Ольга Ларионова - ДЕЛЛА-УЭЛЛА

– Да, да, – суетливо подхватил Юрг, – талая вода, говорят, улучшает цвет лица, а в этой луже – сплошная тина…

Да что они так беспокоятся? Она обернулась к синеющей глади, отнюдь не обещавшей тины и прочего безобразия, и нахмурилась: на расстоянии двух полетов стрелы от берега неподвижно замерла цепь небольших серебристо-серых корабликов. Похоже было, что они окружают весь остров.

– Небольшая предосторожность, – беспечно заметил Юрг. – Без этой охраны здесь уже было бы больше непрошеных гостей, чем по ночам – комаров.

– Кстати, о гостях, – встрепенулся Стамен. – Как говорится, первый визит должен быть непродолжительным. Пора мне восвояси, а я совсем запарился. Пока долечу, пока то да се…

– Хочешь сказать, что в вошебойке часа четыре промаринуют? – ухмыльнулся Юрг.

– Да не иначе, по полной живодерской программе.

– Сопливчики свои не забудь, кровопийца!

Мона Сэниа слушала весь этот неестественно оживленный треп, широко раскрыв глаза. Что-то они слишком беспечны. Ощущение фальши снова возникло, как болотное марево.

– Всегда рада буду вас видеть, Стамен, – приветливо кивнула она, ничем не выдавая своего беспокойства:

Окружавшая их дружина, как по команде, склонилась в почтительном поклоне. Они слишком плохо знали земной язык – случайные фразы, боевые команды. Поэтому сейчас по их непроницаемым лицам нельзя было судить, ощутили ли они ту же тревогу, что и их принцесса, или нет.

– А вот и моя жужелица. – Стамен кивнул на толстую белоснежную стрекозу с жирным алым крестом на брюхе. – О, смотрите-ка, вам первая партия из Елгавы!

Брюхо стрекозы разошлось так, что красный крест четко разделился надвое, и на почти невидимом тросике вниз поплыла коробка, на которой с одной стороны были нарисованы три бокала, на другой – чаша со змейкой, а с третьей довольно корявая – видимо, сделанная наспех – надпись: «Глядите на здоровье!» – и еще что-то, помельче, что пока нельзя было разобрать.

Коробка очень осторожно легла на желтый матрац, тросик взметнулся вверх, и спустился большой зеркальный шар. В нем открылся люк, и Стамен, подхватив какой-то замысловатый контейнер, побрякивающий своим содержимым, полез туда со скрипом и стонами. Наконец люк захлопнулся, шар вознесся вверх и исчез в стрекозином брюхе.

Юрг ударил себя кулаком в ладонь.

– Есть контакт! – заключил он с выражением полнейшего удовлетворения. Малыш, давай-ка быстренько завтракай, и мне надобно показать тебе одно местечко тут неподалеку…

– А в чем дело?

– Да нет, не волнуйся, это тут, в лесу… Маленькая такая избушка, егерь в ней останавливается, когда остров инспектирует. Там, говорят, превосходная ванна, если не хочешь плескаться у всех на глазах.

– В маленькой-то избушке?

– Там увидим. Давай по-быстрому, вот кофе, тосты, персики, я кое-что прихвачу на дорогу… – Он уже рассовывал всякую снедь по карманам.

– Да что за спешка такая?

– Ничего особенного, просто сейчас все твои ребята будут заняты разборкой офитов и бритьем, а мне хочется перекинуться с тобой парой слов подальше от этих птичек, которые мне, прости меня, Кукушонок, до чертиков надоели.

Она машинально отметила про себя: не «наши ребята», а «твои»…

– Тогда идем, – решила она. – Все равно я ничего не хочу, кроме фруктов, – у меня такое ощущение, словно я слегка отравилась… Видимо, чужой воздух. Нет, нет, ничего серьезного.

Он схватил ее за руку и буквально потащил к лесу.

– Эй, счастливчики, разбирайте пока подарки! – крик-пул он, обернувшись. – В розовых коробках с разной бижутерией – это для дам, а для мужиков – в голубых, попроще. Остальное закиньте в помещение, только чтобы Юшка до них не добрался. Ну, а мы ненадолго… Поздняя земляничка поспела.

Узенькая тропинка, усыпанная прошлогодней хвоей, не позволяла идти рядом. Сэнни, шедшая первой, переступила через узловатый кедровый корень и, не оглядываясь, бросила через плечо:

– Ты совершенно не умеешь вести себя в лесу: ступаешь бесшумно, а дышишь как загнанный кентавр!

– А тебе приходилось загонять кентавров?

– Да уж… – помрачнела мона Сэниа – воспоминания, разом нахлынувшие на нее, нельзя было назвать отрадными. – Так о чем ты хотел со мной посекретничать?

– Ну-у… ни о чем конкретно.

Она резко остановилась и обернулась к нему:

– Что ты скрываешь от меня, Юрг?

– Да ничего я от тебя не скрываю. Но, насколько я понимаю, что-то скрывают от нас. Вчера вечером, когда ты так царственно удалилась, Президент спросил меня: мы говорим с глазу на глаз? Я как-то подумал о крэгах – ведь никто не знает, на каком расстоянии они могут подслушивать, и с полной уверенностью не мог сказать ни «да», ни «нет».

– А он?..

– Он сказал: тогда отложим разговор до личной встречи.

– И как ты думаешь, что он намеревался тебе сообщить?

– Сэнни, сказка моя, я сейчас мечтаю совершенно о другом! Собственно говоря, я об этом мечтаю с момента приземления. Я потому в последний момент и переменил место посадки, что в степи нет ни кустарников, ни укромных полянок. А мне просто необходимо было утащить тебя подальше от всей твоей буйной оравы, пока каждый наш шаг не стал достоянием общественности.

– Ты хочешь сказать, что на нас будет любоваться все население твоей планеты, как в королевском зверинце?

– Боюсь, дорогая моя, что это еще мягко сказано. Сначала мы будем гостями Президента, затем, по собственному выбору, любые уголки Земли – всем кагалом или поодиночке, это уж нам самим решать. Кстати, туристические проспекты уже сброшены, и в невероятных количествах. Ких уже освоил видеотехнику, ему понравилось по младости лет.

Лицо моны Сэниа исказила горькая усмешка:

– До чего ты переменился, эрл Юрген! Разве Президент – это первый человек, которого мы должны посетить?

– А у тебя встречные планы, солнышко мое? – спросил он игриво, обнимая ее за плечи и настойчиво притягивая к себе.

Она решительно освободилась от его рук и сделала шаг назад:

– Как ты мог забыть о вдове эрла Юхана, твоего названого брата?

Он помрачнел:

– Прости меня, я не хотел тебя расстраивать в первый наш день… Мы не сможем с ней встретиться. Она больна. Она в клинике.

– А что такое – клиника?

– Клиника – это такое заведение, куда помещают людей, у которых сходные болезни.

– Это вроде кладбища, да? Но как больной может поправиться, если его к тому же еще и увезли из дома?

– Ну, там много врачей, специалистов, аппаратура всякая… Знаешь, кое-кто выживает.

– Перестань паясничать! Этой несчастной женщине сразу станет легче, если мы расскажем ей о том, как все это время жил ее муж и как самоотверженно он пошел на смерть. Или ты и это забыл? Ведь нет ничего страшнее, чем неизвестность, особенно если это касается любимого человека.