Линн Флевелинг - Крадущаяся Тьма

— Более или менее.

Нисандер, казалось, не торопился объяснять, в чем дело, но Серегил видел, что маг был очень занят: его короткая седая борода оказалась испачкана чернилами, и одет он был в одну из своих поношенных мантий, которые предпочитал для ночной работы. В этой уютной комнате, полной книг и редкостей, он выглядел как нищий ученый, забредший сюда по ошибке.

— Как я заметил, Алек выглядит лучше.

— Да, он поправляется. Я только беспокоюсь насчет его волос: ведь нужно, чтобы он выглядел прилично ко времени праздника Сакора.

— Будь благодарен за то, что он не пострадал еще сильнее Судя по рассказам Клиа и Микама, ему повезло, что он вообще остался в живых. Да, пока я не забыл: у меня есть кое-что для вас двоих от принцессы и от царицы

— Он вручил Серегилу два бархатных кошеля. — Публично признать ваши заслуги, конечно, они не могли, но хотели так или иначе выразить свою благодарность. Тебе предназначен зеленый.

Серегилу уже случалось получать подобные награды. Ожидая увидеть какую-нибудь безделушку или драгоценность, он открыл кошель и застыл, пораженный.

Внутри находилось кольцо — очень знакомое кольцо. Огромный рубин сверкнул, как вино, в массивной оправе из ауренфэйского серебра, когда Серегил поднес его ближе к огню.

— Светоносный Иллиор, это же одно из тех колец, которые я снял с руки Коррута-и-Гламиена, — выдохнул Серегил, когда голос вернулся к нему.

Нисандер наклонился вперед и стиснул его руку.

— Он был твоим родичем, Серегил, — и царицы Идрилейн тоже. Она нашла, что это подходящая награда за то, что ты раскрыл тайну его исчезновения. Царица надеется, что придет день, и ты с честью будешь носить это кольцо среди собственного народа.

— Передай ей мою признательность. — Серегил с благоговением убрал кольцо в футляр. — Но ты же не ради этого вытащил меня из постели своими магическими штучками.

Нисандер усмехнулся, откидываясь в кресле.

— Нет. Мне предстоит дело, которое может оказаться для тебя небезынтересным Однако есть определенные условия, на которые ты должен согласиться прежде, чем я тебе все объясню. Если нет, то я верну тебя обратно и сотру все воспоминания о нашей встрече.

Серегил изумленно заморгал.

— Должно быть, это что-то важное. А почему ты не перенес сюда и Алека?

— До этого я еще дойду. Я ничего не могу тебе рассказать, пока ты не согласишься выполнять мои условия.

— Ладно. Я согласен. Что за условия?

— Первое: ты не должен задавать никаких вопросов, пока я тебе не разрешу.

— Почему?

— Условие вступает в силу немедленно.

— Ох, ну хорошо Что еще?

— Второе: ты должен будешь работать в абсолютной тайне. Никто ничего не должен знать, в особенности Алек и Микам. Поклянешься ли ты в этом?

Серегил несколько секунд молча смотрел на Нисандера; хранить что-то в секрете от Алека было бы ему теперь нелегко. С другой стороны, нечто столь таинственное не могло не оказаться захватывающе интересным.

— Согласен. Даю слово.

— Поклянись, — настаивал Н сандер. Покачав головой, Серегил поднял левую руку ладонью вверх и произнес:

— Асурит бетуф дос Аура Элустри камар сосуи Серегил-и— Корит Солун Мерингил Боктерса. Клянусь также своей честью наблюдателя. Этого тебе достаточно?

— Ты же знаешь, я никогда не потребовал бы от тебя клятвы без очень веских причин, — укоризненно сказал маг.

— Тем не менее такое что-то часто случается последнее время, — кисло заметил Серегил. — По крайней мере теперь я могу задавать вопросы?

— Я отвечу на те, на которые смогу.

— Почему так важно, чтобы Алек и Микам ничего не знали?

— Потому что, если ты проговоришься хоть о чем-нибудь из того, что я тебе скажу, мне придется убить вас всех.

Хотя Нисандер произнес это спокойно, Серегил ощутил такое потрясение, словно тот его ударил: он знал волшебника достаточно долго, чтобы не сомневаться в его абсолютной серьезности. На секунду Серегилу показалось, что он смотрит в лицо незнакомцу. Потом неожиданно все встало на место, как части разгаданной головоломки. Серегил выпрямился в кресле, от возбуждения расплескав чай.

— Дело касается этого, верно? — Он коснулся своей груди, того места, где магия Нисандера сделала невидимым отпечаток деревянного диска, украденного им у Мардуса в Вольде, — того странного, ничем не примечательного с виду медальона, обладание которым чуть не стоило ему жизни. — Я помню, как ты побледнел той ночью, когда я рассказал тебе о попытке показать рисунок на диске оракулу в храме Иллиора. Я тогда подумал, что ты на ногах не устоишь.

— Может быть, теперь тебе понятно мое беспокойство, — мрачно ответил Нисандер.

Они никогда с тех пор не вспоминали о том своем разговоре, но ужас, который испытал тогда Серегил, вернулся теперь в полной мере.

— Потроха Билайри! Ты тогда нагнал на меня страху! Нисандер тяжело вздохнул.

— Я никогда не прощу этого себе, поверь, но и тебя мне трудно простить за то, что ты вынудил меня к таким действиям. Ты помнишь, что я сказал тебе тогда?

— Молить богов, чтобы никогда не узнать, что собой представляет тот диск.

— Именно. И чтобы выполнить стоящую теперь перед тобой задачу, ты должен по-прежнему принимать это как мой ответ на твой вопрос.

Серегил мрачно сгорбился в кресле.

— Все тот же ответ, да? А что, если я скажу «нет»? Что, если я скажу тебе: или ты расскажешь мне обо всем, или я в эти игры не играю?

Нисандер пожал плечами.

— Тогда, как я уже говорил, я сотру все воспоминания об этом разговоре из твоей памяти и отправлю тебя домой. Наверняка найдутся другие, кто захочет помочь мне.

— Вроде Теро, я полагаю? — не удержался от колкости Серегил.

— Ох, ради всего…

— Ему-то известен ужасный секрет? — Старая ревность сжала сердце Серегила. Ему очень тяжело было бы услышать, что молодой ученик мага знает больше, чем он сам.

— Он знает меньше тебя, — раздраженно ответил Нисандер. — Так хочешь ты участвовать в этом деле или нет? Серегил уныло вздохнул:

— Ладно уж. Так что я должен сделать? Нисандер вытащил из рукава мантии лист пергамента и протянул ему.

— Для начала скажи мне, что ты об этом думаешь.

— Похоже на страницу из книги. — Пергамент потемнел от возраста или непогоды. Серегил потер уголок листа между пальцами и понюхал, потом принялся рассматривать шрифт. — Очень старой книги, созданной четыре или пять столетий назад, а то и раньше. Сначала ее хранили небрежно, но потом очень берегли. И пергамент сделан скорее не из телячьей, а из человеческой или ауренфэйской кожи. — Он сделал паузу, рассматривая следы сшивания на левом краю. — Дырочки целы, похоже, лист осторожно вынули из книги, а не вырвали, хотя к этому времени книга уже пострадала от влаги. Судя по цвету пергамента, я сказал бы, что страницу пропитали ядом, но затем он был удален, иначе мы не могли бы сейчас изучать ее.