Демонология Сангомара. Наследие вампиров - Евгения Штольц
— Еще? — спросил он, уже запуская руку в корзину. В этот раз ему попалось яблоко, которое он надел на тот же прутик и снова вытянул его вперед. — Это яблоко. Оно тоже очень вкусное. Может быть, чуть кислее, чем груша!
Стащив губами яблоко с палочки, кобыла похрустела им. Раздалось довольное ржание.
— Яблочко больше понравилось?
В восхищении мальчик схватил корзинку и подтащил ее к невидимой стене. Чуть раскачав, он опустил ее к земле и высыпал фрукты, чтобы те покатились вперед к ногам лошади. Лошадь, довольно пофыркивая, стала собирать их и жевать. Когда ничего не осталось, она красиво мотнула гривой и завалилась на бок.
— Пока не смогу принести больше яблок и груш. Может, нарву в садах Больших Вардов попозже. Здесь у нас, в Малых Вардцах, очень плохая земля! Все деревья слабые и чахлые… Дедушка говорит, что почвы у нас бедные и каменистые, а еще что мало солнышка и тепла. Но в Вардах — это городок в долине — фрукты гораздо лучше растут. Тебе почитать еще, кельпи?
Лошадь радостно фыркнула. Она лежала, удобно устроившись на сухой траве, а ее ярко-голубые глаза были чуть прикрыты. Округлый бок вздымался и опадал. Тогда Уилл умостился поудобнее, раскрыл книгу и принялся читать очередную сказку. Читал он громко и счастливо, потому что был невероятно доволен собой — он покормил саму кельпи! Вот знали бы соседские мальчишки, хвастающиеся тем, что катались на лошадях в долине. Знали бы они… Но Уилл им не расскажет, ведь если раскрыть секрет, то он уже не будет секретом.
* * *
Осень
Так незаметно пролетело лето и наступила осень. Остатки сухого рогоза трепыхались на прохладном ветру, который то резко налетал, то так же резко пропадал — как это бывало в горах, где ветер носился вволю, словно свободолюбивая гарпия. Уилл ступил на поляну и подошел к камням. За все это время он натаскал их еще больше, и теперь невидимая стена имела под собой основание из вполне видимой горки.
Приложив руку к глазам, мальчик сощурился и вгляделся в озеро. Сейчас, по осени, оно проглядывалось от начала до края, видимое как на раскрытой ладони. По его темной спокойной глади, будто по земле, бежала красивая кобыла. Вот она добралась до кромки воды, грациозно сошла на берег и поскакала уже в сторону гостя, вверх по совсем небольшому и пологому пригорку. У самой границы невидимой стены лошадь замедлилась и остановилась, радостно заржав.
— И тебе привет, кельпи, — как-то грустно приветствовал водяного демона Уилл. — Я принес яблок. Мы с дедушкой вчера купили их в Больших Вардах. Он думает, что это я их все ем, поэтому теперь постоянно покупает по яблочку или по два, когда возвращается из города. А вчера вот целую корзинку взяли…
И мальчик высыпал содержимое корзины и подтолкнул палочкой яблочки, которые пересекли стену. Кобыла еще раз радостно заржала и стала стремительно собирать валяющиеся на земле фрукты, счастливо похрустывая.
— Кельпи, я хотел сказать тебе. Ну, что больше не смогу приходить…
Лошадь словно оцепенела. Нависнув над последним яблоком, она подняла уши и вслушалась.
Уделом Уилла было стыдливо опустить взгляд к своим ногам, переминаясь. Он печально произнес:
— Матушка выздоровела — она вернется домой сегодня вечером. Дедушка отправился за ней. Он, ну… Он взял с собой дарены, которыми отплатит бабушке Удде за помощь. И с завтрашнего дня я, как взрослый, начну рыбачить вместе с Маликом на Белой Ниви. Так сказал дедушка… Он стал плох, постоянно кашляет и говорит, что его знобит. Бабушка тоже уже плохо справляется с нашим огородиком, глаза не видят. И теперь я должен как кормилец обеспечивать семью…
Кобыла медленно дожевала последнее яблоко и подошла к невидимой стене, упершись в нее красивым лбом.
— У меня просто не будет времени приходить… Я долго добираюсь до тебя, озеро-то далеко от дома. А в лесах опасно… Тут вурдалаки ходят, а на деревьях чертята сидят, ждут, чтобы голову заморочить, если я вдруг с тропы сойду… Дедушка с бабушкой и так уже не верят мне, что я просто гуляю рядышком с Белой Нивью. Допытываются, где я пропадаю целыми днями. Я им о тебе ни слова не сказал, честно! Но здесь я больше не появлюсь…
На глазах мальчика, которому волей жестокой судьбы нужно было срочно вырасти и стать мужчиной, блеснули слезы. Вплотную он подошел к незримой преграде, не сводя с кобылы грустно-восхищенного взгляда. Та замерла, не шевелясь и не дыша, — лишь смотрела на него своими пронзительно-голубыми глазами.
— Ты такая красивая и грациозная… Хотела меня съесть и сейчас, наверное, хочешь. Но я восхищаюсь тобой, кельпи, ведь ты прекрасна во всех обличьях! Мне… мне тебя будет не хватать… — И Уилл шагнул вперед.
Лошадь по-прежнему стояла неподвижно, пока с ее черной гривы тихо капала вода, а копыта упирались в землю.
Еще шажок, маленький — и его ноги коснулись камней. Он приподнял правую руку, вытянул ее к лошадиной морде, потом в страхе слегка подался назад. Но кобыла, будто чувствуя этот страх, стояла спокойно, умиротворенно, слегка склонив голову вниз и упираясь в стену лбом.
Собравшись с духом, Уильям все-таки коснулся ее самыми кончиками пальцев. По руке будто пробежала дрожь, раздался легкий треск, а может, и не было этого странного треска, и все это лишь почудилось. Но лошадь и дальше стояла, замерев. Он погладил ее теплый нос, раздувающиеся ноздри, но делал это осторожно, в любой момент готовый отпрыгнуть назад.
— Мне так жаль, что ты одинока, кельпи! Я тоже чувствую себя несчастным и одним на свете, но тебе, как мне кажется, куда тяжелее. Ведь у тебя ни матери, ни бабушки, ни дедушки, ни брата. Хоть Малик и очень противный, постоянно обижает меня и заставляет других мальчишек смеяться надо мной, называя зачарованным, он все-таки мой брат. А ты одна, совсем одна!
Кельпи фыркнула, пока его рука продолжала поглаживать ее морду, пропускать сквозь пальцы пряди ее густой гривы.
— Прощай, кельпи!
Уилл нехотя убрал руку и сделал шаг назад. В пальцах до сих пор чувствовалось странное покалывание. Смахнув слезы, он развернулся и подошел к корзине. С поляны он уходил медленно, постоянно оглядывался и вытирал рукавом мокрые глаза. Ему
