Елена Хаецкая - Новобранец
Огонек был синеватый. Он исходил из маленькой пещерки, уходящей в глубину холма.
Денис перевернулся на живот и засунул лицо в пещерку. Он подслеповато моргал, пытаясь рассмотреть, что там, внутри, происходит, но видел только огонек.
Потом тихий голос проговорил:
— Эй, ты! Подглядывать нехорошо.
— Я все равно ничего не вижу, — сказал Денис.
— Все равно нехорошо.
— Ты кто?
— А ты кто?
— Я первый спросил.
— Нет, это я первая спросила.
— Хорошо, — сдался Денис. — Я Денис.
— А ты кто?
— Ну, Денис.
— Денис — это имя или вид?
— Имя. И вид. Все сразу. Есть еще фамилия — Мандрусов.
— Ух ты, — сказал тихий голос. — А я Ратхис.
— Это имя?
— Да. Я фэйри.
— «Фойер» — значит «огонь», — блеснул познаниями Денис.
— Фэйри — огонь. Фэйри. Фррр… — сказали в холме и засмеялись.
— Я знаю, что бывает, если забраться в холм, — сказал Денис. — Заснешь, а когда проснешься — все, готово дело, призывной возраст проспал, и можно возвращаться на матушку-Землю. Здорово.
— Тебя сюда Моран прислал? — помолчав, спросила Ратхис.
— Джурич Моран. Ты его знаешь?
— Его здесь многие знают, — отозвалась со вздохом Ратхис.
— Он сказал, что серб.
— Серб? — Ратхис возмущенно рассмеялась. — Никакой он не серб, а тролль. Из Мастеров, правда, но все-таки тролль… Ты что, тролля от серба отличить не можешь?
— Наверное, между ними имеется какое-то сходство, — оправдываясь, произнес Денис. — Ты читала Павича? По Павичу, все сербы — волшебные люди.
— Моран всегда был хитрым.
— Думаешь, он читал Павича?
— Сомнений нет.
— А ты читала?
— Я — нет. Я не тролль. Я — фэйри, — возмущенно сказала невидимая Ратхис, и синие огоньки запрыгали (их оказалось сразу три). — Фэйри не читают.
— Чем он занимался? — спросил Денис.
— Павич?
— Нет, Джурич.
— Он — тролль. Из числа Мастеров, но все-таки тролль.
— Понятно.
— А Павич?
— Он писатель.
— Я так и думала.
— А Джурич?
— Тролль.
— Я так и думал.
— А ты кто?
— Я мальчик.
— Мальчик? Не думаю.
— Почему?
— Ты похож на мужчину.
— Я скоро стану мужчиной.
— Когда?
— Через пару лет. А может быть, завтра.
— У меня маленький холм, — сказал Ратхис.
— Нет, не заманивай, — ответил Денис. — Я знаю, что может случиться.
— Не случится. Холм очень маленький.
— Нет.
— Ну и пожалуйста.
Из холма отчетливо донесся запах жареной картошки. Денис чуть не умер. «Не поддавайся, солдат, — сказал он себе, черпая силу из мужественного обращения. — Коварство фэйри погубило… не помню конкретно, но погубило».
— Нет, — повторил он.
— Как хочешь, — обиженно проворчала Ратхис, и все исчезло: синие огоньки, запах картошки, тихий голос.
Денис встал и побрел дальше. Замок в ночи был совсем не виден.
* * *Рассвет был таким же красным, фиолетовым, неправдоподобным, как и закат, но пришел с другой стороны и сожрал все звезды. И вместе с рассветом примчался грохот, заполнивший всю долину и отразившийся от далеких стен замка. Горизонт затрясся, и земля породила отряд скачущих во весь опор всадников.
Они растянулись почти на километр, а Денис оказался в самом центре их фронта.
Всадники были черны, как ночь, и так же усыпаны сверкающими звездами, и каждая из этих звезд тянула за собой смертоносный луч. Так это выглядело.
Кони их были темны, широкогруды, низкорослы. Они мчались неудержимой лавиной. Денис видел низкие косматые копья, а в небе сотрясались шлемы и знамена на высоких древках.
Все это гремело, рычало и неслось, и Денис побежал — побежал изо всех сил, как заяц от борзых, инстинктивно прозревая свою обреченность.
Гортанные голоса вопили что-то, они были совсем близко.
Впереди виднелась небольшая кудрявая роща, и Денис смутно рассчитывал укрыться там.
И вдруг из спасительной рощи прямо на Дениса вылетел второй отряд. Этот отряд был золотым, и кони под всадниками были белыми, а треугольные их щиты горели красным и золотым. В небе дергались золотые стяги.
Зажатый между двумя лавинами, Денис схватился руками за голову и упал на землю. Где-то он читал (или слышал) о том, что умные кони обойдут лежащего на земле человека. Впрочем, в другом месте он слышал (или читал) о том, что многие из упавших раненых воинов были насмерть затоптаны конями. Денис не знал, какому из двух источников верить.
Внезапно его подхватили с земли и невероятно сильными руками вздернули в воздух. Совсем близко Денис увидел лицо незнакомца — бледное, удлиненное, с золотой пластиной над переносьем и с золотыми полукружьями вокруг синих глаз.
Ни слова не говоря, незнакомец помог Денису сесть в седло позади себя. Обремененный двойной ношей, конь тяжело поскакал вперед.
Впереди Денис видел колыхающееся черное воинство. На миг его охватило злорадство: видела бы мама! Искаженные яростью лица врагов были уже близко. Поблизости храпел конь — Денис не понимал, чей: тот ли, на котором он сидел, или чей-то еще. Преувеличенно-яркий мир наполнился оглушительными звуками: назойливым звоном мечей, дикими воплями, стуком, конским ржаньем. Потребовалась бы тысяча глаз и тысяча ушей, чтобы разобраться во всем, что творилось на поле битвы — одновременно и сразу по всем направлениям.
Внезапно прямо перед Денисом оказался вражеский воин. Он вынырнул из мешанины ярких пятен, и Денис сразу же понял, что ему не потребуется ни тысячи глаз, ни тысячи ушей, чтобы вычленить главное из происходящего. Несомненно, главным был этот человек, который намеревался убить его.
В глазах чужака, устремленных прямо на Дениса, пылала ненависть. Враг был широкоскулый, с узкими глазами, с вывернутыми губами, смугло-черный — похожий на монгола из фильмов о Куликовской битве. Но самым ужасным в нем была эта ненависть. Денис прежде никогда не сталкивался с яростью такой силы. Здешние эмоции были так же чисты и ярки, как и здешнее небо.
Медленная улыбка проступила на губах чужака, медленно занес он руку с кривым мечом, и небо над ним расширилось, изогнулось светящимся куполом. Чужак был подобен стихии. Его нельзя остановить, уговорить, убедить, от него невозможно было ни отбиться, ни откупиться.
— За что? — закричал вне себя Денис. Его голос звучал сквозь вату. — Чего тебе?
И тут враг покачнулся в седле и прямо на глазах у Дениса распался на две половины. Сквозь него стали видны холмы и другие люди на лошадях. Брызги сорвались с меча золотого всадника, и конь пронесся мимо. Денис вцепился в пояс сидящего впереди человека, и у него свело пальцы от напряжения.
Ожесточенная стычка длилась совсем недолго. Скоро черный отряд рассеялся. Кони уносили разрозненных всадников вдаль, за холмы, и каждый из них торопился превратиться в жирную темную точку среди ликующей зелени.
Золотые воины недолго преследовали отступающих. Скоро все вернулись и обступили одного — очевидно, предводителя. Тот громко заговорил, то и дело указывая по сторонам быстрыми, резкими жестами — на замок, на холмы, на тех, кто остался лежать на траве. Прочие внимали молча. До слуха Дениса, впрочем, не доходило ни единой фразы, ни даже голоса — все уносил ветер.
Затем всадники начали покидать седла. Одни просто ложились на траву, другие занимались ранеными и убитыми, третьи собирали костры. Лошадей тут же расседлывали и уводили. И тот человек, что спас Дениса, тоже без единого слова спешился и отошел куда-то, а Денис остался на коне один. Ему сразу стало и одиноко, и боязно. Никто не обращал на него ни малейшего внимания и уж тем более не торопился помочь юноше сойти на землю, так что в конце концов Денис, отринув сомнения, мешком свалился с седла и подковылял к большому костру, возле которого уже собрались остальные.
Ни о чем не спрашивая, ему дали кусок хлеба и немного поджаренного мяса.
Дождавшись, чтобы Денис закончил есть, люди из золотого отряда вручили ему лютню.
— Что это? — удивился Денис, вертя в руках изящный пузатенький инструмент.
— Пой, — приказал предводитель отряда, подкрепляя свое распоряжение кивком. У него были странно большие, почти как у лемура, глаза очень светлого цвета. Когда в них отражался свет костра, они казались медными, а когда он смотрел на солнце, — золотыми.
— Петь? — поразился Денис.
Менее всего он ожидал подобного распоряжения. Все, что угодно: чистить конюшни, стирать подштанники, варить кашу… чем еще обычно обременяют новичков?
Но петь?
— У нас был свой менестрель. Он погиб, — объяснили ему. — Вот его лютня. Он слагал хорошие песни о каждой нашей битве. Ты ведь менестрель?
— Ну, — сказал Денис, — не знаю, не знаю. Возможно, хотя…
