Идеальный расчет (СИ) - Брай Марьяна

Черт бы побрал это все, и у кого мне все узнать? У шестилетнего ребенка? Она и так близка к шоку, но судя по тому, что она может больше меня, живет она жизнью взрослого. Зачем? Так активно ребенка готовят во фрейлины? Что это за место такое, где ребенок в этом возрасте размышляет как старушка? Она ни играть, ни гулять не хочет.

Газета называлась «Новости Ланномар». Как сказала мне Мэри, город называется Ландек. Ланномар это что? Это тоже город, или это страна? Ладно, не будем создавать себе проблем, - подумала я, и решила узнать как можно больше о доме, пока нет мужчины, который поймет, что со мной что-то не так, и легко отправит к какому-нибудь местному психиатру, что будет лечить меня кровопусканием, пиявками или ледяной водой.

Я боялась вечера, потому что вечером вернется «кор Фил». И, судя по всему, этот кор был моим мужем, вернее, мужем девушки, в чьем теле мне приходится обживаться. Это больше не походило ни на розыгрыш, ни на сон.

Как только девочка ушла в свою комнату, я вышла на улицу. Во дворе был небольшой сад с зеленью, которую я узнала сразу: петрушка, укроп, много мелиссы, мята, сельдерей. На шпалерах росли огурцы, и я даже зачем-то подошла и понюхала небольшие плоды. Это были знакомые мне, настоящие огурцы.

Морковь торчала оранжевыми попками из земли и, судя по тому, что расстояния между корнеплодами были разные, ее уже рвут для еды. Август? У нас до августа морковка много меньше. Свекла размером с кулак, зеленый горошек подвязан нитками, и кто-то заботливо наматывает его на них.

Грядки были аккуратными, словно нарисованные. Вокруг газон из белого клевера, невысокие колючие кустарники, похожие на барбарис. Деревянный забор был, скорее всего, чисто для определения границ участка – бревна в земле и по три перекладины в пролетах между ними. Такие делают обычно те, кто держит лошадей или коров, но ни одного следа этих самых животных я не нашла.

Зато нашла сарай, что стоял рядом с домом. Кстати, дом выглядел отлично – одноэтажный, с большими окнами, побеленными стенами, крыша на четыре ската покрыта черепицей. Дорожки выложены камнем, и к сараю я прошла, не ступая на траву. В такое место можно приехать на отдых, но жить здесь… Я не понимала, чем занималась здесь женщина с этой горой медной посуды и занавесочками, которые, скорее всего, приходилось стирать не реже раза в неделю.

Деревянная дверь в сарай была закрыта на вертушку. Внутри глиняный пол, припорошенный соломенной трухой. Множество полок и столов разных размеров, инструмент, аккуратно разложенный на полках, но, как и в доме, я не нашла ни одной розетки. Электричества нет!

Он, и правда, был «деревянщиком», как сказала Мэри. Это столярная мастерская, и даже для непонятного времени без электричества, здесь были доказательства, что у парня руки растут из нужного места. Изящные балясины, что лежали на верстаке, были пропитаны маслом, скорее всего, ждали своего времени, чтобы стать частью лестницы. Такие, а если точнее - менее аккуратно исполненные, я покупала и просила распилить вдоль. Их можно было использовать в моей работе, и многие заказчики любили такие мелочи.

Итак, значит он постоянно работает дома, а сейчас уехал для какой-то встречи или покупки материала. А может, отвез монтировать часть лестницы, и мальчик ему помогает с работой. А девочка помогает по дому. Видимо, родители с самого рождения распланировали судьбу детей, и сейчас строго следовали этому плану. Я, наверное, именно так бы и воспитывала детей, но постоянно боролась с чувством вины за то, что детства они не видят.

 Мне нравилась эта мастерская, куча всевозможных ручных инструментов, но самое главное – здесь был идеальный порядок! Словно все приготовили для того, чтобы я не раздражалась. Пол, скорее всего, специально присыпался трухой, ведь так со временем глина вбирает его в себя, становясь все плотнее и плотнее.

Когда-то я читала, что такой пол из глины со временем набивают до состояния камня, а потом проливают маслом. Это было в одной из книг, что я читала во времена учебы в архитектурном. Кто бы знал, что когда-то я это увижу вживую?

За мастерской было стойло для двух лошадей, и я поняла почему не увидела следов от них – лошадей выгоняли за территорию в дверь, что вела на задний дворик, и именно его я видела из окна комнаты, в которой проснулась.  За стойлом курятник с десятью пестрыми курицами и красивейшим черным петухом, что смотрел сейчас на меня настороженно одним глазом повернув голову на бок. Неужели животное чувствует, что это уже не его хозяйка?

– Кора Пола, это вы в сарае? Я видела, как утром мужчины отбыли из дома, – голос с улицы мог касаться только меня. Пола, Полка – это я! Поправив кудрявые волосы, что выпали из пучка, заботливо завернутого Мэри, я примерила улыбку, сделала как можно более беспечное лицо и вышла из сарая.

– Пола, кор Филипп говорил, что вас не было дома пару дней? Ездили в город? – продолжала задавать вопросы женщина лет тридцати, что стояла за калиткой. Роста среднего, с пышной, в отличие от моей, грудью, пышными бедрами и уж слишком тонкой, чтобы это было реальностью, талией. Корсет? Но зачем он в этой глуши? Светлые кудряшки мило обрамляли ее незагорелое лицо, которое она прятала под широкополой шляпой.

– Добрый день… Да, мужчины отправились по делам. А мы заняты домом. Думаю, мы поговорим чуть позже, Мэри одна в доме, и мне нужно проверить ее задания, - я поторопилась в дом, чем, похоже, смутила женщину. Кто она? Моя подруга?

– Кора Марфа, доброго дня, - за спиной я услышала голос Мэри, и даже не знала – радоваться ли мне.

– Мэри, милая, а мне сказали, что ты занята, - с поддевкой ответила Марфа, сделав максимально несчастное лицо.

– Уже все сделала, и мы собираемся варить рагу. Скоро прибудет отец и Гарри. Они, наверное, очень голодные, и к их приезду на столе должен быть горячий ужин, - словно не я здесь взрослая женщина, а она, серьезно вставила Мэри.

– Хорошо, вижу, что вы заняты. Тогда я зайду завтра утром, как только мужчины снова уедут в город, - ответила соседка, чуть наклонила голову и направилась в сторону леса.

– Она живет в лесу? – тихо спросила я. Мэри рассказывала, что в деревне три хозяйства и всего здесь восемь детей, но домов я не видела.

– Нет, Пола, там их земли, они держат огромные стада овец и коз. У них мы покупаем мясо и сыр, молоко, шерсть. Ты говоришь, что нам повезло с соседями, хоть и не все рассказываешь коре Марфе, - прошептала Мэри, указывая на лес.

– Значит, дома далеко от нашего? Хорошо, что ты вышла, а то я и ее не помню. Даже не знаю, что буду говорить отцу, когда он вернется, - больше для себя, чем для нее сказала я.

– Мы придумаем, Полочка, обязательно придумаем, неужели ты думаешь, что я оставлю тебя в беде? – девочка обняла меня, прижав голову к бедру. Ростом она была не выше моей талии, а вот ума у нее было побольше, чем у некоторых, это точно!

Первой услышала Мэри, и бросилась ко мне:

– Полка, отец приехал. Ты всегда выходила их встречать на улицу, и целовала его в щеку, а потом и говорить ничего не надо, знай только – слушай его болтовню. Они с Гарри одного поля ягода, как говорится, не надо хлеба, дай языком помести, - скороговоркой выпалила Мэри и подтолкнула меня на улицу.

Благо, дом нужно было обойти, и за это время я старательно расслабляла лицо, чтобы ни одна эмоция была не заметна. Сложное, скажу я вам, дело!

Возле конюшни мужчина и мальчик уже распрягали лошадь. Вторая уже стояла в стойле. «Муженек» действительно был пижоном: двубортный расстегнутый пиджачок темно синего цвета, под ним жилет того же оттенка, белая рубашка, темные брюки, ботинки, и самое главное – шляпа. Такие называют «цилиндром», но он не очень высокий. Усики подвернуты кверху, бородка лежит, словно ее щедро умастили специальными гелями. Щегол. Я была права, этот тип очень уж любит себя, и я просто не могла полюбить человека, который себя любит больше, чем меня.

– О! Чего молчите? – он заметил, что я стою в десяти метрах от него. Мэри бросилась его обнимать, и судя по ее радости, отца она любила не меньше, чем матушку, то есть меня…