Константин Мережковский - Рай земной или Сон в зимнюю ночь

А вот другая группа молодых людей: стоя по колени в ручейке, они с хохотом и взвизгиваниями взапуски стараются оплескать друг друга холодной водой.

Какой веселый, шаловливый народ!

По окончании туалета часть молодых людей и девушек вернулись в палатки, остальные же направились в большой шатер, откуда до меня доносились оживленные голоса, прерываемые громкими взрывами смеха.

В это время внимание мое было привлечено появлением каких-то странных людей, выходивших из чащи леса, который расстилался позади палаток. Они были совсем непохожи на остальных; широкие в плечах и бедрах, с толстыми мускулистыми руками и ногами, с маленькой головой, сидевшей на низкой, толстой шее и казавшейся еще меньше, благодаря коротким, курчавым волосам, они производили всем своим видом впечатление чего-то крайне неуклюжего и неграциозного. Все это, так же как и цвет кожи, желтый с оливковым оттенком, ясно указывало на принадлежность их к совершенно другой расе. На них были надеты короткие юбочки из листьев, и в руках они несли горшки, кувшины и блюда с какой-то едой, направляясь в шатер. Это были уже несомненные дикари.

В это же самое время из палатки, расположенной близ шатра и отличавшейся от других несколько большей величиной, вышел старик высокого роста с длинной бородой, в белой одежде, накинутой наподобие римской тоги, и тоже вошел в шатер.

На площадке осталось только несколько детей, продолжавших резвиться, играть и кувыркаться, да две-три запоздавшие женщины с маленькими ребятишками верхом на плечах, пробежали к речке.

Крайне заинтересованный всем, что я видел, я совершенно забыл о себе и о своем положении; прошло, может быть, около часа, как я стоял тут, весь погруженный в свои наблюдения. Наконец, я вспомнил, что надо же что-нибудь предпринять и, не видя никакой для себя опасности, решился выйти из своей засады и направился к группе молодых людей, только что вышедших из шатра. Вскоре и они меня заметили, остановились в некотором недоумении и, переговорив друг с другом, пошли ко мне навстречу. Видно и я не внушал им никакого страха.

Подойдя к ним поближе, я спросил их, кто они такие.

- Мы друзья, - ответили они.

Но это мне мало что объяснило, и я опять обратился к ним с вопросом:

- А кто этот старик, который недавно вошел в большую палатку?

- Это Эзрар, наш покровитель.

- То есть начальник ваш? - спросил я.

- Что это значит? мы не понимаем, - сказали они, видимо недоумевая.

- Ну глава, вождь, князь, король, - и я перебрал все названия начальствующих лиц, но они, очевидно, не знали значения этих слов, отвечали отрицательно и настаивали на том, что это их милый, дорогой покровитель, и что они его очень, очень любят...

- Да постойте, - вмешался один из молодых людей, обращаясь к своим товарищам, - это, может быть, тоже покровитель, посмотрите, какой он высокий, и с бородой, и все тело его прикрыто; позовем Эзрара, пусть он с ним поговорит.

И несколько человек тотчас же кинулось в большую палатку, откуда вскоре вышел старик в сопровождении всех находившихся там лиц.

- Кто вы такой, - спросил он меня, - и откуда вы пришли?

Я в кратких словах объяснил ему, как я был выброшен бурей на берег и едва не погиб, и в свою очередь спросил, что это за люди, и куда я попал.

Но он ничего не ответил, а только продолжал смотреть на меня, широко раскрыв глаза, и затем, видимо, пришел в большое волнение. Отступя на несколько шагов, он стал внимательно осматривать меня со всех сторон, обращая, по-видимому, преимущественное внимание на мой все еще измокший костюм; все отодвинулись, чтобы не мешать старику, у всех были серьезные лица, то с изумлением посматривая на меня, то внимательно следя за озабоченным выражением лица у старика. Последний вдруг всплеснул руками и с волнением воскликнул:

- Возможно ли это! Да вы человек XIX века! Я видел в альбоме, на севере в музее изображения точно таких же людей и именно в такой одежде! Скажите, может ли это быть?!

Я ответил утвердительно. Тогда он подошел ко мне, заключил меня в свои объятия и, положив голову мою на свое плечо, стал гладить ее, приговаривая:

- Бедный человек, бедный человек!

Тотчас же все окружавшие нас молодые люди и девушки бросились также обнимать меня, брали за руки, целовали, гладили меня и всеми знаками старались выразить мне свое сочувствие и сожаление.

Это меня и удивило, и очень тронуло. Но кто-то заметил, что я, может быть, хочу есть, и старик с одной стороны, одна девушка с другой взяли меня за руки и повели в большую палатку.

- Садитесь гость, отдохните, - сказал старик, указывая на толстый обрубок дерева, и узнайте прежде всего, что вы попали к друзьям.

- Друзья, - обратился он к присутствующим, - налейте же поскорее этому чужеземцу молока.

И мне тотчас же поднесли кубок очень красивой формы из какого-то желтого металла, доверху наполненный молоком: я с жадностью припал к нему и выпил его залпом, так как действительно чувствовал сильный голод и жажду.

Все столпились вокруг нас и с любопытством рассматривали меня, обмениваясь тихим голосом замечаниями. Старик глядел на меня с приветливой улыбкой; его лицо, довольно смуглое и несколько восточного типа, окаймленное длинной пушистой бородой с сильной проседью, было полно ума и выразительности; тонкий с легкой горбинкой нос и высокий прямой лоб придавали ему печать благородства, а большие черные, замечательно красивые глаза его смотрели на меня с выражением, исполненным доброты и ласки. От этого взгляда мне сразу стало как-то тепло, спокойно и доверчиво на душе.

Глава II

- Итак, - обратился он ко мне, - вы хотите знать, кто мы и куда вы попали. Если вы человек XIX века, то вы будете поражены: мы - люди XXVII века. Целых восемь столетий, восемь седых веков отделяют нас от вас! Вы видите перед собой новое, перерожденное человечество, достигшее, наконец, того, чего вы и ваши преемники так долго и тщетно добивались, - счастья, полного, безмятежного счастья.

Вот посмотрите, вот они. эти счастливые люди, которые зовут себя друзьями и приветствуют вас как своего дорогого гостя.

И в то время как старик, взявши меня за руку, пожимал ее, все присутствующие, высоко подняв свои правые руки в знак приветствия, воскликнули хором:

- Приветствуем, приветствуем!

Как свободны, размашисты были все их движения! Как свежи и звонки их молодые голоса! Как стройны и красивы эти юношеские тела! Еще издали не мог я на них налюбоваться, но их лица мне, близорукому, трудно было тогда хорошо рассмотреть, и только теперь мог я свободно разглядывать их во всех подробностях. И Боже! Что за красота! Самое пылкое воображение не могло бы себе представить ничего подобного. Все как на подбор были писанными красавцами и красавицами. И какое разнообразие типов красоты!