Эрин Хантер - Небесный огонь

— Подлодкой? — спросил Крейг. Уджурак кивнул. Слово прозвучало для него правильно. Крейг расплылся в улыбке. — Забавно встретить шестнадцатилетку, который не знает, что такое подлодка, — сказал он. — Ты где родился, в пещере, что ли?

"Может быть, — подумал Уджурак".

— Это не первый мой язык, — объяснил он. Это было почти правдой. Он не был уверен, кто он на самом деле такой есть, но он знал, что был чем-то другим до того, как стать человеком.

— Ах, — сказал Крейг, кивая. — Ну, меня не удивляет, что подлодки убивают китов, хоть им не раз говорили быть осторожней с этими их винтами, да и со всем остальным, — он опустил руки в карманы пиджака, отшатнулся и покачнулся на ногах, выглядя сомнительно.

— Всем нам всё это кажется таким обыденным, — сказал он. — Конечно же, когда ты вот так разрушаешь окружающую среду, животные обречены на вымирание. Когда ты наполняешь воду ядом, всё умирает. Но все мы связаны, так что не следует думать, что мы в безопасности только потому, что не живём в Арктике. Это началось с чаек и китов, но потом…

— Господи, Крейг, ты, правда, нашёл человека, который ещё не слышал всех твоих речей? — какая-то девушка выпрыгнула из-за спины Крейга и прищурилась, глядя на Уджурака. — Беги, пока можешь, — сказала она, ухмыльнувшись. — Он может болтать так целыми днями. Даже здесь мы все обычно с ним соглашаемся.

"Беги."

Что-то в этом слове привлекло внимание Уджурака. Вот, для чего он здесь. Что-то насчёт побега.

Крейг ответил девушке такой же ухмылкой.

— Уж не знаю, отчего тебе вечно нужно быть такой настырной, — сказал он. — Это твоё будущее, которое мы загрязнили.

— Нет, мы ПОДПРАВИЛИ его, — сказала она, дёргая его за руку. — Посмотри на всех этих животных, которым мы помогаем! Мы не такие, как все!

Крейг закатил глаза:

— Уджурак, это Салли. Наш беспрестанный оптимист.

Она протянула вперёд свою руку и Уджурак нерешительно её пожал. У неё были тёмные волосы, доходящие ей до плеч, и тёмные смеющиеся глаза, и она выглядела того же возраста, что и Уджурак в этом обличье. Её улыбка была широкой и дружелюбной, и она легко смеялась. Она очень сильно кого-то ему напоминала — кого-то очень близкого ему — но он не мог понять, кого. Он вообще не мог вспомнить никого, кого он знал.

— Почему бы не показать тебе что у нас тут твориться? — предложила Салли. — Не спасти тебя от поучений Крейга, не дать тебе что-нибудь поделать?

— Идёт, — сказал Уджурак.

Крейг засмеялся:

— Полагаю, я не должен на это обижаться. Просто будьте поосторожней, вы двое. Это по-прежнему дикие животные, как бы беспомощны они сейчас не казались, — он похлопал Уджурака по плечу. — И спасибо за то, что пришёл. Мы благодарны любой помощи, которую можем получить, — Крейг поднял навес и вынырнул из палатки. Уджурак услышал, как он зовёт кого-то снаружи.

— Так, маленькие палатки снаружи ты уже наверняка видел, — приступила к рассказу Салли, когда Крейг ушёл. — Там мы спим или, по крайней мере, дремлем пару часов — мы так заняты здесь, что не можем делать больших перерывов. Все эти животные должны быть почищены, накормлены и осмотрены повторно, плюс, конечно же, мы до сих пор выясняем, куда перевезти их всех, когда они достаточно выздоровят, чтобы снова вернуться к дикой жизни.

— Вы собираетесь вернуть их в дикий мир? — спросил Уджурак, удивившись. Он не знал, почему, но он полагал, что люди собираются держать животных взаперти вечно.

Салли бросила на него насмешливый взгляд.

— Конечно. Что ещё нам делать с кучей чаек и моржей?

— Ух, — сказал Уджурак. — Не знаю.

Она взяла его за руку и потянула за собой, указывая на тюленя в одной из клеток. Он посмотрел на них прозрачными, чёрными глазами. К его серым плавникам и длинным усам цеплялась нефть.

— Взгляни на эту бедняжку, — сказала она. — Она просто проплывала мимо, собиралась делать своё собственное дело, когда на её голову обрушился добрый баррель нефти. Ты бы видел её, когда её только сюда принесли! Она была измазана нефтью от головы и до хвоста. Удивительно, что она вообще могла дышать. Она бы не выжила, если бы мы тут же не поместили её в тёплую воду и не почистили её. Нам по-прежнему предстоит много работы, но сейчас она выглядит гораздо лучше.

Салли присела и вытолкнула из-подо дня тюленьей клетки серебряную миску.

— Хочешь покормить её? — разрешила она. — Это просто.

— Конечно, — сказал Уджурак, почувствовав себя чуть уверенней. Салли вела себя с ним так, словно ему было абсолютно естественно находиться здесь, и это заставило его почувствовать себя так, будто он действительно мог помочь. Она показала ему, где стоит холодильник с мёртвой рыбой на льду для тюленей. Он зажал одну рыбку между двух пальцев и бросил её сквозь прутья клетки прямо в пасть тюленю. Она проглотила угощение и издала низкий, тявкающий звук.

— Ах, она говорит "Спасибо"! — просияла Салли.

— На самом деле, я точно уверен, она сказала "Давай ещё одну! Ну хоть одну!", — поправил её Уджурак.

Салли начала смеяться:

— А ты забавный!

Уджурак взял ещё одну рыбку и скормил её тюленю, пытаясь скрыть свои эмоции. Он не привык, чтобы кто-то называл его забавным — особенно тогда, когда он и не пытался таким казаться. Он действительно понял язык тюленихи, и повторил то, что она сказала.

— О, давай покажу тебе самое дикое, что мы нашли! — сказала Салли, схватив его за локоть, чтобы развернуть в другую сторону. Она провела его мимо огромного полярного медведя и указала на маленькую клетку в нескольких шагах от него ближе к центру палатки. — Приглядись повнимательней. Это ЧЁРНЫЙ медведь!

Уджурак посмотрел на маленького чёрного медвежонка, свернувшегося посредине клетки, и почувствовал, как останавливается его сердце. Он ЗНАЛ её.

Это была Луса!

До него дошло, что именно её напомнила ему Салли. Её душа была так же ярка и счастлива, как дух Лусы. Его воспоминания снова вернулись. Он был медведем — бурым медведем. Он был тут, чтобы освободить Лусу. Снаружи его ждут Токло и Каллик. Вот, ради чего он здесь. А где-то наверху была его мать, наблюдая за ним.

"Запомни эту деталь, — напомнил он себе."

Он вспомнил, как в прошлый раз был плосколицым, и насколько меньше он был тогда. Теперь он чувствовал себя решительней, уютней в человечьей коже. Он не знал, было ли это от того, что на этот раз он был в обличье более взрослого плосколицего, или от того, что он помнил некоторые вещи, которые узнал раньше.

Луса смотрела на него сквозь решётку, её глаза были яркими и грустными. Он пытался понять, узнала ли она его. Он шагнул к ней, полагая, что должен сообщить ей что-нибудь на медвежьем и дать ей понять, кто он, и что она теперь в безопасности.