Татьяна Мудрая - Мириад островов

— Там, наверное, были крепкие стены и никакого вольного ветра.

— Так. И низкие потолки, и решётки, и крошечный дворик для свиданий с родными. Нас не очень разделяли в пространстве — врачи считали, что дыхание больных Белой лепрой не заразно. Только прикосновение.

— Вот как? Noli me tangere. Не прикасайся ко мне. Стоило бы запомнить, — снова вклинился Барбе.

— Кому до чего, а вшивому до бани, — фыркнула Орихалхо. — То бишь до веры в Господина Езу Нохри. Ладно, продолжу.

Мы с братом держались на приличном расстоянии от чумного посёлка: оставляли добычу и тыквы с водой неподалёку от крайних домиков и наблюдали, берут ли их и сколько. Когда пришли те трое, они вообще о нас не подозревали, Однако на следующий день, когда слуги отплыли, и в домах затихли стоны и крики, брат сказал мне: «Теперь настал наш час». Мы вышли на главную улочку, брат заиграл на кхунгахкеи…

— Это то же, что хомус, или по-русски варган, — тихо пояснил Барбе. — Звук очень густой, басовитый, как будто гудит огромный шмель.

— Да, именно так. Никто не думал, что пришли дети. На голос шмеля выглянули двое: Носатый и девушка. Больше никто из живых и мёртвых не пошевелился.

Тогда мы сказали им: «Нужно отделить живых от мёртвых, Мы сделаем». Мы были сильны, как никто из оставшихся, Мы боялись уродства, зловония, но не самой смерти. Брали тела на полог или толстую простынь и сносили в одну хижину, пока та не наполнялась, затем в соседнюю. Отца Леоры оставили одного. Живых собрали там, где почище и не особо пахло разложением. Конечно, мы с Леа отскребли там полы и стены, воскурили можжевельник и кедровую смолу, а брат с лекарем тем временем разобрали пустые лачуги, обложили брёвнами и щепой с крыши те из них, где не было жизни.

Когда выздоравливающие смогли передвигаться, мы с братом сказали пришельцам: «У них будут рождаться дети, которые будут по-прежнему доступны для болезни, которая таится в стенах, земле и воздухе. Селение мало, остров немногим больше. Надо уходить».

Это были слова, которых не ожидал никто. Выживших оставляли на прежнем месте и более ни о чём не заботились.

«Как уйти? — спросил старый врач. — Эти трусы увели лодку, да и была она не очень большой».

«Оседлать морских коней», — ответил брат.

«Мы боимся, — ответил старик. — Слишком они огромные, Легче дикого скондийского слона оседлать».

«И в самом деле, — согласился Олавирхо. — Чтобы сплести сбрую и приучить наших друзей к земляному духу, понадобится время. Да и слушают они только свободных».

Свободными мы с братом считали нас с ним, а все другие, кроме юной мейсти, — себя самих. Она верно расчислила силы.

Нужно было, однако, что-то делать, раз мы посеяли в людских сердцах беспокойство и желание отпустить себя по водам. И вот мы отыскали большую раковину, извитую, как спираль, и сделали из неё Голос, который могли услышать ближние ба-нэсхин. Они ведь не знали, куда увезли их меньших, а мы и не хотели объявляться, пока взрослые не завершат своей войны.

Через несколько дней близ островка появились первые двухлодочные настилы.

— Катамараны?

— Наверное. Мы зовём эти широкие лодки-плоты, как и очень длинные ладьи с килем для плаванья на край воды, карракаррами. Люди взошли на них сами и погрузили тех, кто не мог сам ходить, а также съестной припас. Мужчины плакали, женщины вопили навзрыд, а дети — их было гораздо больше — смеялись сквозь слёзы от дыхания солёных просторов.

Но прежде чем отплыть, мы облили хижины рыбьим жиром и подожгли. Селение было бедным, но всё-таки мы оставили нашим покойникам хорошее оружие, и посуду из расписной глины и крепкого дерева, и одежды, расшитые бисером и осколками перламутровых раковин. Еды мы не могли дать много — у самих почти не было.

Орихалхо перевела дух:

— Погребальный костёр вышел достойный — на все ближние острова.

— Язычники, — добродушно проворчал Барбе. — Заядлые. Оттого вас и люблю.

— Ну и что было дальше? — спросила Галина.

— Война завершилась, — ответила Орри с такой интонацией, словно и это было плодом их с братом усилий. — Мейсти вернулась в свои родные края, жители того островка нашли себе новый, куда просторнее и богаче. Ветер развеял пепел и золу, угли заросли травой и юными деревцами, и на пастбище спускаются с гор дикие тонкорунные козы. Только люди на прежнем месте больше не селятся.

— Почти романтика, — комментировал Барбе. — И как только вам, сущим детям, удалось так разумно всё устроить. Верно говорят — весь бывший опыт в морянах проявляется, когда настаёт для него время. А реалии шепчут им о своём назначении, едва ба-нэсхин касаются их рукой.

В таких разговорах пробегало время. Галина уже могла сносно ковылять по комнате, Барбе давно уже поднимался, делал растяжки, приседания на одной ноге и махи руками, Орихалко являлась только по вечерам. Зачем исхитряться — искать ночлег, когда вот он?

Дама Леора сменила Галине ещё две повязки и сочла, что в ней больше нет надобности: поджило благополучно. На прощание одарила изречением в своём духе:

— Когда в преизбытке узнаёшь, до чего мучительно переносится любая телесная болезнь, уже не хочется делать исключение и для той главной, что именуется жизнью. Это чтобы вы, друзья, не удивлялись моей многосторонности.

Обсуждали в палате и судьбу покойного Михаила.

— Почему Книга Филиппа не отфильтровала ни его, ни бессовестных торговцев заразой, ни моего отца, ни вот меня? — говорила девушка Барбе, Орихалхо и той же Леа.

— Ты полагаешь, Книга работает в сторону всеобщего добра и блага? — ехидно переспрашивал Барбе. — У Того, кто её вдохновил, эту странную штучку, были совершенно иные резоны. Возможно, сам блаженный Филипп и собрал всё наилучшее — впрочем, результат получился не так уж и талантлив в литературном смысле, — но мир, выполненный по канону, мог оказаться и, уж верно, показался ему скучен и слащав. Нам здесь время от времени необходима хорошая встряска.

— Война, что ли? Эпидемия?

— Надеюсь, что сейчас — нет. Противостояние с Морем счастливо нас миновало. Не по нашей мудрости — благодаря сдержанности самих ба-нэсхин. Так что я хочу сказать? Книга всякий раз отбирает тех рутенцев, кто нужен Верту. Михаил уже сослужил службу. Твой батюшка тоже. Очередь за тобой, сэния Галина.

— И что от меня требуется — умереть от болезни?

— С таким же успехом можешь излечиться. Тебе наметили, как. Стань вровень с мужчинами. Состязайся. Гори и предавайся страстям. Орихалхо не напрасно увидела в тебе ту, кто по природе умеет убивать.

— Снова ты туда же. Впору уши заткнуть.