Пламенный клинок - Крис Вудинг
— Эй! За дело, увалень!
Кейд позволил Арену еще раз показать новые приемы и воспроизвел их, как умел, но мысли его витали далеко. Арен, высокородный оссианин на пороге шестнадцатилетия, скоро отбудет на годичную службу в кроданском войске. Кейду, сыну столяра, путь туда заказан: кроданцам нет дела до рабочих лошадок вроде него. Они заботятся лишь о сыновьях богатых оссиан, взращивая из них благонадежных и полезных слуг империи.
У Кейда были и другие товарищи, но все сплошь дети пекарей, горшечников, рыбаков. Никакого сравнения с Ареном, который бегло изъяснялся по-кродански, знал историю, математику, этикет и даже имел дозволение носить меч, хотя в пределах города его приходилось держать в ножнах и закутывать в ткань. Сказать по правде, Кейд слегка трепетал перед высокородным приятелем и втайне боялся того дня, когда Арен поймет, что ему уготован гораздо более высокий жребий, нежели портовому мальчишке, малограмотному и без особых дарований.
Предстоящий год казался долгим и пустым. Кейд опасался, что Арен вернется совсем иным, изменившись до неузнаваемости.
Упражнения с мечом Кейд выполнял вполне усердно, но в зной эти занятия утомляли, и он быстро сдался, как только решил, что Арен вдоволь натешился. Кейд не особо любил размахивать мечом, тем более что обзавестись таким оружием ему бы и не позволили, но Арену уж очень нравилось щегольнуть своим искусством.
— Пожалуй, для упражнений с мечом и впрямь жарковато, — признал Арен. — Не хочешь позаниматься кроданским языком? Могу научить тебя уменьшительным формам.
— Может, лучше я расскажу тебе сказку? — предложил Кейд с воодушевлением, граничащим с отчаянием. — У меня как раз есть свеженькая. Тебе понравится!
— А сказка кроданская? — уточнил Арен.
— Естественно, — соврал Кейд. — У меня других и не бывает.
Вот бы матушка хоть иногда рассказывала ему кроданские байки — тогда он мог бы делиться ими с Ареном. Однако, обладая сказительским даром, мать Кейда упорно не желала забивать голову выдумками угнетателей. Арен же, напротив, любил все кроданское и считал, что старые оссианские истории годятся лишь для неотесанных деревенщин. Чтобы обойти это затруднение, Кейд просто брал материны сказки и менял имена на кроданские. Он подозревал, что Арен давно раскусил его хитрость, но с удовольствием слушает предания своей родины, хотя не собирается в этом признаваться.
Арен устроился у стены, а Кейд повел рассказ про Халдрика — переименованного им в лорда Меррика — и его приятеля Пучка. Вначале незадачливая парочка набрела на девицу, которая купалась обнаженной в скалистой заводи и оказалась такой красавицей, что сразу покорила сердце лорда Меррика. Но неуклюжий Пучок наступил на сухую ветку, раздался хруст, и потревоженная девица мигом исчезла, словно по волшебству, прежде чем лорд Меррик успел представиться.
Вопреки совету приятеля, лорд Меррик решил отыскать девицу и взять ее в жены. Потом спутники встретили старушку, которая поведала им, что девица — дочь кракена и выходит на сушу всего на один день раз в десять лет, а остальное время проводит под водой. Лорду Меррику не захотелось ждать десять лет, чтобы вновь полюбоваться нежной кожей красавицы, поэтому они отправились на поиски, предварительно поднявшись на небо, к Джохиной Реке — для порядка переименованной в Волшебный Поток, — где рыба с огненной чешуей научила их дышать под водой.
Должным образом подготовившись, друзья спустились в морскую бездну, и лорд Меррик вызвал кракена посостязаться умом, а помогал ему Пучок, которому за время путешествия посчастливилось увидеть все, о чем говорилось в загадках кракена. Одержав победу, лорд Меррик потребовал у кракена руку его дочери. Кракен ответил согласием, а вот сама красавица отказалась наотрез: дескать, с чего бы ей выходить замуж за человека, имеющего привычку подглядывать за обнаженными девицами в скалистых заводях?
Арен разразился хохотом, когда Кейд изобразил, как лорд Меррик и Пучок угрюмо вылезают из моря на берег, и захлопал в ладоши, когда благородный герой дал обет держаться подальше от женщин и поклялся в вечной дружбе Пучку, который неизменно споспешествовал ему во всех начинаниях.
— Лучше не придумаешь! — воскликнул Арен, когда сказка подошла к концу, и Кейд, хоть и чувствуя лесть, залился довольным румянцем и поклонился.
— А теперь мне пора, — вздохнул он. — Нужно поспеть домой к ужину, а то папаша шкуру спустит, если опять опоздаю.
— Все на свете подождет, кроме ужина и влюбленных, — весело провозгласил Арен, поднявшись на ноги.
— Это оссианская пословица, — поддел его Кейд. — Деревенщина.
Арен в сердцах толкнул приятеля, и тот кубарем покатился по косогору.
* * *
Возле обсаженной деревьями тропинки на окраине города стоял старый обветренный межевой камень. Они остановились рядом, и Арен плотно закутал меч в мешковину.
— Бьюсь об заклад, ты ждешь не дождешься, когда наконец больше не придется его прятать, — заметил Кейд. Он уселся на межевом камне, постукивая по нему пятками и отбивая такт ладонями по коленям.
— Когда я вернусь со службы, им придется предоставить мне полное разрешение, — сказал Арен. Его очень задевало, что сыновья высокородных кроданцев расхаживают по Шол-Пойнту с мечами напоказ. Он не почувствует себя мужчиной, покуда не сравняется с ними.
Кейд вытащил из-за пояса нож, которым стругал ветки и резал мясо, и осмотрел его без особого воодушевления.
— А мне, видать, так и придется довольствоваться этим. — Он помолчал. — Вот бы всем разрешили носить мечи, как до прихода кроданцев.
— Ты шутишь? Сам знаешь, какие тогда были времена. Пьяные поединки на улицах, вооруженные шайки в подворотнях, грабители на большой дороге. Ведь недаром ее назвали Разбойничьим трактом. Сплошное беззаконие!
— Мой папаша вспоминает совсем другое, — возразил Кейд.
Арен предостерегающе взглянул на него.
— Тогда ему стоит осмотрительнее выбирать собеседников. — Он встал и поправил меч, висевший на перевязи за спиной. — Оссиане слишком вспыльчивые, — бросил он как бы невзначай. — Нам не хватает кроданской сдержанности.
— Иными словами, нам нельзя доверять.
Арен нахмурился. Ему не нравилось, когда Кейд заводил подобные речи. Они отдавали крамолой, и это внушало Арену тревогу. Ведь если не доносишь о крамоле, значит, сам к ней причастен.
— Идем, — сказал он и зашагал по тропинке. Кейд спрятал нож, хлопнул себя по ляжкам, слез с межевого камня и направился следом.
В преддверии вечера городская площадь заполнялась народом. Семьи собирались вместе за столами под открытым небом, все кругом улыбались, обменивались приветствиями, объятиями и поцелуями, похлопывали друг друга по спине. Зажигались фонарики, споря с наступающими сумерками, а прохладный ветерок разгонял дневную жару. С крыш свешивались гирлянды флажков и связки «черного зелья»; по мостовой, гоняясь друг за другом, сновала детвора в жутких масках, а
