Стивен Эриксон - Сады Луны

Когда Ригга рухнула к девочке на колени, та закричала. Нить алой слюны брызнула ей на лицо. Всхлипывая, девочка отползла по камням прочь и ногами оттолкнула тело Ригги. Затем встала на четвереньки.

Что-то из пророчества Ригги глубоко засело в голове рыбачки — что-то тяжёлое, как камень, и скрытое от света. Она вдруг поняла, что не может вспомнить ни слова из того, что сказала Провидица. Девочка протянула руку и, схватив шерстяную шаль Ригги, осторожно перевернула старуху. С одной стороны голова Ригги была покрыта кровью, стекавшей из-за уха. Кровь залила морщинистый подбородок и выступила на губах. Глаза слепо смотрели вдаль.

Девочка отшатнулась, но никак не могла перевести дух. В отчаянии она огляделась вокруг. Колонна солдат проехала, оставив за собой только пыль и далёкий стук копыт. Репа из мешка Ригги высыпалась на дорогу. Среди растоптанных овощей лежали пять восковых свечей. Девочка наконец набрала полную грудь пыльного воздуха. Вытирая нос, она посмотрела на свою корзину.

— Забудь про свечи, — пробормотала девочка глухим, странным голосом. — Их уж не вернуть, так ведь? Только землю костями засеять. Забудь. — Она подползла к моткам бечевы, которые выпали из треснувшей корзины, и когда заговорила, голос её снова стал молодым: — Нам бечева нужна. Мы всю ночь будем работать и сделаем сеть. Папа ждёт. Он у двери, он на дорогу глядит, меня высматривает.

Она остановилась, и её тело сотрясла дрожь. Солнечный свет уже почти померк. Странный холод сочился из теней, которые теперь текли по дороге, словно вода.

— Вот и всё, — тихо прохрипела девочка чужим голосом.

На её плечо опустилась рука в мягкой перчатке. Она в ужасе пригнулась.

— Успокойся, девочка, — произнёс мужской голос. — Всё кончено. Ей уже ничем не поможешь.

Девочка подняла глаза. Над ней склонился одетый в чёрное мужчина, его лицо скрывала тень низко надвинутого капюшона.

— Он же её ударил, — сказала детским голосом девочка. — А нам надо сети плести — мне и папе…

— Давай-ка поставим тебя на ноги, — сказал мужчина и подхватил её под руки. Он выпрямился и играючи поднял девочку, так что прежде, чем он поставил её на землю, ножки в сандалиях некоторое время болтались в воздухе.

Теперь она увидела второго человека — пониже ростом, но тоже в чёрном. Он стоял на дороге и смотрел вслед ушедшим солдатам.

— Эта жизнь немногого стоила, — не оборачиваясь, сказал он голосом, тонким, как у камышиной дудочки. — Щепоть таланта, да и в той Дар уже едва теплился. Нет, возможно, она и смогла бы ещё кое-что, но теперь мы этого не узнаем, верно?

Девочка нетвёрдой походкой подошла к мешку Ригги и подняла свечу. Затем выпрямилась, взгляд её вдруг стал тяжёлым, и девочка демонстративно сплюнула на дорогу.

Голова низкорослого резко обернулась к ней. Под его капюшоном, казалось, были только тени. Девочка отшатнулась.

— Это была хорошая жизнь, — прошептала она. — У неё были эти свечи, видите? Пять свечей. Пять для…

— Некромантии, — перебил низкорослый.

Высокий, который всё ещё стоял рядом с девочкой, тихо сказал:

— Я вижу, дитя. Я понимаю, что они значат.

Второй мужчина фыркнул.

— Ведьма собрала пять слабых, безвольных душ. Ничего особенного. — Он склонил голову набок. — Я их слышу. Они зовут её.

Слёзы навернулись девочке на глаза. Казалось, бессловесная боль истекает из чёрного камня в её сознании. Девочка вытерла щёки.

— Откуда вы пришли? — вдруг спросила она. — Мы вас на дороге не видели.

Человек рядом с девочкой чуть развернулся к покрытой гравием дороге.

— Мы были на другой стороне, — ответил он с улыбкой в голосе. — Ждали, как и вы.

Второй хихикнул.

— Вот уж точно — на другой стороне. — Он снова обернулся к дороге и поднял руки.

Девочка ахнула, когда опустилась тьма. На секунду воздух разорвал громкий треск, а потом тьма рассеялась, и девочка изумлённо раскрыла глаза.

Теперь вокруг человека на дороге сидели семь крупных Псов. Глаза зверей светились желтоватым светом, и все были устремлены в ту же сторону, что и сам человек. Она услышала, как он прошипел:

— Не терпится, да? Тогда вперёд!

Псы бесшумно помчались по дороге. Их хозяин повернулся и обратился к мужчине рядом с ней:

— Теперь Ласиин будет о чём подумать, — он снова хихикнул.

— Зачем ты всё усложняешь? — устало ответил второй.

Коротышка словно окаменел.

— Они уже видят колонну. — Он склонил голову набок. Издалека донеслось отчаянное ржание лошадей. Он вздохнул. — Ты принял решение, Котильон?

Второй весело хмыкнул.

— Только что ты назвал меня по имени, Амманас, а значит, принял решение за меня. Мы же теперь не сможем её здесь оставить, не так ли?

— Разумеется, можем, мой старый друг. Только бездыханной.

Котильон посмотрел на девочку.

— Нет, — тихо сказал он, — она подойдёт.

Девочка закусила губу. Продолжая крепко сжимать свечу Ригги, сделала ещё один шаг назад, испуганно переводя взгляд с одного человека на другого.

— А жаль, — заметил Амманас.

Котильон, казалось, кивнул, а затем откашлялся и сказал:

— Потребуется время.

В ответе Амманаса прозвучала весёлая нотка:

— А есть ли у нас время? Настоящая месть требует, чтобы жертву выслеживали долго и тщательно. Ты ведь не забыл, какую боль она однажды нам причинила? Ласиин и так уже прижали спиной к стене. Она может пасть и без нашей помощи. Разве мы получим от этого удовлетворение?

Котильон отозвался сухо и холодно:

— Ты всегда недооценивал Императрицу. Поэтому мы и оказались в этом положении… Нет. — Он указал на девочку. — Она нам понадобится. Ласиин вызвала гнев Семени Луны, и уж это — настоящее осиное гнездо. Время выбрано идеально.

За ржанием лошадей послышались приглушённые крики, которые разбили сердце девочки. Её взгляд метнулся к неподвижному телу Ригги у обочины, а потом обратно к Амманасу, приближавшемуся к ней. Она хотела убежать, но ноги ослабли и задрожали. Мужчина подошёл вплотную и, казалось, внимательно изучал её, хотя тени под капюшоном оставались непроницаемыми.

— Рыбачка? — заботливо спросил он.

Она кивнула.

— Есть у тебя имя?

— Довольно! — зарычал Котильон. — Она не мышка у тебя в лапах, Амманас. К тому же это я её выбрал, и я выберу для неё имя.

Амманас сделал шаг назад.

— А жаль, — снова сказал он.

Девочка умоляюще подняла руки.

— Пожалуйста, — попросила она Котильона. — Я же ничего не сделала! Мой отец — бедный человек, но он отдаст вам все деньги, какие есть. Я ему нужна, и бечева тоже — он ведь ждёт! — Она почувствовала, что между ног стало мокро, и быстро села на землю. — Я ничего не сделала! — Мучительный стыд обжёг девочку, и она положила руки на колени. — Умоляю.