Шеррилин Кеньон - БЕСКОНЕЧНОСТЬ

— Надеюсь, они не позволят ему вернуться.

— Так ему и надо.

Ник сжал зубы от злости, когда приблизился к своему шкафчику и набрал код.

Брианна Адамс доставала свои учебники, через две дверцы от него. Высокая, с темными каштановыми волосами, она была очень хорошенькой, к тому же она была из тех немногих, кто тусовался со Стоуном и его дружками, и кого Ник мог выносить.

Она остановилась взглянув на него, ее интерес усилился, когда она заметила что он с охранником.

— Как дела, Ник?

— Временно выгнали.

Он остановился, проглотив свою гордость. Снова.

— Могу я попросить об одолжении?

Она не колебалась:

— Конечно.

— Ты могла бы получить мои задания, чтобы я не отстал?

— Конечно. Прислать тебе на электронную почту?

Я наивно полагал, что хуже уже и быть не может:

— У меня нет компьютера дома.

Ее лицо омрачилось:

— Прости. Ммм. Когда ты хочешь забрать их у меня?

Ник был признателен ей за сдержанность, она не то, что остальные сосунки, с которыми она тусовалась.

— Я зайду к тебе домой после школы и заберу их.

Пока он вытаскивал свои книжки, она написала ему свой адрес. «Я буду дома около четырех».

— Спасибо, Брианна, я правда очень ценю это.

Он засунул бумажку в задний карман, а потом позволили школьному охраннику сопроводить его из кампуса.

Удрученный предстоящей встречей с матерью, он проделал свой путь домой, в свое гетто, страшась каждого шага, который приближал его к собственной двери.

Внутри их паршивого дома, мать ожидала его с мрачным выражением лица. Одетая в потертый розовый халат, она выглядела такой усталой и раздраженной, какой он никогда ее не видел.

Он бросил рюкзак на пол.

— Ты должна спать, мам.

Ее взгляд быстро резанул по нему и он почувствовал себя ещё большим ничтожеством, чем перед Питерсом.

— Как я могу спать, когда моего мальчика выгнали из школы за драку? Ты лучше, чем кто-либо знаешь как трудно мне обеспечивать твою учебу там. Сколько денег это стоит. Что мне приходиться делать, чтобы оплатить твои учебники и ланчи. Как ты можешь быть таким глупым, чтобы упустить этот шанс? О чем ты думал?

Ник не мог ничего сказать, потому что правда бы убила ее, а он не хотел, чтобы она чувствовала себя также паршиво как и он, тем более она ничего не смогла бы с этим поделать.

Я — глава этой семьи. Его работа — заботиться о ней. Это он знал наверняка.

Позаботься о своей маме или будешь отвечать передо мной. Нагруби ей и я отрежу твой язык. Доведи ее до слез и сам прибью тебя. Его отец был смазливым ничтожеством, но одно Ник знал наверняка, это были не пустые угрозы. Всегда. С учетом того, что он уже убил двенадцать человек, Ник знал наверняка, он не станет долго раздумывать над тем, не убить ли и его тоже. Особенно, учитывая то, что отец не испытывал к нему большой любви.

Он спрятал свою злость подальше и решил не произносить ничего, что могло ранить ее чувства.

К сожалению, его мама не дала ему передышку.

— Нечего дуться на меня, мальчишка. Меня тошнит от этого твоего выражения лица. Скажи мне, почему ты набросился на того ребенка. Сейчас же.

Ник плотно сжал свои зубы.

— Ответь мне, Ник, или я отшлепаю тебя, несмотря на твой возраст.

Он не должен был закатывать глаза на ее смешные угрозы. Даже в четырнадцать он был выше своей крошечной матери на целую голову и он весил на сорок фунтов больше, чем она. «Он еще смеется надо мной.»

«И ради чего ты поставил под угрозу свое будущее? О чем ты думал? Он над тобой смеялся. И что? Поверь мне, это не самое худшее, что случается в жизни. Тебе пора повзролслеть, Ники, и перестать вести себя как ребенок. Только оттого, что кто-то над тобой насмехается, нет повода драться. Понял?»

Нет. Он всегда терпел нападки на себя лично. Но не мог сдержаться, когда обижали его маму. И не должен был. «Прости меня».

Она пригрозила ему рукой.

— Вот не надо этого. Тебе не жаль. Я вижу это по твоим глазам. Ты так разочаровал меня. Я думала, что учила тебя не этому, но очевидно, ты решил вырасти и стать преступником, как твой папочка, несмотря на то, что я старалась воспитать тебя правильно. А теперь отправляйся в свою комнату, пока я не «переварю» это. Ты остаешься там до конца дня.

— Я должен работать после обеда. Мне необходимо помочь г-же Лизе перенести ее товар обратно в подсобку.

Она проворчала.

— Хорошо. Ты можешь идти, но затем сразу домой. Ты слышишь меня? Я не хочу, чтобы ты тратил время на тех хулиганов, которых ты называешь своими друзьями.

— Да, мама. Ник пошел в свою «комнату» и задернул одеяло, закрывая ее. Надоело все это, он сел на старый, комковатый матрас и прислонился головой к стене, отсюда он видел часть потолка, который был выцвевший и шелушащийся.

А затем он услышал это…

Звук маминых рыданий, которые были слышны из-за стены в ванной. Боже, как он ненавидел этот звук.

— Прости, мам, — прошептал он, желая придушить Стоуна на месте.

Однажды… В один прекрасный день он уедет из этой дыры. Даже если ему понадобиться убить кого-нибуть для этого.

Было девять, когда Ник вышел из магазина Лизы. Он уже забрал свои задания у Брианны в ее огромном особняке по пути на работу. Потом он вкалывал пять часов для того чтобы он смог вложить эти деньги в свой «университетский фонд».

Лиза заперла дверь в магазин, пока он стоял рядом с ней, заслоняя ее от любого, кто мог наблюдать за ними.

— Спокойной ночи, Ники. Спасибо за помощь.

— Спокойной, Лиза.

Он подождал, пока она в целости и сохранности села в свою машину, прежде чем отправиться вниз по Роял-стрит, по направлению к Площади. Ближайшая трамвайная остановка была сразу после Джексон Бревери. Но если он он все равно будет на Площади, он хотел повидать маму и извиниться за свое исключение из школы.

Она сказала тебе идти сразу домой…

Да, но он заставил ее плакать, а он ненавидел себя всякий раз когда делал это. К кроме того, дома было действительно одиноко, когда он оставался там один на всю ночь. У них не было телевизора или чего-нибудь подобного.

И он столько раз читал Hammer's Slammers, что мог цитировать его.

Возможно, если бы он извинился, она позволила бы ему проторчать в клубе весь вечер.

И вот, вместо того, чтобы повернуть направо, он пошел налево, в направлении клуба на Бурбон-Стрит. Приглушенные звуки джаза и зайдеко, доносившиеся из магазинов и ресторанов, действовали на него умиротворяюще. Прогуливаясь с полузакрытыми глазами, он вдохнул сладкий аромат бамии и корицы, когда проходил мимо кафе Понтальба. В животе урчало. С тех пор, что он не был в школе, его завтрак состоял чаще всего из порошковой яичницы с беконом, и он еще не обедал, а это было бы опять что-то из опостылевших яиц.