он.

— Янтарная залежь! — вмешалась Аннет. — Неужели он знает, как вновь открыть ее?

— Похоже, что так.

— Ах, какой же счастливый сегодня день! Кто бы мог подумать, что на этой ярмарке нас ожидает такая удача.

— Может, и поджидала, а может, и нет. — Лицо Джирерда оставалось невозмутимым. — Дело в том, что залежь эта, если она чего-нибудь еще стоит, не принадлежит замку.

Лицо Аннет вытянулось.

— Как так? — возмутилась она.

— Она была выделена в качестве приданого Исмей.

— Но какой дурак… — взвизгнула Аннет. Джирерд строго посмотрел на нее.

— Залежь принадлежала матери. Тогда была еще надежда, что до янтаря удастся докопаться, и отец хотел обеспечить жену в случае своей смерти. Ведь ее приданое он истратил на перестройку северной башни замка, чтобы защитить долину. Так что, когда мать умерла, все отошло к Исмей.

— Но ведь долина истощена войной и богатства янтарных залежей так нужны!

— Верно. Однако есть способ, чтобы все были довольны. Я переговорил с этим Хилле. Он не простой купец, и не потому, что так богат, — он лорд Куэйта и по происхождению ровня нам. Почему-то ему приглянулась Исмей. Если он получит ее в жены, то можно попробовать уговорить его оставлять нам половину янтаря, когда он откроет залежь. Ну, как, сестра? — обратился он к Исмей. — У тебя будет господин побогаче всех в нашей округе, замок, в котором ты станешь хозяйкой и будешь жить жизнью нормальной женщины. Возможность удивительная, и едва ли она повторится.