Мистер Вечный Канун. Уэлихолн - Владимир Торин
— Ну, чего ждешь? — спросила она. Кристина всегда была непоседливой и нетерпеливой — что ж, это не изменилось.
Виктор, задумчивый и преисполненный угрюмых воспоминаний, ступил на подножку и сел в салон. Дверь захлопнулась за ним сама собой. Не успел он этому удивиться, как машина дернулась и, скрежеща, сорвалась с места…
«Драндулет» трясло и качало на ухабистой мостовой.
Виктор молча глядел в окно.
Улочки, по которым они ехали, были туманно-серыми и неприятно-знакомыми. Все здесь о чем-то напоминало. Вот в этой пекарне он подрабатывал после школы: таскал мешки с мукой, топил печи и следил за противнями. По этой улице за ним гнались мальчишки, любившие поиздеваться над «хилым сыночком» тогда еще «богатеньких» Кэндлов. В той подворотне он от них прятался. А у мясной лавки мистера Брекли его таки отыскали. Ох и крепко тогда досталось… Вот в этом темно-зеленом газетном киоске на углу работал когда-то мистер Кинни, который зачитывал прохожим утренние новости, добавляя от себя жуткие и животрепещущие подробности. Обычно его не слушали — либо игнорировали, либо потешались над ним: сумасшедшим был этот мистер Кинни…
Улица за улицей… «Драндулет» катил будто бы вовсе не по городу, а по страницам памяти и снов, по выцветшим фотографиям, запечатлевшим то, что все так любят называть этим тоскливым словом «прошлое»…
Виктор спрятал руки в карманы пальто, чтобы сестра не заметила, как они дрожат. Впрочем, он мог этого и не делать — она беззаботно болтала и ни на что не обращала внимания.
Кристина не замолкала ни на минуту с того самого момента, как они сели в машину: она с восторгом жаловалась на родственников и соседей, с не меньшим восторгом рассказывала о парне с Можжевеловой улицы, который продает розы в лавке своей матери, говорила о своей скучной работе в библиотеке и о подругах Дороти и Эбигейл, которые «ну точно тебе понравятся, Вик!».
Виктор почти ее не слушал — он глядел на ржавые фонарные столбы, на облетевшие деревья и вороньи гнезда в их ветвях. В этих скверах они когда-то гуляли с Сашей и думали, что все у них будет хорошо, что они навсегда останутся такими — счастливыми и любящими друг друга. По этим тротуарам они когда-то с ней ходили, обнявшись. В этих кафе они сидели, потягивали кофе и целовались.
Саша… самый бледный и хрупкий из всех призраков прошлого, которых он пытался забыть. Саша… именно из-за нее он бросил все и сбежал, прикрываясь неуемным желанием учиться и работать в большом городе, в самой столице! Но к сожалению, легче не стало, и, по сути, он лишь сменил парки с тихими аллеями и древними деревьями Уэлихолна на свинец Темзы и ледяную брусчатку Лондона. Грызущую днями и ночами тоску, чувство утраты и разбитое сердце не излечить переменой обстановки. Кто бы. Что. Ни говорил.
Виктор поглядел на сестру. Она совсем на него не похожа. Такие люди просто не умеют унывать: эмоциональные, яркие и обжигающие, как огонек свечи, они скорее сожгут полгорода, чем позволят кому бы то ни было вогнать себя в меланхолию.
Что может больше сказать о человеке, чем его профиль? Что ж, профиль Кристины был таким же болтуном, как и она сама, — он говорил о многом… Нос со слегка вздернутым кончиком, изогнутая, будто в вечном изумлении, бровь, прищуренный глаз и слегка опущенный уголок губы. Много задора и немного коварства, непреклонная, по-детски непримиримая — вот какой была Кристина Кэндл. Даже матери она, помнится, устраивала «веселые» деньки — единственная, кто смел сказать ей слово поперек.
— …И ты совершенно его не узнаешь, — продолжала щебетать Кристина, словно находясь в совсем ином временном потоке. — Он повсюду бродит в этом нелепом халате и носит с собой бумажник, полный носовых платков. Вот смех-то…
— Как ты узнала, что я приеду? — спросил Виктор.
Вопрос был вроде как совершенно обычным — простое любопытство без какой-либо подоплеки. Якобы. Но Кристина вдруг замолчала и нервно посмотрела на него, после чего вновь переключила внимание на туманную улочку, по которой ехал «Драндулет».
— Что? — спросила она дрогнувшим голосом. — О чем ты?
«Быть может, таинственная Бетти Сайзмор — это Кристина?» — предположил Виктор, глядя на сестру.
— Ну я ведь не писал, что приеду, — с деланым безразличием сказал он. — Думал еще, что буду добираться до Крик-Холла битый час. Схожу с поезда, а тут ты…
Услышав объяснение брата, Кристина заметно успокоилась.
— Дядюшка Джозеф сказал. Шепнул сегодня за завтраком: «Приедет Виктор. Первым утренним поездом. Тринадцатый вагон. Встреть его. Только никому не говори». У-у-у… — протянула сестра, сложив губы трубочкой, после чего рассмеялась. — Какие мы скрытные! Хотя… — Кристина вдруг помрачнела, и Виктор понял: «Подумала о Ней», — я прекрасно понимаю, почему ты никому не сообщил о своем приезде.
«Значит, дядюшка Джозеф знал, что я приеду, — нахмурился Виктор. — Неужели письмо было от него и это он подписался “Бетти Сайзмор”? Странность какая. Да и на него это совсем не похоже… он ведь такой веселый, такой беззаботный, от него никогда не стоило ничего ожидать…»
— Признайся, — сказал Виктор, — отчего ты занервничала, когда я спросил тебя о встрече?
Кристина бросила на него очередной короткий взгляд. На этот раз Виктор успел прочесть в нем смущение.
— Ладно. Только никому ни слова. Особенно… сам знаешь кому. Она будет в ярости, если узнает, что я ездила на Можжевеловую улицу.
— Как мой приезд связан с Можжевеловой улицей? — непонимающе уставился на Кристину Виктор.
— Я едва не проворонила твой поезд, потому что… ну… Тот парень из цветочной лавки с Можжевеловой улицы, о котором я рассказывала. Я заехала в эту лавку купить цветок — ну, ты понимаешь, — перед тем как встретить тебя, и едва не опоздала на вокзал, а его мамаша — та еще пиявка: «Мы Кэндлам цветов не продаем…» Ой-ой-ой, тоже мне, как будто мне есть дело до ее…
Виктор больше не слушал и вновь уставился в окно.
«Драндулет» вынырнул из тесных квартальчиков и оказался возле большого старого парка. Фасадом на парк глядела школа, в которую когда-то ходил Виктор. Сейчас там, должно быть, учится Томми, его младший брат. Ему около одиннадцати. Интересно, какой он? Похож на отца или на Нее?..
