Как выжить в зомби-апокалипсисе? Возглавь его! (СИ) - Несущий Слово
Неплохо. Весьма неплохо.
Попытка подняться на ноги провалилась в самом зародыше. Я снова лежу пластом, не понимая почему отказали ноги. Но они работали. Я ощущал их как и прежние, работу мышц и прикосновение остатков одежды к коже. Они так же изменились, на время выбив из меня отработанные до автоматизма и вошедшие в ранг безусловных рефлексов движения.
И… мое мозговое вещество прострелила одна спецефически-пугающая мысль. Я не дышал. С того самого момента, как пришел в себя. Ни единого вздоха и выдоха.
Я мертв.
Но и жив одновременно.
Щелчок.
Пробуждение памяти Кровавого бога. Какого-то единого названия для моего нового облика нет — что-то среднее между вампиром, личом и некромантом из живой крови и плоти. Несколько смазанных, обрывочных воспоминаний. А, так вот как я теперь выгляжу или буду выглядеть по завершению трансформации. Болезненно-худое и высокое бледное существо, полностью лысое с заострившимися ушами, длинными иглоподобными клыками, зубьями пилы выглядывающими из-под тонких сухих губ. К рукам и ногам прибавилось по суставу. Издалека не очень заметно, но при ближайшем рассмотрении заставляет усомниться в естественном происхождении чего-то подобного. Скорость атак, бега и нереально высокие прыжки, вкупе с возможностью взбираться по стенам и потолку. Подобного у меня пока не было, ибо для раскрытия всего потенциала подобного существа нужны были ритуальные жертвоприношения, литры выпитой крови и хотя бы несколько десятков немертвых слуг. Наиболее мощные представители моей расы достигали возможности стирать армии в порошок.
Моей расы? Как же быстро я с этим свыкся…
Сила зависела от количества и качества моих подданных. Но после их уничтожения полученные возможности все так же оставалась во мне. Если я подниму сотню мертвецов, то стану сильнее, мощнее и более живучим, но после их уничтожения… я таким и останусь с возможностью вновь поднять из могил уже новую сотню, а не снова взбираясь по крутой лестнице, первая ступень которой — это разваливающийся на ходу скелет.
Кровь, сожранная плоть и энергия, выделяемая при чьей-либо смерти, лечат мое тело, усиливают способности и открывают новые знания.
Да я же… на короткий миг мое сознание смешалось с тем, что досталось от Дракса.
Я ПОРАБОЩУ ЭТОТ ЖАЛКИЙ МИР.
Наваждение отступило быстро, так же резко, как и пришло, оставив горькое послевкусие пока еще смутного осознания расслоения разума. Я сойду с ума? Стану копией Кровавого бога? Исчезну как личность? Или мы сплавимся навечно с ним в единое целое?
Я медленно поднимаюсь с земли, привыкая к новому телу.
Первый шаг. Я почти падаю, но успеваю вцепиться в стену.
Второй.
Ноги предательски дрожат. Откуда этот тремор, если я уже мертв?
Восемь ломаных шагов до двери растянулись на четырнадцать с половиной минут. Я оперся на железный лист всем своим весом. Было не заперто.
Тяжелые темные капли срывались с мрачных небес, затянутых серыми клочьями облаков, загородившими дневное светило. Они барабанили по крышам домов, грязному асфальту, скапливались в хлюпающие под подошвами лужи. Завыли собаки.
Шел кровавый дождь.
Глава 4. Голод
Занимательный факт.
Каждую секунду в мире умирает человек. Точнее, если углубиться в статистику и более точные данные, 1,78 человека. Округлим в меньшую сторону. Один человек. Чей-то отец, брат, сын, абсолютно незнакомый и ничем не примечательный тип, конченная гнида или проверенный огнем, водой, медными трубами, Адом и Израилем кореш. Плюс-минус около половины центнера мертвечины — может больше, может меньше. И где-то полтора метра ростом, общемировая планка пока что колеблется в районе ста шестидесяти двух сантиметров. С моими шпалообразными габаритами в метр девяносто три, как-то слабо вериться, что большая часть человечества настолько мелкая, но тем не менее.
Вернемся к показателям смертности.
Каждую секунду в мире становится на один труп больше, опять же по статистике, не беря во внимание иные факторы. Каждый твой вздох, каждая мысль, пролетевшая в твоем черепе — и кто-то умер. По твоей вине или нет уже не важно. Он уже кусок остывающего мяса. Оптимистично, не правда ли? Мы не знаем их имен, мы не слышали их голосов, мы не видели их лиц и мы не ведаем, что творилось в их головах, но они уже мертвы.
Сто семь смертей в минуту.
Сто, мать его, семь человек. В минуту.
Сто семь человек, которые будучи учеными могли создать лекарство от до этого момента неизлечимой болезни.
Сто семь человек, которые могли растить детей или только начинать обзаводиться семьей.
Около сотни не слишком заботящихся о физическом состоянии человек, даже с банальными кухонными ножами смогут отправить на тот свет весьма впечатляющее количество себе подобных, особенно если будут грамотно координировать свои действия.
Шесть тысяч триста девяносто смертей в час.
Что могут сделать шесть с половиной тысяч человек? Пугающе много.
Сто пятьдесят три тысячи смертей каждый день. Каждый гребаный день.
Пятьдесят шесть миллионов смертей в год.
Сколько человек преданы земле?
Сколько сожжены в печах крематориев, пламени пожарищ или погребальных кострах?
Еще один крайне занимательный факт — на планете Земля по самым приблизительным и неподтвержденным расчетам умерло около ста миллиардов представителей вида "Homo Sapiens".
Вопрос. Кто-нибудь задавался мыслью, навязчивой, безумной, неосуществимой и в некоторой степени параноидально-шизофренической — что если они вернутся?
Что если в какой-то момент человеческой истории мертвецы восстанут из своих могил? Далеко не все, только те, чьи тела еще сохранили возможность передвигаться, но тем не менее это вполне ощутимо качнет более или менее устоявшийся мировой экономически-социальный баланс.
И нет, это не очередной повод травить баянистые шутейки навроде "Возвращение к жизни часто зависит от места действия. Воскрес в Иерусалиме — чудо. Воскрес в Голливуде — зомби". Когда человек умрет, его труп вскроют, выдадут справку о причине смерти, отпоют, заколотят в деревянный ящик, после чего зароют на два метра под землю и если он после вышеперечисленного внезапно вернется к себе домой, к оплакивающим его родным… если повезет и этот случай вызовет внимание журналистов — кто-то определенно неплохо так наварится.
А если вернутся двое? Трое? Пятеро? Десяток?
Заставляющие напрягаться сенсации. Недавно упокоенные вновь начинают ходить по земле, ведомые смазанными смертью обрывками воспоминаний и раздробленной личностью. И с каждым днем на свет вылезают все новые и новые существа, когда-то бывшие людьми. Чем больше проходит времени — тем более древние
