Лайон де Камп - Сталь и Змея (=Конан-Варвар)

День угасал, а измученные пленники, прикованные один к другому, тащились по бесконечной равнине, покрытой нетронутым снегом, белизна которого оттенялась редкими соснами. Грязная цепочка людей, жалкие остатки дружного, тесно спаянного киммерийского рода — немногие выжили после набега на деревню. Оборванные, израненные старики, женщины и дети прокладывали себе путь в рабство по скалистому плато, по снегу, покрытому ледяной коркой.

Далеко позади в небо все еще поднимался дым. Разграбив деревню, забрав оружие, пищу, меха и кожи, ваниры сожгли дома. Даже горячие угли и пепел были разбросаны копытами лошадей — когда весна согреет землю и вырастет свежая трава, там не останется ничего, что напоминало бы о некогда обитавших людях.

Маленький Конан шел вперед. Он сгибался под тяжестью цепей, продрогший, измученный железным ошейником, врезавшимся в горло. Он шел медленно. В голове его роились воспоминания, смешанные с необъяснимым ужасом. Сердце тяжело билось у него в груди, но он ничего не чувствовал, скованный кошмаром прошедшего дня. Это путешествие в Ванахейм навсегда запечатлелось в памяти Конана как ночной кошмар. То была неясная череда ужасных картин: одетые в меха всадники описывают круги вокруг согбенной, шатающейся от усталости вереницы пленников, обдавая их снежным дождем… Мрачное знамя со свившимися змеями и черным солнцем вздымается к небу… Расковывают и убивают с невероятной жестокостью старика, который не может идти дальше… Маленькие алые следы израненных льдом детских ног… Холодные ветры в горных долинах… Усталость и отчаяние… Конан не заметил, когда великан Рексор и его таинственный господин Дуум расстались с ванирскими всадниками. Просто он вдруг осознал, что этих двоих нет больше с ними, и внезапно стало легче дышать, и солнце засветило ярче. В глубине души мальчик не мог понять, почему эти два мрачных, могущественных человека, которые — никакого сомнения — не были жителями Ванахейма, возглавили нападение на его деревню. Когда Конан отважился шепотом спросить об этом другого пленника, мужчину, тот так же тихо ответил:

— Не знаю, малыш. Ванирам, безусловно, хорошо платят за службу у черных людей, хотя я не видел, чтобы этим давали сейчас какие-либо деньги.

Пленники и захватчики направлялись на север. Они прокладывали извилистую тропинку в холмах северной Киммерии. Мрачные утесы и голые скалы вздымались над снежным покрывалом. Вдали, на фоне сапфирного неба, поднимались зубцы Иелофианских гор, похожих на всадников, увенчанных белизной. На рабов, кутающихся в рванье, обрушивались снежные бури, обжигая их ледяными поцелуями. Босые ноги детей замерзали так, что казались чужими, — острые камни ущелий больше не причиняли боли полуобмороженным ступням.

Когда киммерийцы пересекали горы, отделявшие их от Ванахейма, страны их врагов, все время шел снег. Всадники с их псами были вынуждены охотиться на дичь. Питаемые тающим снегом ручьи глубоко прорезали снег долин, снабжая стоянки пленников чистой ледяной водой. Им удалось выжить.

В конце концов они стали спускаться по противоположному склону горного хребта. Чахлые деревья судорожно цеплялись за каменистую землю; их кривые стволы напоминали мальчику усталых гномов, присевших отдохнуть у входа своих пещер. Просторы тундры были изрыты там, где стада оленей пытались извлечь из-под снега корм. Стаи болотных птиц пролетали мимо. Их скорбные крики наполняли сердце Конана отчаянием и грустью.

Пленники пробирались по болотам, среди робких весенних цветов, раскрывшихся на верхушках залитой водой травы.

Казалось, что рабам придется идти целую вечность. Но в конце концов мучительный переход завершился.

Однажды поздно вечером, когда заходящее солнце било кроваво-красными стрелами лучей в покрытую дымкой поверхность земли, Конан и другие пленники прошли через деревянные ворота города ваниров — большой общины, который, как они узнали позже, назывался Тродван. Израненных рабов, словно скот, погнали мимо беспорядочно разбросанных каменных домов с соломенными кровлями, наполовину утонувших в торфе. Наконец они достигли загона, где стояло несколько сараев. В один из таких сараев с дырявой кровлей и затолкали вновь прибывших рабов. Там и провели они ночь, терзаемые неизвестностью. Спать им пришлось на жесткой глине, слегка прикрытой грязной соломой.

На рассвете пленники получили по маленькой порции хлеба и жидкой похлебки. Самых сильных и здоровых приковали ржавыми цепями к огромному колесу, спицы которого, сделанные из крепкого дерева, были гладко отполированы человеческими руками. Это колесо вращало гигантские жернова, и под их весом зерно растиралось в муку. К этому Колесу Страдания, как его называли рабы, и был прикован Конан рядом с другими: оборванными подростками с остановившимся взглядом, мужчинами из земель, о которых в Киммерии или не знали, или редко вспоминали. Что касается пленных женщин и девочек из его деревни, то их увели, и они, может быть, разделили еще более ужасную судьбу. Конан никогда больше о них не слышал.

Хозяином колеса был плотный мужчина, смуглый, с резкими чертами лица. Работающим детям он казался великаном-людоедом. День за днем, пока они толкали стонущее колесо по вечному кругу, он стоял в грязных мехах, мрачный и безмолвный, как каменный идол, на склоне холма над песчаной площадкой, над которой было закреплено колесо. Одни только свирепые глаза двигались на его лице, когда хозяин, словно ястреб, выискивал признаки медлительности и лености.

Хозяин приходил в движение только когда изможденный ребенок, неспособный больше работать, падал от усталости на колени. Беспощадный сыромятный бич пел свою свистящую песню, обрушиваясь раз за разом на плечи несчастного до тех пор, пока под его ударами мальчик не поднимался на ноги, чтобы снова работать.

Так Конан вместе с другими работал день за днем, месяц за месяцем, пока время не потеряло для него всякое значение. Его окружали изможденные лица, остановившиеся глаза и бесчувственные сердца. Время сводилось только к текущему мгновению. Вчера было милосердно стерто из сознания рабов, завтра было еще неувиденным ночным кошмаром. Если раб падал и не мог больше подняться для работы, хозяин резким жестом подзывал всегда присутствующего неподалеку ванирского стражника, чтобы тот расковал корчащееся тело и унес — никто не знал, куда.

Иногда Конан думал, что так ваниры кормят своих собак.

Сменялись времена года; месяцы медленно складывались в годы. Рабы колеса умирали, и другие, захваченные ванирскими всадниками, вставали на их место. Некоторые из новых пленных были подростками и мужчинами из Киммерии; другие были золотоволосыми мальчиками из Асгарда; было несколько худых гиперборейцев в мягких льняных одеждах. Поговаривали, что они проникли в тайны колдовства, впрочем, было незаметно, чтобы это им помогало.