Алексей Глушановский - Путь демона. Тетралогия

Четыре года регулярных занятий карате не пропали даром. Точный удар Олега полностью вырубил кабанообразного, который держал Лену, надолго исключив его из списка боевых единиц. Затем Олег скомандовал Лене бежать, а сам, чтобы дать ей время, вступил в драку с оставшимися двумя гопниками.

Бой проходил для Олега достаточно неплохо. Не ожидавшие отпора, привыкшие брать числом, гопники были ошеломлены. Опыт занятий карате давал Олегу возможность не только вполне успешно отбивать атаки главаря и «прыщавого», как он про себя назвал третьего члена банды – невысокого роста молоденького парня, на вид лет шестнадцати, почти все лицо которого было покрыто прыщами самых невероятных размеров, но и изредка контратаковать.

Удары Олега были редки – все же ему приходилось сдерживать двоих, – но весьма убедительны: нос главаря приобрел форму лепешки после пропущенного маваси-гири, а во рту «прыщавого», по подсчетам Олега, стало примерно на три зуба с левой стороны меньше, чем было.

К сожалению, в пылу схватки Олег совершенно забыл про третьего – кабанообразного любителя чужих девушек, вырубленного первым ударом и отдыхавшего в случившейся под ногами лужице, от чего его сходство со свиньей достигало и вовсе непредставимых размеров. Тот же, отлежавшись в родной стихии, почувствовал прилив сил. Достав из кармана дешевый китайский нож с выкидным лезвием, он, подбадривая себя нецензурными воплями, бросился на Олега со спины.

В тот самый момент, когда Олег восстанавливал природную симметрию, повторным маваси-гири вышибая у «прыщавого» вторую тройку зубов, но на этот раз с правой стороны того, что уже заменяло ему лицо, удар «кабана» достиг цели. Олег ощутил резкую боль в боку и, взглянув туда, увидел пластиковую рукоятку ножа, зажатого в кулаке кабанообразного. Затем она исчезла, но взамен появилась кровь. Ее было много. Очень много. Ярко-алая, она мигом пропитала одежду и, пульсируя в такт ударам сердца, стекала вниз. «Похоже, перебита артерия» – как-то вяло подумал Олег, медленно оседая на грязный асфальт.

Имея некоторые познания в медицине, он вполне осознавал тот факт, что жить ему осталось меньше минуты. Однако сейчас ему все было безразлично: и резко сгустившиеся, придвинувшиеся вплотную тени, заслонившие его убийц, и сами гопники, чьи взволнованные голоса он слышал как будто издалека, и даже звезды, вдруг ставшие огромными, близкими, словно зовущими его к себе. Он смотрел на свою кровь, в изобилии текущую на асфальт, и в голове его вертелась всякая ерунда. Он вспоминал книгу магии, читанную всего три дня и целую жизнь назад, рукописный листочек с заклинанием «Свобода пути».

Перед его глазами вновь проносились произнесенные им тогда знаки, и загадочное стихотворение барабанным грохотом стучало в голове. Впрочем, сейчас оно перестало таить в себе какую-либо загадку. Смерть – вот что было ключевым словом, вот что активировало заклинание. И сейчас Олег, умирая, вполне осознавал это. Заклятие было напряжено, оно изготовилось, как кот перед мышиной норой, откуда уже показался кончик усатого носа зверька, оно выжидало последней секунды, чтобы подхватить отлетающую душу и отправить ее. Куда? Вот какой вопрос интересовал Олега. Какие миры он повидает? Что будет дальше?

Вспоминая, он припомнил и второй лист. «Какой удачный момент для благодарности, – подумал Олег. – Крови сейчас много… Как там?… Отторе михаре лирис, Ясное Пламя», – прошептал он. И, будто бы дождавшись этого момента, тени сгустились и набросились на него, полностью закрывая обзор.

Затем он почувствовал, как какая-то могучая сила бережно подхватывает его и несет в самую сердцевину тьмы, мимо переливающегося ослепительно-белым свечением тоннеля, вдруг возникшего над его головой, и перемещает его все дальше. Туда, где среди ставших разноцветными теней вспыхивают язычки изумительно чистого, какого-то светлого и радостного пламени, мелькают капли воды, то и дело принимающие вид смеющихся рожиц, пролетают облака, похожие на иллюстрации из какой-нибудь доброй детской сказки. Их подгоняют потоки вдруг ставшего видимым ветра, и важно катаются каменные глыбы самых невероятных размеров, расцветок и форм…

Все это было перемешано без всякого порядка, двигалось хаотично и, хотя на первый взгляд казалось вполне привлекательным, быстро вызывало усталость.

Олег прикрыл глаза и постарался расслабиться. Спустя недолгое время, он почувствовал, что движение замедлилось, и вскоре он вовсе остановился. И сразу же услышал, как его кто-то настойчиво зовет приятным женским голосом.

В этот вечер Толян планировал хорошо поразвлечься. Толян – так звали главаря небольшой тусовки приблатненной молодежи, уже около трех месяцев не дававшей покоя этому району города. На их счету уже было значительное количество избитых парней, несколько изнасилованных и ограбленных лиц разного пола и возраста. Однако пока это сходило им с рук. Отец Анатолия занимал очень высокую должность в городском управлении милиции и, как мог, защищал сына. Двое его спутников носили имена Семен и Виталий. Однако Семен с куда большей охотой откликался на прозвище Кабан, которое дали ему за особенности внешнего вида и поведения. Что касается Виталика, то иначе как Воблой его никто не называл. Такое прозвище появилось в результате небольшого искажения любимого восклицания Виталика, [4]которым он пользовался к месту и не к месту.

Итак, сегодня Толян планировал хорошо поразвлечься. Вместе с Кабаном и Воблой он шлялся по району в поисках приключений.

Первым прогуливающуюся парочку заметил Вобла. Окинув Лену страстным взглядом, он выдал свой излюбленный возглас и громко зашептал, привлекая внимание приятелей:

– Гля, братва, какая ляля с фраером шкандыбает!

Братва ахнула. Посмотреть, действительно, было на что. Короткая юбка едва прикрывала изящные Ленины бедра, словно вылепленные греческим мастером из белоснежного алебастра Тонкая талия, способная вызвать зависть у любой из манекенщиц, была обнажена. Легкая полупрозрачная блузка с эротичной небрежностью сползала с одного плеча, оголяя его. А упругая грудь, казалось, так и рвалась из стесняющих оков, пытаясь прорвать тонкую ткань блузки. Ее шелковые темные волосы будто манили прикоснуться к ним, развеваясь на ветру.

Пока «братва», выпучив глаза и распустив слюни, глазела на это, действительно заслуживающее внимания зрелище, пара скрылась за поворотом.

Первым опомнился Кабан:

– Давай за ними. Скорей, а то свалят. – затеребил он Толяна, одновременно давая пинка Вобле, чтобы тот подобрал слюни.