Елена Федина - Королева воскресла!

Я обняла цветы и прижала к груди. Мои розы! Красные и белые! А почему бы и нет? Почему бы и мне не получить хоть раз вот такой букет? Или я не женщина? Да, некрасивая, убогая, никому не нужная, ну и что? Будем считать, что это чудо!

Зеркало на шкафу было с трещиной, я долго смотрелась в него, стараясь найти в своем лице хоть что-то привлекательное, хоть что-то, достойное такого роскошного букета, но на меня по-прежнему смотрел жалкий пучеглазый лягушонок.

— Эх, ты, уродина, — усмехнулась я, повернулась к столу и закричала от ужаса: мои розы превратились в черный ссохшийся веник.

Они завяли прямо на глазах, мгновенно, жутко, как будто их отравило чье-то зловонное дыхание!

Я выскочила из комнаты и опрометью бросилась по коридору, сама не зная куда. Волею судьбы я чуть не сбила с ног Якоба Тиманского (хорошо, что не самого принца Антуана!). Этот белокурый гигант, которым я всегда любовалась и была полна к нему всяческих симпатий, потому что ничего о нем не знала, поднял меня за шиворот как котенка и брезгливо спросил.

— Ну? В чем дело?

Я болтала в воздухе ногами, воротник впивался в шею. Унижение было сильнее ужаса! Я сразу опомнилась.

— Пустите, ваша светлость! У меня завяли розы!

— Что? У тебя, маленькая дрянь, завяли розы?

Я завыла от унижения и от безвыходности. Я отчетливо поняла, что теперь каждый в этом дворце может издеваться надо мной как хочет! Где ты, моя добрая королева?!

— Пу-у-сти-те!!!

— Тьфу! — сказал Якоб и отшвырнул меня в другой конец коридора, — только еще попадись мне под ноги! — и больше не обернулся.

Его шаги смолкли. Я опомнилась. Я окаменела. С меня на сегодня было достаточно.

Дверь своей комнаты я открыла зло. Без страха. Цветы совсем почернели. Я выбросила их прямо в окно. Пусть тот, кто принес, подавится ими! А я не боюсь. Меня не запугаешь какими-то дохлыми розами! И не нужны они мне! Зачем лягушке розы?

Уже потом, остыв и немного успокоившись, я поняла, что это было предупреждение. Меня выгоняли из дворца, теперь в этом не было сомнений. А если это так… значит, я действительно что-то знаю. Или кто-то думает, что я знаю. Обидно, что я ничего не помню! Зима, удар по голове, ледяная вода, холод, боль, кошмар… Но неужели я, маленькая прачка Жанет, умудрилась в той прошлой своей жизни попасть в историю, в которой замешана сама королева?!

Надо расспросить мать и сестер. Хотя, если б они что-то знали, давно бы проболтались!..

Начало смеркаться. Я поправила волосы, пристегнула к платью свежий воротник и решительно отправилась на половину принца.

Зарих расхаживал по гостиной в рубашке на выпуск и в домашних туфлях с загнутыми носами. Он читал письма, целая куча которых лежала на диване, и которые скопились, наверно, за целый месяц его отсутствия. Меня он сразу и не заметил.

Я застыла в дверях, таких огромных, что любой бы на их фоне почувствовал себя букашкой, и старалась справиться с волнением.

Через минуту принц бросил лист, который читал, на пол и повернулся ко мне.

— Пришла?.. Ну, говори, я слушаю.

Трепетать и бояться мне надоело, ох, как надоело!

— Можно мне сесть? — спросила я.

Зарих удивленно поднял брови.

— Действительно, — усмехнулся он, — почему бы тебе не сесть? — и артистично указал рукой на огромное красное кресло, — прошу!

Я села на самый краешек, потому что если б я села глубже, мои ноги не доставали бы до пола. Рядом на столе стояли подносы со всякой снедью, особенно вкусно пах пирог с грибами и луком.

— Угощайся.

— Спасибо, я сыта…

— Тогда рассказывай.

Он сел напротив и устало откинулся на спинку кресла.

— Ваше высочество, — начала я решительно, — я не считаю себя сумасшедшей…

— Черт возьми!

— Прошу вас, не смейтесь!

— Я слушаю, слушаю…

Только сильная тревога не давала ему рассмеяться надо мной до слез. Я была нелепа, и заявление мое было нелепо, но по-другому я сказать просто не могла.

— Ваше высочество! То, что я знаю о королеве, и то, что о ней говорят все остальные — это вещи несовместимые.

— Ты не знала ее раньше.

— Да. Но в любом случае человек не может так измениться! Одно дело, когда человек просто раскаялся в своих грехах и замаливает их, и другое — когда он превращается в свою противоположность. Если б она только раскаивалась! Я могу вам сказать, ваше высочество: она всё время чего-то боялась. Не странно ли? Разве можно было запугать вашу властную матушку? Она вздрагивала от шагов за спиной, она плакала по ночам, я слышала! Она позволяла на себя кричать, это я тоже слышала. А глаза? Вспомните, какие были у нее глаза!

— Ты хочешь сказать…

— Что та, что подобрала меня в Приюте Святого Робина — совсем другая женщина. Или я в самом деле сумасшедшая.

— А где же, по-твоему, настоящая королева?

— Этого я не знаю. Но вот, что она сказала перед смертью: "Королева меня отравила". Понимаете? Королева отравила! Не могла же она так сказать о самой себе?

— Ты одна это слышала?

— Нет. Еще господин Ромьо, но он считает, что это предсмертный бред.

— Конечно, бред.

— Ваше высочество, вы мне не верите?

Зарих не ответил, только усмехнулся, но я по его глазам поняла, что он не только верит, но и знает гораздо больше меня. А я могла бы сразу догадаться! Стал бы он иначе меня выслушивать!

— Это бред, — сказал он жестко, — забудь об этом, детка, и никому не рассказывай. А королеву завтра отнесут в фамильный склеп, и все пойдет своим чередом.

— Ваше высочество…

Он подошел к окну, отдернул тяжелую занавеску. Мне показалось тогда, что на плечах у него лежит каменная плита. Если бы он мне доверился! Если бы он мне тогда доверился! Если б мы соединили обрывки того, что знаем!

Но об этом не могло быть и речи. Я и так переступила все нормы приличия, высказывая ему свои крамольные мысли. Я была ничто, и мне предлагалось не лезть не в свое дело.

— Ступай, — сказал он, не оборачиваясь.

Я лихорадочно рылась в своей короткой памяти, я должна была ему помочь! Хоть чем-то! Что-то ведь пришло мне в голову, когда я шла к себе из траурного зала, и если б не эти розы… О, Боже, ну конечно!

— Ступай, я сказал.

Я встала.

— Хотите знать, где ваш Алигьери?

— Что?

— Алигьери из Стеклянного Города.

— Говори.

— Он в Приюте. Его там называют брат Осип. Только он вам вряд ли пригодится: он уже давно никому не предсказывает судьбу.

****************************************************************

**************************************

Похоронная процессия прошла через весь город к Королевскому кладбищу. Там хоронили только самых знатных вельмож Лесовии. Я тупо шла в разноликой толпе среди склепов и могил. Ни у кого на лице не было не то что скорби, а даже простого огорчения. Только у меня и у Зариха. Недовольство и раздражение было на прекрасном лике герцогини Юлианы, но тут, я догадывалась, были совсем другие причины.