Есть ли жизнь после отбора? (СИ) - Самсонова Наталья

Подставив лицо теплым солнечным лучам, я тихо вздохнула. Возвращаться домой не хотелось: на улице холод отступал. Скапливался на кончиках ногтей и дремал, ждал удобного момента, чтобы впиться и пронзить до самых костей.

– Хочу сказать, что после пирожков с мясом очень трудно двигаться, – лениво произнес Гамильтон, неспешно трусивший рядом.

– Да мы вроде никуда не спешим, – удивилась я. – Или тебе настолько плохо? Давай в тенек присядем.

– Нет, – пес покачал головой, – просто мы подходим к тренировочной площадке, и я сразу говорю, что ближайшие два часа планирую тщательно и обстоятельно переваривать съеденное.

Рассмеявшись, я наклонилась и потрепала его за ушами.

– Мы идем на Марона посмотреть. И узнать, нельзя ли его сманить в город погулять.

Гамильтон ошарашенно посмотрел на меня:

– Так сейчас ведь самый смак тренировочный!

– И если Марон пойдет с нами, то мы сразу поймем, что все его планы – блажь.

– А-а-а, – протянул пес. – А если он пойдет с нами, потому что не сможет сказать «нет» лучшему другу? Если он решит, что тебе, как страдающей от последствий отбора, нужна помощь и поддержка?

Я резко остановилась, немного подумала и приняла новое решение:

– Обойдем справа и посмотрим на него из кустов. А после пойдем к Тине. Уж ее-то на чай точно отпустят.

– Да и сомнений нет в том, что она давно и твердо определилась с тем, кем хочет быть.

Я только кивнула. Мне не так повезло: я жила со знанием о том, кем должна быть. Не кем хочу, а кем должна. И только умение плавить металл, превращая его в произведение искусства, позволяло примириться с будущим.

Нет, я ни в коем случае не жалуюсь. Здесь и сейчас я счастлива быть собой. Но в детстве все было несколько сложнее. Ведь я хотела стать главной загонщицей королевской своры! О, как я завидовала леди Ауэтари, ведь она посвятила этой должности около девяноста лет! И мне было так горько узнать, что даже если я приложу все-все свои силы, я все равно не смогу возглавить Ежегодную Королевскую Охоту. А ведь даже главная самка Псовьего Мира бежит после старшей загонщицы.

Хмыкнув, я покачала головой и чуть ускорила шаг.

– Что-то не так?

– Все хорошо, – улыбнулась я, – просто вспомнила свою детскую мечту.

– Ха, леди Ауэтари говорила мне, – Гамильтон лающе рассмеялся, – тебе серьезно не хватало скорости, насколько я помню. А вот вой выходил очень даже достойным. Если не для старшей загонщицы, то как минимум для главы отвлекающего крыла.

– Главное – не говорить никому о том, кем я хотела стать, – вздохнула я, когда мой компаньон отсмеялся. – Люди почему-то на это странно реагируют.

– Пф, только дураки на это будут странно реагировать, – тут же отозвался Гамильтон. – Клянусь тебе, что каждый щенячий хвостик мечтает возглавить королевскую свору. Как каждый мечтает стать во главе армии. Вот только от должности старшей загонщицы меньше разочарований.

– Это поэтому леди Ауэтари выбрала себе моего отца и покинула родной мир?

– Ну, со стороны должность загонщицы выглядит лучше, чем статус генерала изнутри, – исправился Гамильтон.

А я вдруг подумала, что в его желании призвать сюда леди Ауэтари есть что-то большее, чем просто забота обо мне. Хм. А не...

– Мне не нравится ни твой взгляд, ни твоя улыбка, – проворчал мой компаньон. – Что ты задумала?

– Предвкушаю, как мы с тобой будем бойцов в отряд набирать, – легко соврала я.

И Гамильтон тоже воодушевился:

– Я в деле! Ох, а наш-то совсем плох.

Наклонившись, я раздвинула кусты и согласно кивнула: Марон и правда не справлялся. От утренней тренировки прошло минут двадцать, не больше, а он уже едва дышит.

– Но в глазах есть что-то такое, как бы так сказать? – Гамильтон сел, подумал и определился: – Правильное, вот.

– Надо озадачить Тину зельями, – решила я.

– Сколько себя помню, столько на Окраинах не одобряли использование препаратов, – удивился пес.

– Для детей и подростков, потому что зелья помогают телу привыкнуть к нагрузкам, но при этом ставят своеобразный «потолок» в дальнейшем развитии, – согласилась я. – Но вот взрослым, полностью «созревшим» магам это не запрещено и не несет вреда. Другое дело, что нашим взрослым магам это не нужно, сам понимаешь.

Аккуратно выбравшись из кустов, мы направились к Тине. И, уже подходя к особняку, я запнулась о камень. Ругнувшись, я кое-как удержала равновесие и хотела убрать препятствие, но…

Камня не было. Брусчатка была все так же гладка, как и до того, как я споткнулась. Что за ерунда?

– Придержите язык, юная леди, иначе вам вновь придется познакомиться со вспененным мылом, – произнес до боли родной голос.

Резко обернувшись, я увидела леди Ауэтари. Моя бесценная наставница, моя песья мать парила над мостовой на пышной шелковой подушке. Ее бессменная жемчужно-серая накидка красивыми волнами скрывала все, кроме головы, лап и хвоста. Ничего не изменилось. Все изменилось.

– Мат… Лед…

Подскочив к ней с невнятным возгласом, я прижалась лицом к гладкой жесткой шерсти и на краткое мгновение позволила себе провалиться в детство.

На мою спину легла тяжелая когтистая лапа, после чего леди Ауэтари проворчала:

– Вот так и знала, что старый негодник не справится с воспитанием молодой девочки. Ему бы только щенячьи хвостики на тренировке гонять да пузо набивать. Что уши повесил? Стыдишься?

– Гамильтон мой друг, – насморочным голосом произнесла я. – Он хороший.

– Да уж вижу я. – Леди Ауэтари убрала лапу с моей спины, и я, отстранившись, посмотрела ей в глаза. – В чем только душа твоя держится? Одно радует: со щенками не поторопилась. Очень я боялась, что ты последуешь своей безумной идее завести слабого самца.

– Но вы не могли этого знать! – ахнула я.

– У меня достаточно подросших хвостиков, которые вынюхивают и высматривают во многих мирах, – усмехнулась леди Ауэтари и направила свою подушку вниз.

Одно движение – и вот она, царственная, изящная и гордая, уже стоит на земле. Чуть брезгливо переступает с лапы на лапу, и накидка колышется. Всегда было интересно, она носит ее из-за…

– Из уважения к традициям твоего мира, хвостик. – На меня бросили снисходительный взгляд. – Вы кутаете тела в десятки слоев. Мне непонятно, но, находясь в гостях, я способна найти компромисс. Сама понимаешь, в платье я бы смотрелась… Недостойно.

«Смешно», – перевела я для себя.

– Я хотела… Я так хотела тебя… Вас. Вас увидеть, что даже не подумала, захотите ли вы прийти. – Я прикусила губу.

– Во-первых, мой маленький хвостик, ты уже достаточно взрослая самочка, чтобы перейти порог первой вежливости. Ты еще не имеешь права вызвать меня на бой, но ты уже достойна равного обращения.

Тут леди Ауэтари задумалась:

– Или ты хочешь…

– Я хочу быть твоим хвостиком, – перебила я ее, не желая, чтобы она начала мне выкать.

Она согласилась и затем добавила:

– Каждая леди имеет право на минуту скорби и слабости. Иногда эта минута растягивается на несколько лет – в моем сердце зияет огромная рана. Но мой человек был твоим отцом, хвостик, потому я смогла преодолеть свою тоску. Если бы ты не позвала меня сегодня, я пришла бы завтра.

– Потому что ты уже знаешь, чем закончился отбор?

– Этот самец уже приручен, – она вздохнула, – хоть он и мечется сейчас в совершенно странных направлениях. Но, каюсь, часть из того, что я знаю, – секретна.

Присев на одно колено, я склонилась к ее голове и шепотом спросила:

– Расскажешь сказку на ночь?

– А то, – облизнулась леди Ауэтари.

Я отошла на шаг назад и выжидающе посмотрела на Гамильтона: мой компаньон все это время стоял недвижимо. Он просто пожирал мою песью мать взглядом и при этом робел так, что даже выглядеть стал чуть меньше своего обычного размера.

Леди Ауэтари склонила голову набок, а после одним небрежным движением оказалась нос к носу с Гамильтоном.

– Муф-ф, – хрипло выдохнул мой компаньон и, подавшись вперед, коснулся носом рыжего уха леди Ауэтари.