Андрей Мартьянов - Беовульф

По большому счету Ремигий вполне мог направить коня к королевскому лагерю, где стояла верховая сотня дукса Гунтрамна, владетеля крепости Стэнэ – последний резерв короля. Однако епископ был слишком горд для того, чтобы отойти хоть на единый шаг. Северин понял: преосвященный действительно решил погибнуть вместе с треклятыми франками-язычниками! Зачем?!.

«Римлянин не отступает, – шептал картулярий, будто повторяя заклинание. – Римл…»

Весь мир сошелся в одной точке: страшной оскаленной физиономии алемана, несущегося с клинком и круглым щитом к казавшейся легкой добыче. В чертах не было ничего человеческого – глаза белые, «водяные», ряззявленная пасть с коричневыми редкими зубами, огненно-рыжая бородища, куртка из облезшей волчьей шкуры…

– Проснись, бестолочь! Погибнешь! – громогласно рявкнул епископ, больно ткнул Северина булавой в ребра и молниеносным движением отмахнул своим грозным оружием по защищенной лишь кожаным шлемом голове бородатого варвара. От мерзкого хруста картулярия замутило, Ремигий тем временем уложил еще двоих, следующего сшиб конем, и обученный боевой скакун размозжил врагу череп ударом копыта.

В следующее мгновение Северина за ногу сдернули с седла и он мешком повалился на грязно-серый, забрызганный кровью снег.

Время застыло, замерло, краткий миг растянулся словно бы на тысячелетие. Северин очень-очень медленно перекувырнулся в воздухе, успев отметить, что его убийца весьма стар, седобород и кривоглаз. Затем мягко приземлился на снег – упал удачно, на всю спину.

Дальнейшие действия картулярий выполнил вообще без участия разума. Правая ладонь сама собой потянулась к гладию, меч покинул кожаные ножны, мелькнула звериная рожа седого алемана, заносящего боевой топор. Похожий на лист осоки клинок блеснул в сгустившемся воздухе, поразив варвара в бедро.

Дикарь оскользнулся, начал падать, лезвие топора воткнулось в снег, а седой всей тяжестью рухнул на Северина, выставившего меч вверх и вперед.

Лицо картулярия залила горячая вязкая жидкость, кровь алемана попала в левый глаз, который немедленно начало щипать. Запах неописуемый – от варвара смердело дымом, прокисшим потом, животными, гнилыми зубами и еще чем-то невыразимо гадким.

Извернувшись ужом, Северин выбрался из-под неподъемного тела убитого им алемана, и картулярия тотчас стошнило остатками скромного завтрака и желчью.

– Живой? – Сильные руки перевернули Северина на спину и усадили. Слава богу, Эрзарих объявился… – Повезло тебе. Наша конница пошла!

– Где… – Картулярий сплюнул и с отвращением утер лицо рукавом. – Где епископ?

– Бьется вместе с риксом! Хорошо, я успел!

– А где раньше был?

– С Гунтрамном, как и уговаривались… Куда мул подевался?

– Не знаю, наверное сбежал.

– Садись на моего коня спереди. Садись, говорю! Меч возьми, балда!

Северин с трудом встал на ноги, нашарил стремя – какое полезное изобретение! – после чего лангобард подсадил своего подопечного и он сравнительно прочно утвердился на жесткой спине Эрзарихова битюга перед седлом.

– Я… – Тошнота не проходила, картулярию было очень дурно, но он пытался держаться. – Я не могу бросить Ремигия. Его надо найти…

– Чего искать-то? – с варварской непринужденностью отозвался Эрзарих, усаживаясь позади Северина и подгоняя коня пятками. – Во-он он! Доберемся. Держись!

Ничего более страшного Северин в своей жизни не видывал и молил Господа, чтобы он избавил его от кошмара наяву. Сплошной водоворот человеческих тел, вопли раненых и умирающих, непрестанный грохот в небесах, сверкание клинков, визг и ржание лошадей, аромат грозы в воздухе. И резкий, ни с чем не сравнимый запах смерти.

Эрзарих никогда не лгал и всегда исполнял данное обещание. Доверив поводья почти бессознательному Северину, раб прорвался через вихрь сражения к королю и его конникам. Все здесь – дуксы Маркомер и Гунтрамн, мажордом Теодоберт со своей дружиной, конюший рикса Гундовальд, преданные королеве бургунды из ее свиты – Ландерик и Леудемунд… Последний оплот войска франков.

– Ко мне! – взревел Ремигий, углядев Эрзариха в общей свалке. – Господь милостив!

…Сражение проиграно. Сикамбров теснили с фронта и флангов, единственный возможный выход – немедленное отступление к Стэнэ, а затем в Суасон, который придется готовить к осаде. Это было ясно каждому – королю, его дуксам и простым дружинным. Кольцо окружения не замкнулось, можно оставить пеших щитников прикрывать отход, а самим на галопе уйти в сторону крепости Гунтрамна.

Что скажет король?

– Так или иначе мы погибнем, – покачал головой Хловис, когда выдалась передышка. Алеманы откатились назад, меняя бойцов в первой линии. – Через десять дней Геберих подойдет к Суасону, город некому защищать…

Совсем рядом, в сотне шагов, землю поразила очередная колдовская молния, лошади едва не понесли.

– Никто не погибнет, и Суасон останется столицей твоего королевства, – неожиданно твердо ответил епископ, подав коня вперед и остановив его рядом с Хловисом. – Вотан отвернулся от тебя, рикс. Но Бога Истинного и Единого, Бога богов, ты еще не просил о помощи. Я готов быть посредником, Хловис. Мне дана власть, и ты это знаешь.

Пронзительно-синие глаза короля вначале отразили недоверие и опаску, но мгновение спустя в них засветилась надежда.

– Что твой Бог захочет получить от меня взамен?

– Веру. Соблюдение законов. Преданность.

– А что он подарит мне?

– Завет. Договор между тобой и твоими потомками с Величайшей Силой, сотворившей этот мир. Силой, которая всегда будет рядом с тобой.

– Он сдержит слово?

– Он не дает слова. Он исполняет Завет, – медленно и внятно ответил епископ Ремигий.

– Договор?.. Хорошо, я приму новую веру! И мое войско примет. Если увидит, что твой Бог сильнее!

– Он сильнее, Хловис… – улыбнулся Ремигий. – Гораздо сильнее, чем ты думаешь. Слово?

– Клятва, – непреклонно отозвался рикс сикамбров. – Клятва на крови моих родичей, погибших здесь!

Король черкнул по ладони лезвием клинка, и капли крови наследника Меровея упали на землю. Такая форма клятвы у германцев нерушима, изменивший слову будет проклят вовеки, а равно и весь род его.

«Решилось… – Епископ вздрогнул, прочитал краткую молитву и вдруг ощутил, что мертвенный холод исчезает. – Благодарю Тебя, благословляю Тебя, преклоняюсь пред Тобой…»

На Северина будто накатила волна мягкого средиземноморского воздуха, он явственно ощутил знакомый запах олив и кипарисов, морской соли, дымка домашнего очага, козьего молока и свежего белого хлеба. Страх и тошнота исчезли сразу, мгновенно.