Екатерина Мурашова - Взгляд

– Да, Арманзель, – это то самое место, которое мне нужно, – тихо, но твердо сказала принцесса, вытирая лоб кружевным платком и пользуясь случаем, чтобы выгнать наружу жирную навозную муху, каким-то образом пробравшуюся внутрь паланкина еще в дороге.

– Что за блажь, Альбина?! – заслышав непреклонность в голосе принцессы, Арманзель сбавила тон и полностью отбросила официальность.

– Ну, пожалуйста, Арманзель, – принцесса тоже сменила тактику и тон ее низкого мелодичного голоса сделался почти умоляющим. – Сделай мне подарок. Ты же знаешь – сегодня такой редкий случай. Наш ежегодный визит к гадалке накануне моего дня рождения считается чуть ли не тайной, хотя о нем и знает весь двор, вплоть до последнего подметальщика. Еще одна замшелая традиция, но она позволила мне хотя бы на сегодня избавиться от этих идиотских трубачей, от рева которых у меня потом весь вечер болит голова, и от копейшиков, и от…

– Короче, принцесса, чего вы хотите? – довольно невежливо Арманзель вклинилась в неторопливый говор принцессы, легко догадавшись, что подопечная просто заговаривает ей зубы. – Учтите, что ни на какие нарушения этикета я не пойду. На каждом постоялом дворе найдутся глаза и уши, которые увидят и услышат. А дядюшка ваш потом голову мне снимет…

– Арманзель, милая, я как раз об этом тебя и прошу. Устрой так, чтобы не было никакого нарушения этикета. Только ты это можешь. Ты же такая умная…

– Да чего вы хотите-то?! – круглое лицо Арманзель скривилось в недовольной гримасе. Она прекрасно понимала, что уже наполовину сдалась, не выяснив толком, в чем дело. Уже не в первый раз принцессе удавалось вот так запросто обвести ее вокруг пальца. Как так получалось? Очень неглупая от природы, Арманзель все больше подозревала, что юная принцесса чертовски умна.

– Понимаешь, Арманзель, – принцесса еще сбавила тон, и голос ее был теперь едва слышен, заглушаемый к тому же шумом дороги. – Я просто хочу посмотреть, как они живут…

– Посмотреть… что? – Арманзель искренне изумилась и, схватившись за ребра паланкина, до половины всунулась внутрь, оставив на обозрение проезжающим свой обширный зад, обтянутый красной парчовой юбкой. От ее могучего тела шел такой жар, что Альбина невольно сползла с шелковой подушки и отодвинулась в угол.

– Я хочу посмотреть, как живут люди. Как они едят, пьют, разговаривают. Может быть, ругаются или дерутся. – Арманзель возмущенно дернула плечом, но промолчала. – Во дворце все как заводные куклы. Если я спрошу, никто ничего не расскажет, побоятся дядиного гнева. После того, как дядя сделал меня наследницей, все мои подружки, с которыми я в детстве играла, куда-то делись, и никто, даже ты, не говорит – куда. Я целый день одна или со служанками, которые рот открыть боятся, и к тому же постоянно меняются… Я хочу просто посмотреть, я давно ждала, сегодня такой удобный случай… Ну же, Арманзель, что в этом плохого?! – в конце голос Альбины сорвался, она отвернулась и резко вскинула вверх узкий подбородок.

« Чтобы слезы не вылились,» – догадалась Арманзель.

Она знала, что должна немедленно, сейчас же, не слушая больше принцессу, подать знак носильщикам, взобраться на носилки и во главе сопроводительного отряда отправиться во дворец. Так и только так должна поступить настоящая придворная дама, верная и достойная королевского доверия наперсница наследницы престола.

Но бывшая прачка Арманзель медлила. Она вспомнила себя накануне семнадцатилетия. Влажная духота прачечной, распухшие от щелока руки, огромные луженые тазы. Глухой бой дворцовых часов. Подняв от корыта мокрое лицо, она считает удары… Летний вечер над маленькой зловонной городской речушкой, луна, запутавшаяся в корявых ветвях старой яблони. Она сидит прямо на траве, вытянув гудящие после долгого рабочего дня ноги, и дворцовый поваренок Яан угощает ее обкрошившимся с краев бисквитом, который они кусают по очереди, заедая незрелыми, кислыми до судорог в скулах яблоками. Луна медленно скрывается за облаком и также медленно Яан обнимает ее. Она опускает голову ему на грудь и чувствует сладкий запах ванили, которым насквозь пропиталась его рубаха…

– Тысяча чертей! – Арманзель встряхнулась, качнув паланкин, за ребра которого по-прежнему держалась. – Принцесса, вы совсем мне голову задурили! На что вы собираетесь смотреть? И как? Из-за занавески? Да на здоровье, коли вам интересно! Я сейчас отойду…

– Нет, нет, Арманзель! – снова зашептала Альбина. – Я хочу туда, внутрь, в трактир…

Не находя слов, Арманзель так мощно замахала руками, что внутри паланкина поднялся ветер и кружевной платок принцессы отлетел в сторону, прилепившись к стене на бархат обивки.

– Вот, у меня есть одежда, – откуда-то из-под подушки Альбина достала неприметный сверток. – Я у женщины, которая свечи зажигает, купила. За сережки. Сказала, что хочу родных повеселить. Здесь все есть. Настоящее. Я примеряла. Мы с ней одного роста. Ты стражникам скажи, что мне дурно стало, хочу посидеть, отдохнуть. Дай им монет, пусть в трактир пойдут, выпьют. Скажи, что носильщики рядом будут, и ты сама. Они уйдут, я выйду тихонько, побуду там немного – и назад. Ну, Арманзель, ну пожалуйста, ну, честное слово, ничего со мной не случится…

Арманзель потрясла головой, отгоняя морок, однако взглянула на принцессу с невольным уважением – вот ведь, пигалица пигалицей, а как все ловко придумала…

– Бросьте и думать, принцесса! – решительно сказала она.

– Ах так! – серые глаза принцессы остро блеснули в полумраке. – Тогда я сегодня же скажу дяде, что гадалка открыла мне, будто возле меня притаился враг и, уж поверь, сделаю так, что он сразу поймет, что этот враг – ты!

Пот на лице Арманзель мгновенно стал обжигающе ледяным.

– За что же, Ваше Высочество?! – придушенно прошептала женщина. – Я же королевскую волю выполняю…

– Пока ты со мной – приказываю я! – отрезала Альбина и, почувствовав, что сопротивление сломлено, добавила. – Задерни занавеску, я переодеваюсь!

Когда последний спешившийся всадник скрылся в дверях трактира, чтобы промочить горло за здоровье так кстати занемогшей принцессы, из-за занавески, пугливо оглянувшись по сторонам, торопливо выскользнула высокая тоненькая девушка в длинной юбке из грубой коричневой шерсти и белой кофте с продетым в горловину витым красным шнурком. Неровно сделанные большие кисти, которыми оканчивался шнурок, свисали почти до пояса и составляли единственное украшение наряда. Голову девушки покрывал чистый белый платок, из-под которого упрямо выбивались несколько каштановых завитков. От посторонних глаз девушку целиком закрывала широкая фигура Арманзель.