Тайны Далечья - Юрин Денис Юрьевич
– Отлучиться мне должно, к первому снегу ворочусь! А ты пока здеся останешься, в тереме прибирать будешь да наказ мой исполнишь! Коли исправно службу сослужишь, отпущу тебя да дар преподнесу, такой, что ни барин, ни сам князь не откажется. Загубишь же дело порученное, не будет тебе прощения! В подвале за дверью дубовой котел на огне стоит. В нем варево кипит. Надобно тебе огонь ровный держать до самого моего возвращения, зелье перемешивать, чтоб чрез край не убежало. Вкушать его не смей, толку не будет, а запаршивеешь, как пес шелудивый. Окромя этого нет у меня тебе наказов. Ну, что, заячья душонка, стоило ради такого два дня взаперти сидеть и воя ветра пугаться?!
– Кабы знал… – пролепетал Николка
– Кабы знал петух, что в суп попадет, орлом бы стал да летать высоко научился, – рассмеялся колдун, повернулся и с поляны пошел.
– А еще… еще наказы какие будут иль запреты? – осмелел на радостях, что все так хорошо сладилось, Николка.
– Делай все, что душонка твоя незатейливая пожелает, – колдун не обернулся, лишь рукой махнул, – только грязи не допускай да за котлом
следи!
Стоило хозяину леса поляну покинуть, как и стражи его из виду пропали. Остался Николка один-одинешенек, даже зверье от него в чащу ушло. Вздохнул он тяжко, слезы с глаз, от натуги выступившие, утер да и пошел в терем, жилище нечестивца осматривать. Как открыл дверь писарчук, так и ахнул! Чистота и порядок в хоромах колдуна такие, что аж жаль ему стало сапожищами грязными на пол, коврами устланный, ступать. Разулся молодец, взял в руки обувку да осваиваться пошел.
Первым делом в подвал спустился, поскольку опаску имел, что или пламя потухло или зелье выкипело, пока колдун в путь собирался и ему наказы давал. Напрасны страхи его оказались, огонь под чугунком огромным ровно горел, а темно-зеленая жижа мерно булькала, вверх не стремилась. По стенам подвала рисунки странные развешаны были, а на дубовых столах, которых в зале было около полудюжины, диковинные сосуды стояли, все как один из стекла прозрачного и какой-то пакостью заполнены.
Не по себе Николке стало, понял он вдруг, что именно здесь, в этом самом месте, колдун свои мерзкие снадобья варит, а потом с их помощью мертвяков подымает да на люд честной порчу наводит. Рука добра молодца сама собой к черпаку, что у котла лежал, потянулась. Возникло вдруг желание нестерпимое все склянки да сосуды перебить и прочь быстрее податься. Но стоило ему замахнуться, как легла на плечо рука чья-то тяжелая.
– Не озорничать тебя хозяин оставил, а службу исправно служить! – раздался над ухом грозный глас, а в правый бок парня вдруг с силой врезалось что-то острое.
Застонал писарчук от боли да вперед отлетел, чуть было сам в кипящий котел не угодил. Обернулся, а в подвале пусто, ни души… Острый ум у паренька был, смекнул сразу, что хоть колдун и ушел, но слуг невидимых по дому расставил, чтобы они за пленником приглядывали и глупостей ему делать не давали. Хитер был враг рода человеческого, опытен да осторожен. Но писарчук твердо решил, все равно на него управу найти: если не изничтожить бесовское отродье, то хоть пакости его прекратить. Времени достаточно было, чтобы оглядеться да слабое место злодея сыскать. Ведь, как старики сказывали, у всех нечестивцев, даже у кощея поганого, уже давно истребленного, уязвимое место имелось.
Постоял Николка, пытаясь невидимого обидчика обнаружить, но так и не заметив никого, снова за черпак взялся. Помешал варево в котле, подкинул в огонь пару дровишек да пошел дальше хоромы осматривать.
Много красивых палат в доме колдуна было. Убранству их не только барин их, но и любой заморский купец позавидовал бы. Кубки хрустальные, посуда серебряная да блюда золотые на полках не умещались. Одних сундуков со златом и жемчугами насчитал писарчук штук пятнадцать, а уж шкатулок с каменьями драгоценными столько, что вовек не счесть. Богато жил колдун, да только зачем ему сокровища, коль он в лесу диком один куковал и никто к нему в гости не захаживал? Проку-то от вещиц искусных, если не перед кем ими похвастаться?
Пришла Николке в голову мысль, богатство все потихоньку унести да в лесу запрятать, чтоб вернулся колдун, а дом пуст. Хоть какое-то время народу спокойно житься будет, пока злодей лес обыскивает да по сундукам опустевшим добро свое снова раскладывает. Уж решился было писарчук татем стать, да одумался… Слуг у колдуна много, да и чарами он знатно владел. И дня не пройдет, как на место все сокровища вернутся. К тому же вряд ли невидимки-домовые да мертвые стражи из леса ему такое озорство позволили бы. Ушибленный бок все еще ныл, боль и помогла Николке одуматься.
Долго писарчук по дому бродил, все ход тайный искал или секрет какой, да только тщетно, колдун беспечный даже дверей не запирал. Побывал молодец в опочивальне, подивился кровати широкой да мягкой. Попробовал на краешек сесть, дух чуток перевести… да не получилось, сразу в перины пуховые провалился и крепким сном заснул.
Очнулся Николка, а на дворе день уже стоял, птички лесные приветливо щебетали. Испугался он, что проспал, что зелье колдовское из котла выкипело. Сразу в подвал побежал, а сапоги впопыхах у кровати забыл. Напрасно горемыка тревожился, варево по-прежнему мерно булькало, а огонь не затух. Помешал он жижу черпаком пару раз для порядка, подбросил поленьев и решил к осмотру вернуться, да только сначала в погреб заглянуть, где припасы снеди были от солнца схоронены.
Легко нашел писарчук и подземную кладовую, и комнатку, где мешки с крупами да яства всякие дивные хранились. Наелся парень до полноты живота, снова в сон его потянуло, да только не приучен люд работящий ясным днем на подушках леживать. Продолжил зевавший Николка поиски и вскоре нашел колдунье слабое место.
Как раз возле спальни, где его ранним утром сморило, была дверь дубовая со знаками неведомыми, а за нею огромная зала с полками да широкими столами. Было там свитков и книг, что колосков пшеницы в поле… тысяча, если не больше. Все в переплетах из кожи добротной, одни толстые, другие не очень; одни часто листали, а на других знатный слой пыли лежал. Видать, не все равный интерес для дел богомерзких представляли, колдун явно чаше обращался к тем, где рецепты зелий всяких имелись да заклинания черные.
Обошел писарчук залу, призадумался. «Коль злодея-нечестивца ни меч, ни копье острое, ни крест, ни святая вода не берут, значит, нужно его собственным оружием бить! Пусть хоть раз книги черные правому делу послужат!» – снизошло на писарчука озарение.
Осторожно дотронулся Николка кончиками пальцев до одной из книг да тут же руку назад отдернул. Побаивался, что вот сейчас появится из ниоткуда слуга невидимый да бока ему намнет. Однако ничего не случилось, лишь голос приятный под сводами прозвучал:
– На книги запрета не было. Читай сколько влезет… авось и поймешь! – произнес невидимка и громко захохотал, но тут же умолк.
Обрадовался Николка, что колдун оплошал, на его невежество понадеявшись. Одно дело – с грехом пополам грамотой владеть, а совсем другое – смысл слов мудреных знать. Принялся писарчук среди книг самую важную, самую значимую искать, где сокровенные тайны хранились. Схватился за одну, глазами по странице первой пробежал, да тут же головою затряс. Лежало на книге заклятье: буквы вроде все знакомые, привычные, но вот слова из них длинные, непонятные складывались, какие и вслух не произнести. Открыл Николка другую книгу, третью, все то же самое, везде тайнопись, лишь колдунам ведомая.
А была еще среди толстых томов одна, особая книга. Николка ее не сразу заприметил, но как только увидел, тотчас понял, что важнее ее нет. Лежала она на отдельном столике, в черном, как смоль, переплете, золотой окантовкой и изображением черепа грозным сверкала. Понял писарчук, почему святые люди иногда колдунов чернокнижниками называли. Сокрыты были в той книге самые тайные таинства да секрет бессмертия загубленной души владельца. Если его узнать, то и с хозяином леса, и с другими нечестивцами, которые на свете еще водились, можно справиться. Подошел Николка к столику, за переплет узорчатый взялся, но книга не открылась, не поддалась.
