Юрий Райн - Бестиарий спального района

– Да постойте же вы!

Рука, его рука вдруг скользнула по ее спине. Наташа все-таки заорала, потащила упиравшуюся Любку. Та, как разглядела Наташа в свете качнувшегося уличного фонаря, зажмурилась. Что ж, это только к лучшему.

– Девушки! Давайте просто в глаза друг другу посмотрим…

– Нет, – тоненько, сквозь зубы, выкрикнула Наташка. – Не-е-е-ет! Не смотри, Любочка, не вздумай, милая! Бежим, Люб, бежим!

Это странное наитие приходило откуда-то… из далекого источника… из пыльного кладезя генетической памяти… из людского опыта, которым все мы кормимся в своих снах… Коллективное бессознательное, или как его там? В институте ведь проходили недавно…

– Да стойте же вы, девушки!

Их преследователь смеялся. Нет, это не Славик-Стасик. После того, что Наташа сделала с его лицом, смеяться невозможно.

Это тот, кто убил тех двоих.

Мысль обожгла. Наташа пошатнулась, и зашлась высоким придушенным воем повисшая на плече Любка. Плечо онемело, налилось тяжестью.

– Не смотри, Любочка! Не смотри на него, пожалуйста!

Она знала: смотреть нельзя! Она знала: надо читать молитву, но слов не помнила и стала отчаянно выкрикивать:

– Чур меня! Чур! Чур! Чур, блядь!

Прямо над головами девушек сверкнула молния, оглушительно бабахнуло, и хлынул ливень. Капли стекали по волосам, по лицу, смывали грязь и кровь.

– Дождик, – прошептала Наташка. – А мы ведь все еще живые… Дождик, Любка, дождик!

Она трясла за плечи скрючившуюся подругу и чувствовала, как уходит страх.

Потом позволила себе оглянуться. Трое парней бандитского вида обступили подтянутого мужика в темных очках, угрожающе водили перед его лицом руками.

Наташа знала: их с Любкой это уже не касается.

6

Ырка шел за девушками, окликал. Нападать не торопился. Нападать неожиданно – это профанация.

Ырка добивался у своих жертв красивой, богатой ауры. Вот те двое, в его собственном подъезде, – роскошные ауры были у обоих! Особенно перед самым концом, когда появлялась линия покорности – неширокая, неброская, но такая ценная!

Для охотника это – момент наивысшего наслаждения. Не считая самой трапезы, разумеется…

Перед его взглядом, конечно, никто не устоит. Однако, утолив голод, Ырка мог сейчас позволить себе и поиграть: достичь желаемого, не прибегая к последнему средству, покорить жертву словами, интонациями, междометиями.

Одна из девушек давно уже была готова. Вторая пока не поддавалась, не появлялась в ее ауре желанная линия. Странная девка, ведьма какая-нибудь у нее в прабабках… Чует – а может быть, и знает – нельзя оглядываться на Ырку. Да еще «чур» выкрикивает.

Смешная. Какой там «чур»… Ладно, пора догонять, смотреть в глаза…

Хлестнула молния, ударил гром, полило как из ведра. Ырка на секунду зажмурился, и тут его окликнули:

– Алё, уважаемый!

Он повернулся на голос. Неторопливо, вразвалочку к нему подходили лешаки. Трое, все крепкие, жилистые.

– Слышь, папаша, – куражась, сказал один из них, – ты чего сюда забрел?

– Забыл чего? – поддержал второй.

– Поучить надо, – высказался третий, сплюнув сквозь дырку между зубами.

– Беспредельничать не будем, – усмехнулся первый. Похоже, в этой группе он верховодил. – Сейчас папаша по-хорошему перед братвой извинится, и пускай валит.

– Что?!

Ему, Ырке, извиняться перед этим сбродом?!

Один из лешаков толкнул его в грудь. Ырка попятился, выставив перед собой мощные ладони.

…Бой не состоялся – Ырка покинул территорию лешаков. Без всяких извинений, конечно: в конце концов, он же там никого не завалил. Вот завалил бы – другое дело. Против троих он мог и выстоять, но лешаки кликнули бы своих – лес-то, и правда, вот он, рядом – и были бы в своем праве.

А так – ничего.

Пожалуй, даже хорошо, что так получилось: все-таки увлекся, не остановился вовремя. Двоих сожрал – и достаточно.

Ну так остановили его. Спасибо Высшим.

Ливень прекратился так же внезапно, как начался. Господин Болотников прогулочным шагом приближался к своему дому и улыбался: Охота удалась.

Глава 10

Где этот дом

1

Голенький младенец лежал на животике на покрытом шкурой волка столе и отчаянно кричал. Вероятно, он страдал от холода. Или, может быть, боялся трех склонившихся над ним седобородых Мудрейших. А возможно, чувствовал свою судьбу.

Златослав выпрямился, покачал головой, посмотрел на коллег. Судибор и Честирад тоже выпрямились, горестно кивнули. Квета, мать ребенка, в ужасе зажала рот рукой. Ивор, отец, безнадежно понурился.

– С этим, – печально произнес Златослав, указывая на поясницу мальчика, украшенную гроздью родимых пятен, – ему здесь жить нельзя.

– Никак, – решительно подтвердил Честирад. – Оставим – беду на весь Народ Леса накликаем.

– Закон не позволяет оставить, – тихо дополнил Судибор. – Закон требует: обменять.

Квета схватила сына на руки, судорожно прижала к себе. Возражать бесполезно, она знала. Но удержаться от слез не сумела.

– Путятушко, сыночек… – выдавила она.

– Не плачь, мать, – сказал Златослав. – И ты, отец, не отчаивайся. Сами знаете: живем трудно. Да что живем – выживаем… Не станем Закон соблюдать – вымрем. Приметы-то зловещие, на то мы и Мудрейшие – видим ясно.

– Не плачь, Квета, – добавил Судибор. – Не убивайся так, Ивор. Ныне ведь не старые времена, не на смерть Путяту вашего обрекаем – на обмен. Кто знает, какая судьба его ждет? Житье-бытье в Городе сказочное, не чета здешнему…

Златослав подхватил:

– Тепло, сытно. Колесницы сами собой ездят, без коней. Железные птицы по небу летают. Куда человек скажет, туда его и повезут. Тоже и драконы – добрые драконы, мирные – в чреве своем людей возят. Волшебные ларцы показывают, что за тридевять земель творится. Разговаривать можно с кем пожелаешь, где бы кто ни был. Вот, к примеру, Путята твой тут, а, скажем, невеста его далеко… за сто лиг его невеста! Берет Путята чудесную коробочку да и молвит в нее: добро ли почивала, дéвица? А она ему и отвечает: добро, Путятушко, а ты здоров ли? А уж здоровы они там все – лекари в Городе ох какие знающие!

– Вот только я его, родненького, никогда уж не увижу, – простонала Квета.

– Терпи, – отозвался Честирад. – И благодари судьбу: сказывают, многие обменыши наши в счастье век свой там проживают.

– Да ведь не узнать об этом, – глухо молвил Ивор.

– Не узнать, – согласился Честирад. – Но ты верь. И кого вам взамен дадут, того любите, как своего, пестуйте, как своего, растите, как своего. Глядишь, и сыну вашему кровному в Городе за это воздастся.