Соколиные перья и зеркало Кощеевны (СИ) - Токарева Оксана "Белый лев"

Неподалеку от стационара находился мусорный полигон, в окрестностях которого творились какие-то не просто незаконные, но иногда и вообще необъяснимые с научной точки зрения вещи. К примеру, лет двадцать назад из-за начавшегося на полигоне возгорания на биологическом стационаре, где они почти каждый год гостили у профессора Мудрицкого, наблюдали огненный смерч, про который папа делал репортаж. А в прошлом году там вообще случился какой-то природный катаклизм невыясненной этиологии, и на месте захоронения отходов образовалось бездонное озеро.

Ой, кажется от жары она совсем сбрендила! Вернее, заигралась. Сама придумала — сама поверила. Не просто так мама называла ее безнадежной мечтательницей. Но как тогда объяснить реакцию Филиппа?

— Что значит те? — насторожилась Ксюша.

— Да мне ребята знакомые рассказывали, — стушевался Филлип, покраснев, почти как Ева во время вчерашней встречи и теребя на пальце кольцо с каким-то номером, слишком похожее на те, которыми орнитологи помечают птиц. — Я просто удивился, что вы бывали за Уралом, — добавил он, глядя умоляюще, почти как тот сокол.

— Я в Наукограде родилась, — пришла ему на помощь Ева.

— А нас с родителями куда только не забрасывало, — с явным облегчением ухватился за тему Филипп. — От Балтики до Тихого океана. Отец у меня военный, а мы с мамой везде с ним ездили, кроме горячих точек. На Кавказ, Балканы и недавно на Ближний Восток он мотался, конечно, сам.

Ева в ответ рассказала, как папина командировка в зону балканского конфликта помогла им перебраться в столицу.

— А моего отца после Балкан отправили в Магаданскую область, — саркастически хмыкнул Филипп. — А так хотели вообще из армии с волчьим билетом выпереть за то, что старшего по званию поймал на торговле боеприпасами и обмундированием. Хорошо, что журналисты вмешались.

Ева кивнула, вспоминая развал девяностых, который хотя бы частично застала. Впрочем, ее заинтересовало другое. Отец во время балканской командировки как раз проводил вместе с коллегой расследование, вытаскивая из-под трибунала безупречно честного молодого лейтенанта, который несколько раз спас ему жизнь, каким-то непостижимым образом «отводя» вражеские снаряды и пули. Ева хотела узнать о подробностях, но Ксюша уже сменила тему:

— Но вы ж на Севере недолго пробыли? — уточнила она.

— Три года, — пожал плечами Филипп.

— Это ж ты тогда, чуть не по тебе, пугал бабушек: «Улечу!» — припомнила Ксюша.

— Так мне было пять лет, и я другого транспорта, кроме самолета, вездехода и оленей, не знал, — поспешил пояснить Филипп, с каким-то вороватым видом глянув на соколиное перо. — В общем, родители страшно обрадовались, когда нас перевели в часть под Наукоградом, и я смог учиться в нормальной школе с математическим уклоном…

— Где тебя подготовили к Олимпиаде, по которой ты поступил в московскй вуз, — закончила Ксюша.

— Да какой смысл вспоминать, кто в какой вуз и как поступил, — махнул рукой Филипп, в голосе которого послышалась горечь. — Сейчас главное работу найти, а это сплошная лотерея.

— Так тебя ж еще во время учебы в бакалавриате едва ли не с руками отрывали, — напомнила ему Ксюша. — Ты же сам не пошел к этому мусорному королю.

— Аффинажному, — еще больше помрачнев, поправил Флипп.

— Точно, — кивнула Ксюша. — У него еще отчество такое прикольное было: то ли Заславович, то ли Чеславович.

— Щаславович? — внутренне похолодев, догадалась Ева. — Вы Константина Щаславовича Бессмертного имеете в виду.

— А ты его откуда знаешь? — удивилась Ксюша.

— Так он же тоже из Наукограда, — пояснила Ева. — Больше двадцати лет возглавлял Аффинажный завод и Фонд экологических исследований. Дружил с дядей Андреем Мудрицким, а в позапрошлом году, когда между ними на почве строительства мусоросжигательного завода случилась размолвка, похитил его дочь, мою подругу детства Василису, и больше года где-то в плену держал. А папиного коллегу Михаила Шатунова вообще в рабство продал! Тот только в прошлом году сумел как-то освободиться!

— Рабство в двадцать первом веке! — присвистнула Ксюша, не замечая, как напряглись тренированные мышцы Филиппа, как на резко обозначившихся скулах играют желваки.

Ох, неспроста по Наукограду ходили слухи о том, что всесильный аффинажный король, на словах ратовавший за экологию и переработку отходов, на деле через подставных лиц владел тем самым нехорошим полигоном возле биологического стационара. Какую работу он предлагал молодому программисту и почему Филипп отказался, оставалось только догадываться.

— Так этот Бессмертный же вроде в прошлом году рипнулся, в смысле, помер, — уточнила Ксюша.

— При пожаре в своем коттедже погиб, — деревянным голосом пояснил Филипп, в карих глазах которого плескалась сейчас смертельная тоска, почти как у запутавшегося в силках сокола-балобана. — А с работой еще все образуется, — добавил он, наклеив на лицо улыбку. — Была бы шея, хомут найдется.

Он глянул на часы и резко засобирался, даже забыв договориться о времени репетиции с третьим отрядом.

— И что это было? Ведь нормально же сидели! — в досаде отправляя в рот последний кусок пирога и стряхивая крошки в окно, возмутилась Ксюша.

— Просто затронули болезненную для него тему, — пожала плечами Ева, озабоченно глядя на соколиное перо, кончик которого окрасила маленькая капелька крови. — Константин Щаславович был и в самом деле страшным человеком, — проникновенно глянула она на подругу. — После его гибели вскрылись такие махинации и на аффинажном предприятии, и при захоронении токсичных отходов, и во время строительства мусоросжигательного завода, что это тянуло на реальный срок. Но дело замяли.

— Мусорные полигоны — золотое дно и вечная головная боль экологов, — с видом профессионала согласилась Ксюша. — Филька упоминал вскользь, что там был замешан какой-то криминал. Хотя вроде бы аффинажный король предлагал какую-то работу по его специальности и теме исследования. Филька после этой истории с Бессмертным сам не свой ходил. У него как раз тогда еще мама болела. А потом жаловался, что на работу его никуда не берут. Приглашают на собеседования, даже начинают оформлять, а потом без объяснения причин отказывают. Приходится перебиваться случайными халтурами.

Ева кивнула, чувствуя, как тело посреди летнего зноя охватывает озноб. Все встало на свои места: и работа перспективного программиста в летнем лагере на должности, для которой подошел бы и выпускник колледжа, и робость во время знакомства. Расхваливая друга, Ксюша упоминала, что Филипп — парень надежный и настроен на серьезные отношения, а что может предложить безработный айтишник, которому все легальные пути для трудоустройства фактически перекрыты? Бессмертный обладал для этого достаточным влиянием. И все же какое-то чутье подсказывало, что не только в криминале тут дело. Но зачем всесильному бизнесмену понадобился молодой сокол-балобан?

Ева посильнее ущипнула себя, чтобы перестать опять грезить наяву, собрала распечатки текстов и заданий по грамматике и решительно отправилась на занятия. Когда вечером она заглянула в мессенджер Соцсети, ее там ожидало сообщение от Филиппа с извинениями за внезапный уход и вопросом о завтрашней репетиции. Она посмотрела расписание, предложенное время одобрила, а потом они уже после отбоя полночи чатились на отвлеченные темы.

Филипп травил байкерские истории, повествовал о суровых буднях военных городков и безбашенной тусне на рок-фестивалях. Ева вспоминала курьезные случаи из переводческой практики и рассказывала о поездках по обмену. Ни удивительной находки на биологическом стационаре, ни дел аффинажного короля, ни перспектив по поводу работы оба словно намеренно не касались.

Поднимая глаза от экрана, чтобы полюбоваться, как на том берегу меркнет, растворившись в розоватом сумраке, золотой закат, Ева думала о том, как причудливо сплетаются нити судьбы. Даже если не принимать во внимание совершенно фантастическую историю с соколом. В процессе общения они с Филиппом выяснили, что их отцы действительно были знакомы. Причем, Балобанов-старший еще и чувствовал себя обязанным Роману Коржину за помощь в восстановлении доброго имени, но не имел контактов, чтобы выразить благодарность.