Goblins - Свартхевди - северянин

Жрецу: если нажрался браги до появления видений — так проси, чтоб до дому проводили. У него теперь не хватает двух зубов слева, и молитвы богам он с тех пор читает с таким развеселым присвистом, что авторитет его на время падает, что бесит Торстейна неимоверно.

Даже Грим, который вроде бы ни при чем, получил урок: делаешь что-то — так делай хорошо. А то кособокий Гримов сарай, непонятно как до этого вообще не развалившийся, теперь ни снести, ни передвинуть. Он честно пытался его убрать (мешать начал), но всех его трудов результатом была только пара оторванных бревен. Так и стоит до сих пор.

А Торстейн-то, и раньше подозревал, кто это его приголубил, а теперь вот, подстраховаться решил, и отомстил, на всякий случай.

Но я отвлекся.

— Упорствуешь все еще? — Финн бросил мне мои же штаны, подобрав их с пола — Оденься, да в порубе посиди, подумай день да ночку. А завтра тинг соберем да объявим, — тут он мне подмигнул — А о чем объявим, будет зависеть, как хорошо ты подумаешь. Думай хорошо, Свартхевди Бьерннсон, решай.

На том и расстались с этой неуважаемой мною братией.

Отправились они, видимо, праздновать привалившую семейству Скряги удачу, а меня под конвоем двух Финновых отпрысков отправили в холодную.

Глава 3

Некомфортное у нас помещение, в котором всякого рода нарушителей содержат, определенно. Тесно здесь, темно, пол земляной. Всех удобств — охапка старой прелой соломы да кадушка в углу, для санитарно-гигиенических целей предназначенная. Мне тут сразу как-то не понравилось, ибо не место тут достойным людям, вроде меня.

Возле двери, как по голосам понял, которые снаружи периодически доносились, средний братец Турид на страже был оставлен, Квист Финнсон, соответственно. Не то, чтобы я мог куда-то из сруба деться, а просто для порядка. Ну и, чтобы уличить несознательных, тех, кто мне бы помочь мог попытаться. А самому выбраться — это вряд ли. Пол хоть и земляной, но подкоп скрести ногтями (пояс-то с ножом и ложкой отобрали) я буду, пока не состарюсь. Есть еще окошко под самым потолком, но оно, во-первых, забрано решеткой, а во-вторых, такого размера, что пролезть в него смогу я разве что по частям. Слыхал я, конечно, висы, про великих карлов прошлого, которые двери темниц плечом высаживали (что вранье, скорее всего) — но не мой случай: я сильный, конечно, но легкий, да и дверь вовнутрь открывается. А потолок сделан тоже из бревен, потоньше, правда, чем на стены пошли, так что, и через крышу не выбраться.

Эх, вот был бы я ульфхеднаром, да ниспослал бы мне аса-Тор ярость божественную, так и через стену смог бы выйти, и дверь бы выбить, и ей же Квиста отмудохать, но что толку мечтать.

— Сидишь, Конь? — это Квиста где-то ближе к полудню растащило поболтать, — Сиди-сиди, отдыхай напоследок. А то, свадьба ведь скоро, хе-хе, родич будущий. Доволен ли суженой, понравилась ли? Достаточно ли горяча сестренка? Ха-ха-ха, и верхом не умеет девка, а смотри-ка — Коня-то объездила!

Квист мне никогда не нравился, как и все остальные мужи его семейства. Умом и сообразительностью не отличался, чем не в батю пошел, зато был силен и крепок, хотя и несколько неловок. Но, может, удастся его разозлить? А как он войдет, чтобы рубашку мою от пыли прямо на мне выхлопать, так, авось, справлюсь с ним, да сбегу?

— Ага, через Турид я половине взрослых мужей борга родичем получусь. Тебя, Квист, случаем, не так же зачали?

— Ты к чему это ведешь, а, Конь? — о том, что Квист призадумался, мне сообщил громкий скрежет, с которым тот почесывал свой затылок. Или не затылок? В общем, то место, которым обычно думает.

— Ну, как: Турид же, дочь своей матери? И твоей, кстати, тоже? И на нее похожа?

— Да, так оно и есть!

— Смотри дальше: вот брат твой, твоего отца сын?

— Да! Так видно даже, что братец Скафти на отца похож, как две капли воды! — тут до Квиста, похоже, начало доходить.

— А Турид, значит, на мать?

— Ну… да…

— Так ты у Финна-то спроси, не был ли он в походе, когда тебя зачинали? А то ведь, Турид ведь гулящая у вас! А сам знаешь — какова яблоня, таковы на ней и яблоки…

— Убью!!! — дверь грохнула от могучего пинка, послышался шелест сдвигаемого засова, тут же, впрочем, прекратившийся, к великому моему разочарованию.

— Думаешь, самый умный, а Конь? — Квист отчетливо заскрипел зубами — После свадьбы поговорим. Пусть поразит меня Гунгнир Отца Битв, если я не вобью твои слова вместе с зубами тебе же в глотку. Сойдет для сестры и беззубый супруг.

— А не будет этой свадьбы если? Всякое может случиться — я не оставлял надежды заманить его внутрь — Так скажи мне, не прав ли я, о родне твоей, по женской линии?

— А не будет свадьбы — тогда сидеть тебе на колу, Конь, иному не бывать — караульный начал успокаиваться — Я для тебя его сам сделаю. Из ели неошкуренной, чтоб тебе сиделось на нем пошершавее.

Не получилось.

Значит, пора немного понадеяться на чудо, а потом пасть в бездны отчаяния.

И, что характерно, есть ведь с чего.

Я валялся на охапке соломы в углу и мрачно представлял себе невеселое свое будущее.

Соглашусь я на свадьбу — вот Финн то порадуется. Он, чтобы этот позор со своего двора спровадить в заботливые руки мужа и половины добра своего не пожалеет. А уж мой-то отец как счастлив станет, такому в семействе нашем дружном пополнению…

Рога у меня, скорее всего, еще во время свадьбы вырастут, в задаток, как бы — это к бабке не ходи. А дальше, представляю себя в окружении многочисленных своих детишек, среди которых и от меня некоторые могут быть (если очень постараюсь). Нет, не так я себе свою семейную жизнь представлял!

А если соглашусь на смерть позорную?

Буду ославлен, как насильник, что пятном грязным и вонючим ляжет на честь рода. Да еще и виру немалую Финн выкатит, за то, что дочь, якобы, попортил, и будет в своем праве, а ярл его в этом поддержит — Финн не зря хольдом поставлен. Но мне то уже все равно будет, потому что когда батина ватага из набега осенью вернется, мои кости уж волки растащат: хоронить то преступников не положено. Торстейн обряд проведет, чтобы я мстить с того света не явился, и выкинут труп в лес. Даже жечь не будут.

Что ж делать то…

Тухляк сплошной, с какой стороны ни глянь: либо на кол, либо жениться на месте общего пользования…

В таких вот размышлениях и прошел день, мне принесли воды, и краюху хлеба, но кусок в горло не лез.

А тут еще, как темнеть начало, к Квисту присоседился кто-то, да бражкой потянуло. Празднуют, паскуды!

Так ничего не надумав, я завалился спать.

— Сварти! Сварти, вставай, бестолочь похотливая! — кто-то тряс меня за плечо, и одновременно шипел в ухо — Вставай, времени мало, или всерьез на этой потаскухе жениться собрался?