(не) Обручённые (СИ) - Анна Снегова
А меня заклеймили позором, как Себастиана Отступника, и осудили заживо гнить, словно бесполезную вещь, выброшенную на свалку истории. Я знаю, я читал те учебники, где обо мне была лишь пара строк.
Пара строк — вот и всё, что осталось от моей жизни. Не слишком много.
Люди всё же такие неблагодарные твари.
Оказавшись здесь, я много думал. Первое время с наслаждением представлял, как однажды выйду отсюда и отомщу всем тем, кто радуется жизни, пожиная плоды моих трудов. Но дни и ночи очень скоро смешались воедино — наполненные одинаковой пустотой, мёртвые, лишённые всяких красок, запахов и вкусов; надежда остановить однажды это пыточное колесо делалась всё более призрачной, а месть — слишком глупая причина, чтобы цепляться за жизнь. И я перестал.
Мне помогла не свихнуться Темнота.
Почему она выбрала именно меня? Понятия не имею.
Возможно, в моих жилах текла непростая кровь. Всё-таки я был братом одной из самых могущественных волшебниц Оуленда. Ну, или потому, что я пребывал так долго в абсолютной изоляции от каких бы то ни было звуков живого мира, в такой зияющей пустоте — что в конце концов смог услышать её голос.
Сначала я решил, что сошёл с ума. Все предпосылки были.
Но потом понял, что всё далеко не так просто.
Я назвал её Темнота. Мне было приятнее думать о ней в женском роде, ведь я был совершенно лишён здесь женского общества. Но, честно говоря, у Темноты не было пола, возраста или чего-то ещё привычного нам, что хоть как-то бы её определяло. Она была просто — Темнота.
Она стала со мной разговаривать, она приходила в мой разум без стука, и с тех пор я больше не был один.
Она не была доброй, Темнота. О нет, доброй она не была, это я понял сразу! Была ли она злом? Даже не так — Злом, как пишут в романах? Не знаю. Мне она не сделала ничего плохого.
Скорее, наоборот.
Я бы сказал, Темнота спасла меня, когда я совсем перестал бороться. Вытащила почти из-за грани, когда от одиночества и бесконечного повторения одинаковых дней и ночей я перестал чего-либо хотеть и к чему-то стремиться, потерял волю к жизни. Мне всё было скучно, всё лень, я не хотел вставать с постели, я не хотел есть и пить, я не хотел открывать глаз, потому что там было то же, что вчера, и позавчера, и поза- позавчера… я не хотел дышать, потому что в лёгкие вползал всё тот же стылый и затхлый воздух подземелья…
Я постепенно уплывал за грань. Растворялся. Прекращал БЫТЬ.
Это случилось, кажется, на исходе второго года моего пребывания здесь. Помнится, ко мне впервые позвали врача. Но никакие лекарства не помогали, да я и отказывался их принимать. Их впихивали в меня силой. Только в этом не было никакого смысла. Тело моё было в порядке — это дух мой медленно умирал в заточении, не видя больше смысла цепляться за жизнь.
И вот тогда со мной впервые заговорила Темнота. И придала хоть какой-то интерес моему существованию.
Она задавала вопросы и заставляла на них отвечать. Она рассказывала удивительные истории. Она призывала задумываться над сложными вещами и побуждала докапываться до корней. Я стал просить новые книги. Фактически, получил несколько университетских степеней, пока сидел здесь. И заодно сделал парочку научных открытий. Проклятие, я даже стал писать стихи! Пергамент и гусиные перья стали главной статьей расходов по моему содержанию. Как и свечи.
Темнота подарила мне новый смысл.
Хотя бы что-то произошло со мной такого, ради чего стоило по утрам открывать глаза.
Темнота была единственным, что скрашивало мне годы в заточении.
Темнота была единственным, что вообще происходило в моей жизни.
Ровно до того момента, как ко мне явилась Она.
Медленно выступила из небытия, из пустоты, где минуту назад ничего не было.
Сотканная из теней — на свет.
Она будто родилась из света. И Свет смотрел на меня её глазами.
Но я знал, что мрак гасит даже самое чистое сияние.
2.2
Сначала я подумал, что сплю.
Потом — наверное, у меня так давно не было женщины, что я стал грезить ими наяву.
Я даже зажмурился крепче — и снова открыл глаза, но видение не желало пропадать. Она действительно была там. Девушка с длинными волосами в чёрном платье, таком чёрном, что совершенно сливалось с темнотой вокруг — но лицо и руки светились, будто изнутри. Грациозная, хрупкая, с тонкими запястьями, изящной шеей — бесформенное платье совершенно не давало разглядеть фигуру, но даже так было понятно, что девушка потрясающе красива. Я старался ничем не выдать, как сражён её красотой.
На нежном лице — огромные карие глаза. Смотрят настороженно, но я отчётливо вижу в этих глазах невинность и доверчивость юности. Той самой юности, когда ещё не испытал предательств и разочарований. Когда весь мир ещё кажется одной большой шкатулкой с секретами — и ты уверен, что жизнь впереди будет полна чудес и открытий. Ты всё успеешь, всё сможешь. Перед тобой открыты все пути, и награду обязательно получит герой, который верит в себя.
Я тоже когда-то был таким, как она.
Сейчас я чувствую себя глубоким стариком в теле двадцативосьмилетнего мужчины.
Стоп. Но откуда здесь взяться девушке? От поверхности до моей камеры одиннадцать дверей — я считал, пока меня вели сюда в тот самый первый день, когда ещё наделся выбраться однажды на свободу. В запутанном лабиринте подземелий лишь крысы и те бедолаги, которых за какие-нибудь провинности ссылают сторожить меня. Им даже разговаривать со мной запрещено под страхом смертной казни. Я не слышал живой человеческой речи десять лет.
— Ты кто? — задаю самый главный вопрос. Голос
