Анджей Ваевский - Тринадцатая стихия

Но Тари и вправду была смешной. Оставить там, в лесу, – всё равно, что убить. А так – возможно, приживется. Девица была словоохотливой и острой на язык, так что, как минимум, поговорить теперь точно будет с кем. Да и другие развлечения предполагались. Аш еще не знал, как реагировать на появление в его жизни таких перемен, но сама жизнь явно изменила цвет с серого на калейдоскоп красок, а скука отправилась спать до других времен.

– Мы правильно сделали?

– Не знаю. Другого способа пока не вижу.

– А что я? Мне сказали – доставить, я и доставил.

– Что скажет ифирин?

– Он молчит, его не слышно.

– Да, крепко он связал ифирина.

– Кто же знал, что он так силен?

– Думаете, это поможет?

– Должна же быть брешь в его защите.

– А если мы просчитались? Если это не поможет освободить ифирина?

– Не должны, девушка именно такая, как надо.

– Ох, сдается мне, чего-то мы точно не учли.

Пробуждение было теплым и почти уютным, если бы не странная тяжесть, придавившая к постели. Тари не открывая глаз, попыталась ощупать причину этой тяжести, и внезапно осознав, что это не что иное, как мужская рука, резко распахнула веки. Он лежал совсем близко, крепко, по-хозяйски, обнимая девушку, и безмятежно спал. Он. Сумеречный эльф, друид-метаморф, чудовище из ее сна. Или это всё же был не сон? Ее сердце испуганно забилось с такой силой, что рисковало вырваться из груди. Нет, не сон. Всё было наяву. И этот кошмар спал без малейших угрызений совести, да еще и обнимал её так, словно имеет на это право.

Первым порывом было сорвать отцовский подарок, висевший на шее Аша. Только теперь кинжал был в ножнах, а шнурок заменила стальная цепочка. Попытка осторожно вытащить клинок из ножен завершилась провалом – лезвие прочно удерживалось чарами и отказывалось покидать чехол. Застежки на цепочке не было, а значит, снять вместе с ней, не разбудив друида, не получится. Вспомнились слова эльфа: «Заберешь – и можешь быть свободна». Получалось, что вернуть отцовский подарок можно, лишь сняв его с трупа. А на стене над изголовьем кровати так заманчиво висел целый арсенал оружия. Всё еще барахтаясь в остатках сна и до конца не сознавая, что ей приснилось, а что является правдой, Тари потянулась за ближайшим клинком, инстинктивно пытаясь покончить раз и навсегда с кошмаром и лишь потом очнуться от этого бреда. И тут же была сильнее стиснута рукой, обнимавшей ее, и возвращена на подушки.

– Не шуми, я еще сплю, – сонно проворчал эльф и даже не открыл глаза.

– Спишь? Ты… ты… ты чудовище! День за окном, – попыталась праведно возмутиться Тари, но в итоге перешла на бессвязный лепет о том, что спать в такое время не положено.

– Уж кто бы говорил, сама проспала трое суток, – всё так же недовольно проворчал Аш, разлепив веки и уставившись на неё туманным взглядом.

– Т… трое суток?

– Ну да, видать, устала от утех любовных. Да и вина не стоило пить в таком количестве, – усмехнулся сумеречник, подминая девушку под себя и зависая над ней, почти соприкасаясь носами.

– Мерзавец! Сволочь! Ублюдок! Да как ты посмел?! Ты… ты… даже умереть спокойно не даешь! – закричала Тари. Она уже окончательно проснулась, и отвратительная картина происшествия на поляне отчетливо вырисовалась в памяти. Изнасилованная, обесчещенная, она в бессильном гневе билась маленькими кулаками в грудь эльфа, безуспешно пытаясь выкарабкаться из его хватки. Или же просто вырванная из детства, ставшая кем-то другим, больше не ребенком? Но эту мысль Тари прогнала, едва та появилась.

– Святое небо, какая ж ты шумная, когда проснешься. Хочешь умереть? Да, пожалуйста, дурное дело – нехитрое, – устало произнес Аш и, поднявшись с постели, сгреб в охапку брыкающуюся девицу одной рукой, второй снял меч со стены и пошел из комнаты.

– Ты… куда меня несешь? – запаниковала Тари.

– На улицу. Не убивать же тебя в доме, потом полы опять мыть придется. Кровь плохо отмывается, – меланхолично объяснил друид, словно решил сходить к поленнице за дровами, а не лишить жизни разумное существо.

– Ублюдок!

– Я это уже слышал, – спокойно ответил Аш и швырнул эльфийку на траву. Рука с мечом поднялась в замахе, готовая безжалостно опуститься на жертву.

– Нет!!! – вскрикнула Тари, пытаясь руками защититься от смертоносного клинка, закрывая голову, и безудержно разрыдалась. Лезвие застыло слишком близко от ее тела.

– Дурочка, – без эмоций произнес хозяин леса, присаживаясь на корточки перед скорчившейся девицей.

– Если бы тебе так дорога была честь, за которую ты меня упрекаешь, ты умерла бы еще на поляне. Ты не позволила бы мне творить с твоим телом что угодно, отбивалась бы до последнего, защищаясь. А что сделала ты? Лежала, как покорная овечка, и получала удовольствие. Я же не слепой, чтобы этого не заметить. Не ври сама себе, жизнь тебе дороже чести. Это не плохо и не хорошо, это просто правда, которую ты отказываешься принять. А еще правда в том, что ты сама этого хотела. Возможно, не осознавала, спорить не стану, но если будешь честна с собой, то найдешь ответ. Те, кто не хочет такой участи, запросто не сдаются. Тебе ведь нравится, когда я прикасаюсь к твоему телу. Нет, не отвечай мне. Ответь сама себе. Не скажу, что не тронул бы тебя, поведи ты себя иначе, – но тогда всё было бы по-другому. Я в своем праве, не забывай этого. Но ведь с тобой я был нежен. Вспомни, что ты чувствовала тогда.

Тари скулила как испуганный щенок. Голос Аша был ровным и спокойным, но каждое его слово острым клинком вбивалось в сознание. Едва поняв, что никто ее убивать не собирается, она принялась лихорадочно думать, вспоминать, что же тогда произошло. И понимала, что сумеречник прав, все его слова были правдой, от начала и до конца. Она возненавидела его еще сильней за эту правду, за свою слабость, за то, что он читал ее, как открытую книгу, замечая то, что он сама еще в себе не успела осознать.

Да, ей хотелось, проклятье, ей отчаянно хотелось услышать, как стонет этот зверь в ее объятьях, как разгорается его желание, жажда ее тела. Нет, он был не красив и совершенно не походил на тех изящных юношей, которые так нравились Тари, – но от него, этого угрюмого друида, веяло такой силой, такой немыслимой первобытной мощью, что ей невольно, неосознанно захотелось заполучить его. И как бы она ни ненавидела свое тело, столь ярко отозвавшееся на ласки дикаря, – но это были именно ее затаенные желания. Тогда она их не понимала, отказывалась признавать, но сейчас не могла отрицать – она хотела этого загадочного и такого ужасающего… мужчину. Именно мужчину она в нем видела прежде всего – такого, о котором подсознательно мечтают почти все девушки, даже если выбирают более слабых и хрупких спутников жизни. От близости этой невероятной силы кружилась голова. И она ненавидела его за это – за то, что в его глазах словно застыла вечная насмешка, за то, что он не воспринимал ее всерьез. Ненависть и жажда отомстить за то, что он посмел видеть ее так, посмел играться. Желание, чтобы этот могущественный друид пал к ее ногам. Растоптать.