Валерий Моисеев - Сфинкс

Впрочем, Веревий за все время своей жизни в Ежовске, ни разу не слышал, чтобы здесь хоть кого-то казнили. Впервые за много лет подобной чести удостоились лишь они с Карлом. Веревий неожиданно задумался - что лучше, быть казненным в солнечный день или в такой как сейчас, ненастный, туманный и дождливый?

- Иди уже, давай! - подтолкнул его в плечо рыжеусый конвоир. - Тебе братец, все одно перед смертью не надышаться!

Веревия провели через тюремный двор. По пути он успел хорошенько разглядеть, грубый дощатый недавно поставленный эшафот, с такой же новой виселицей. Видимо их специально поставили для этого случая. Когда он проходил мимо, в холодном воздухе явственно запахло сырыми сосновыми досками. Неподалеку он увидел полицейских, которых пригласили для того, чтобы они встали "на караул" с саблями наголо, когда его поведут вешать. Рядом с ними Веревий увидел священника, зевающего от скуки и мающегося с похмелья экзекутора.

Веревий с замиранием сердца ожидал, что его сейчас поведут прямиком на эшафот, но к его несказанному удивлению и радости путь их пролегал в стороне от этого жуткого сооружения.

Когда они пересекли двор, Веревия завели в помещение без окон.

- Что это такое? - встревожено, спросил он у сопровождавших его надзирателей. - Куда вы меня привели?

- А тебе не все равно? - издевательски расхохотался, тот, кто постарше. - Ты уже все одно жмурик!

- Это тюремный морг, мертвецкая, стало быть, - ответил рыжеусый, криво усмехнувшись. - Тебя здесь исповедовать будут. Ты ведь сам этого хотел? Пойду, схожу за батюшкой.

Когда Веревия сел на лавку он неожиданно увидел, что кроме него и надзирателя в комнате есть еще один человек. Это был арестант, одетый в грубую тюремную робу.

- Слышь, висельник, тебе же сапоги больше не нужны? Какая тебе разница, в чем ты на тот свет отправишься? - устроившись на лавке напротив него, спросил надзиратель. - Давай скидывай обувку! Сам посуди, чего яловым сапогам вместе с тобой пропадать?

- А как я по двору пойду, там же зябко и лужи? - возмутился Веревий.

- Босиком и пойдешь! Ты чего простудиться боишься? - рассмеялся тюремщик собственной шутке. - Так тебе не о насморке сейчас думать надо, а о веревке, тем более что имечко у тебя очень подходящее!

- Будь ты человеком, дай хоть последние шаги в жизни сделать мне, как купцу, а не нищему! - взмолился Веревий.

- Тебе что морду напоследок разбить, гад? - искренне возмутился надзиратель. - Сказано снимай сапоги, значит снимай! А, ну, Микола подсоби!

Вернувшийся к тому времени второй надзиратель подошел к Веревию и с ходу нанес ему короткий удар в поддых. Согнувшись в три погибели, Веревий пытался вдохнуть воздуху, но у него ничего не получилось. Когда же он вновь задышал, обнаружилось, что за это время, надзиратели уже успели вытряхнуть его из сапог. Теперь, каждый из них взял по сапогу и внимательно разглядывал его.

- Не-а, не надо мне такой обновки! - заключил рыжеусый, отставляя сапог в сторону. - Он не сегодня, завтра прорвется, уже и каблук у него весь сношенный. А потом я в него свою лапу и не втисну, больно он мал для меня.

- А по мне так куда больше-то? - недовольно проворчал пожилой надзиратель, отшвыривая от себя сапог. - Мне нужно будет пяток портянок навертеть, чтобы нога в нем не болталась, как половник в казане. Слышь, может тебе подойдут?

Вопрос был адресован ко второму арестанту, который все это время безучастно сидел в углу на стоящей там лавке. Он удивленно поднял голову и посмотрел на протянутые ему сапоги. Руки у него в отличие от Веревия не были связаны.

- Вы хотите, чтобы я взял сапоги себе? - спросил он, при этом изумление явственно сквозило в его голосе.

- А ему они все одно уже ни к чему, - кивнул рыжеусый на Веревия. - А тебе еще глядишь и сгодятся. Чего добру пропадать-то?

- Вы, правда, не будете возражать? - арестант протянул руки за сапогами и несмело взглянул на Веревия.

- Так! - взревел Веревий, словно медведь шатун подымаясь во весь свой рост.- Меня сюда зачем привели, для того чтобы сапоги с меня снять и вот на этого мозгляка одеть? Где там ваш поп запропастился? Хотя нужна мне ваша исповедь, как собаке пятая нога! Собрались меня вешать, так вешайте! А ну, пошли вешаться, пока вы тут с меня портки и рубаху снимать не удумали, да всяким малохольным раздавать!

- Сядь где сидел, гад! - пошел на него рыжеусый сжимая огромные кулаки, сплошь усеянные веснушками, словно бублики маком.

Но Веревий низко наклонив голову, бросился на него, пытаясь протаранить его как бык рогами. Рыжий на мгновение замешкался, не ожидая такой прыти от приговоренного арестанта, и не успел должным образом отреагировать и отойти в сторону. Сцепившись с набежавшим на него Веревием он рухнул на пол, и они начали бороться. На подмогу товарищу бросился второй надзиратель. Арестант со связанными руками, не мог долго противостоять двум противникам. Тем не менее, ему все же удалось разбить нос одному из них, и по рыжим усам закапала кровь.

- Ах ты, гнида купеческая! - взвыл тот, зажимая нос пальцами. - Бросай эту падаль Семеныч, сейчас я ему устрою!

Поднявшись с земли, рыжий принялся методично избивать Веревия тяжелыми сапогами. - А ну погодь! - поспешно оттащил его от извивающегося под ударами арестанта пожилой надзиратель. - Еще переборщишь, чего доброго!

- Чего доброго? Куда уж добрее? Этот гад мне нос сломал! - гнусавил рыжий задрав голову кверху и продолжая зажимать съехавший набок от удара нос.

Воспользовавшись потасовкой, второй арестант уже успел надеть сапоги Веревия, которые пришлись ему как раз впору. Он с явным удовольствием разглядывал свою обновку, и сморщенное личико его при этом лучилось от счастья.

- Микола, ты только глянь на него! - пхнул товарища в бок пожилой надзиратель. - Везет же людям, на халяву можно сказать, новые сапоги себе справил. И после этого арестанты будут говорить, что тюремное начальство о них не заботится? Ироды вы все после этого, истинные ироды, мать вашу! Ну что, повели, что ли нашего мазурика?

- Сейчас, дай кровь немного уйму и пойдем, - прогнусавил рыжий, утирая разбитый нос чистой тряпицей, заменяющей ему платок.

Веревий к тому времени немного отдышавшийся, потихоньку приходил в себя. Ему было горько сознавать, что последние минуты, отпущенные ему в этой жизни, он провел на грязном полу, получая удары коваными сапогами тюремщика. Вот и все! Сейчас его подхватят под белы руки, вытащат во двор, а там поволокут на эшафот. Потом мешок на голову, петлю на шею. Экзекутор дернет на себя рычаг, пол провалится под ногами у арестанта и он повиснет. Хорошо если шея не выдержит и хребет сломается сразу, а если нет? Придется висеть и медленно подыхать от удушья, на потеху собравшемуся на тюремном дворе почтенному люду.