Константин Бояндин - Ветхая ткань бытия

Человечек дотронулся носком сапога до камушка и ввысь поднялся столбик пыли — мелкой, желтоватой, отвратительной. Утверждается, что Зивир имеет форму шара. Пять лет назад не одна экспедиция отправилась сюда, на восток, чтобы пробиться сквозь тысячи миль пыли и смерти и попытаться найти остатки настоящего, живого и цветущего Зивира. Ни одна из них не вернулась, ни с какой стороны.

Может быть, мир перестал быть шаром? Впрочем, что за чушь, поморщился Аймвери, придёт же такое в голову. Звёздное небо всё так же вращается, всё также восходят и заходят Солнце с Луною. Видимо, мир приближается к своему концу.

Как просто это звучит. Конец света всегда представлялся небывалой битвой, где огонь и лёд оспаривали бы силу друг друга, а оказался медленным, невероятно скучным и тошнотворным угасанием.

Человек стоял на небольшой площадке, венчавшей центральную башню крепости Моррон. Как символично: отсюда в Зивир впервые пришли люди, и отсюда же начинается конец их мира. Круговорот. Однако все построения относительно угасания и рождения мира хороши, пока сам не сталкиваешься с ними на практике. Далёкая война бесплотна и может поразить только числом потерь, объявленных в сводках. Если же её кровавый шторм бушует над головой, война ощущается совсем по-другому.

Так же и с угасанием вселенной.

Если она гибнет вокруг тебя, это производит несколько иное впечатление. Человек усмехнулся. Там, к северу, возле ярко светящейся Иглы, считают, что крепость набита исчадиями тьмы, кровожадными созданиями, способными разрушать саму ткань мироздания. Какое заблуждение! Вот он, один-одинёшенек, противник всего остального Зивира. Вернее, его жалких останков.

И всего-то забот — следить, чтобы мир достойно встретил свой конец — тогда, со временем, новая жизнь и новая красота придут сюда, в Зивир (или как его ещё нарекут его обитатели). Гораздо ярче прежних. Тех, что нынче уходят в небытие.

Как же тогда назвать его профессию? Могильщик? Пожалуй. Не раз и не два обречённые жители выступят против него, не раз и не два попытаются повернуть время вспять.

Кто знает, может быть им и удастся выторговать у судьбы ещё десяток-другой лет.

Скоро пожалует Гость, подумал человек и оглянулся. Позади расстилался неподвижный, словно замёрзший, океан. Некогда он был лазурным, живым и тёплым; после того, как его воды смешались с мёртвой водой Реки, он превратился в застывший студень. Человек представил себе, как армия Зивира повергает во прах его твердыню, чтобы вместо безбрежного океана, за краем которого может ждать спасение, обнаружить вязкий и смертоносный кисель.

У него неприятно кольнуло сердце, когда в тысячах миль к северу отсюда на миг возникли Ворота и очередной пришелец, Гость, ступил на пыльную землю Зивира.

Огонёк тихонько замерцал во мгле и повис над правым плечом Унэна.

— Разве тебе нужно освещение? — спросил Шассим-Яг спутника. Вернее сказать, носильщика. Ибо теперь за плечами Унэна находилась перекладина, на которой и восседал целитель. Лететь по низким проходам — занятие и опасное, и бессмысленное, а идти пешком — слишком медленно. Флоссы ходить не любят. Неудобно.

— Я, в общем-то, для ориентировки, — рассеянно отозвался Унэн. — Очертания проходов я чувствую, а деталей не разобрать. Неохота тратить силы на заклинания.

— Я могу стать твоими глазами, — предложил целитель.

— Нет, спасибо, — отказался человек, аккуратно приседая под очередной аркой. — Чтобы потом неделю заново привыкать к собственным? В случае чего, скажешь.

Они шли три часа и порядком удалились от обоих монастырей. Подземный путь направлялся на восток-северо-восток, постепенно понижаясь. Многочисленные знаки украшали стены прохода. Унэн отметил, что ни плесень, ни мох не росли на камне; проход в безукоризненном состоянии. Словно вчера построен.

— Ты думаешь о том же, о чём и я, — беззвучно заметил целитель.

— Верно, — Унэн прикоснулся ладонью к прохладному камню. — Я видел строения дарионов. Ни трещинки, ни выбоинки. Прямо как здесь.

Он остановился у карты — это, без сомнения была карта: высеченный в камне на уровне глаз барельеф, чуть более полуметра в поперечнике, слабо светился во мраке. Монах прикоснулся ладонью к карте, и та осветилась ярче. Стало очевидно, что показан не весь город, а лишь фрагмент его.

— Мы на окраине, — сделал вывод Шассим. — Видишь вон тот огонёк? На верхней части контура?

Унэн присвистнул.

— Клянусь посохом великого предка… Так ведь вся эта карта, — он махнул ладонью,

— указывает на нечто прямо под монастырями…

Он помолчал и чуть было не потянулся, по привычке, погладить голову. Пока Шассим сидел на его плечах, делать этого не стоило.

— Тебя это удивляет? — спросил Шассим. — Подземных городов в десятки раз больше, чем наземных. Подавляющая часть их необитаема. И, между прочим, эти проходы строили не дарионы. Не их письменность.

— А кто? Найя?

Целитель долго всматривался в карту.

— Найя высокого роста. А здесь даже тебе приходится пригибаться.

Они помолчали несколько секунд.

— Тогда кто же? — подозрительно нахмурился монах. — Дай-ка подумать. Не Хансса. Не их письменность. Лунные люди?

— Айшиа? — переспросил целитель. — Возможно. Обрати внимание: этими проходами не пользовались многие века.

— Ты меня пугаешь, — монах вытер лоб. Слова отдавались приглушённым эхом. — Заброшенные города… Неизвестные строители… Я чувствую, что почти ничего не знаю о Ралионе, даром что сорок лет путешествовал. Откуда, кстати, ты знаешь об Айшиа? Они же никогда не выходят на поверхность.

— Вот устроим привал, — отозвался целитель, — и я отвечу на твой вопрос. А ты — на мои. Спорить с ним было бессмысленно.

Шум бьющих по воздуху крыл привлёк внимание человека на башне.

Птица, отдалённо напоминающая ворону, опустилась на парапет. Наклонила голову, поглядев на человека каждым глазом, и чуть приоткрыла массивный клюв. Захоти они биться без оружия, никто не взялся бы предугадать исход схватки.

— Морни? — спросил человек. Имя не сразу пришло на язык. Как и многие другие знания, оно словно всплыло из ниоткуда. Как и все слова Зивира.

— Норруан, — послышался хриплый голос и человек вздрогнул. — Таково твоё имя?

— Моё имя, — человек отшатнулся и едва не споткнулся. — Моё имя… откуда тебе оно известно?

— Странно было бы не знать имя своего союзника, — заметила птица, подходя поближе к собеседнику. — Я прибыла, чтобы сообщить тебе — Гость уже в пути.