Стэн Николс - Магия цвета ртути

— Не знаю, — ответил Куч. — Среди них могут быть и те и другие.

— А как можно их отличить? Куч пожал плечами.

— Методом проб и ошибок, — предположил квалочианец, снеся голову спикировавшей на него летучей мыши. Существо растворилось, обратившись в дымное облако.

Из воронки тем временем появились четыре или пять миниатюрных вихрей. Они помчались в разных направлениях, разгоняя людей и втягивая в себя мусор, листву и даже кирпичи.

За вихрями полезли гигантские пауки с источающими яд жвалами. Некоторые устремились к соседним домам и стали взбираться по стенам, а другие принялись плести из золотых нитей паутины-ловушки для разбегающихся людей.

Кэлдасон покрутил головой — над всем этим хаосом в туманном воздухе плыла русалка. Из ямы вскакивали кривоватые карлики, злобные гоблины и пьяные эльфы. Пара черных голубей кружилась над их головами с невероятно громким курлыканьем. Над трещинами, расходившимися от края кратера, взлетали фонтаны разноцветных искр.

И вдруг, перекрывая шум всей этой суматохи, раздался звон колокольчиков. Несколько повозок с людьми и каким-то снаряжением стремительно приближались к месту событий.

— Слава богам, ремонтная команда! — воскликнул Карр.

Люди соскочили с повозок и, переступая через валявшиеся на земле тела раненых или убитых, устремились к воронке, громко выкрикивая приказы, призывавшие всех посторонних немедленно убираться прочь и отпихивая замешкавшихся.

Примерно половину ремонтной команды составляли чародеи с причудливо украшенными посохами: они сосредоточились на аннулировании чар. Их волшебные жезлы рассеивали желтые нейтрализующие лучи, при соприкосновении с которыми фантомы взрывались, распадаясь на мелкие части. Повозок прибывало все больше, подъезжали и верховые, среди которых, что неизбежно при таком масштабе беспорядка, можно было увидеть и стражников, и паладинов.

— Давайте-ка уберемся отсюда, — предложил Карр.

Возражений не последовало.

— Говорил я вам, что на дух не переношу большие города? — заметил Кэлдасон, когда место происшествия осталось позади.

16

В центре Валдарра старинные здания эпохи королей соседствовали с новыми, более пышными сооружениями имперских завоевателей. Одним из самых последних строений был грандиозный стадион — крупнейшее крытое пространство в Беальфе, не считая дворца.

Наблюдая за тем, какие места занимают зрители, можно было составить представление о социальной структуре здешнего общества.

Частные ложи резервировались для имперских политиков, военных и дипломатов, где имелись места для жен, наложниц и детей с их няньками и сопутствующими фантомами. Командоры кланов паладинов, духовенство и чародеи высокого ранга занимали места наравне с высшими чинами Беальфы.

Богатые купцы, лучшие творцы одобренных искусств, гильдейские мастера и ростовщики выбирали балконы. В партере располагались «простые граждане», хотя попасть сюда могли лишь люди со связями и средствами — билет стоил немалых денег.

Но сегодня зрители заполнили стадион до отказа, за исключением пустовавшей ложи принца, что, впрочем, никого не удивило.

Большая сценическая площадка была убрана элегантно, но просто. Ничего отвлекающего, только драпировки из цветного бархата с радужными забавными пятнами. Дополнительное магическое освещение создавало особую атмосферу.

На сцене находился лишь один исполнитель — мужчина чуть ниже среднего роста, хорошо сложенный, но, как это часто бывает с певцами классического жанра, несколько располневший. Коротко стриженные темные волосы, аккуратная борода — все это придавало ему солидность. В черном сценическом костюме с вышитым золотом солнечным протуберанцем, певец, которому перевалило за тридцать, выглядел весьма импозантно.

Кинзел Руканис если и не являлся величайшим тенором обеих империй, то, безусловно, претендовал на это звание. У него имелись соперники, действительно лучше владевшие техникой вокала, и несколько человек могли равняться с ним в диапазоне голоса, но его способность передать эмоциональную силу, заставить слушателя проникнуться не только звучанием, но и содержанием произведения считалась несравненной и принесла ему славу и богатство.

Руканис не прибегал к чарам усиления и пел, полагаясь лишь на естественную мощь своих легких, тем не менее, его было слышно тем, кто располагался на последних рядах партера. На этом концерте он представил весь свой хорошо знакомый слушателям, но встречавшийся ими с неизменным восторгом репертуар. Конечно же, прозвучали и «После тьмы», и «История твоего сердца». «Шепчущие боги» были приняты с восторгом, а после исполнения «Крыльев звезд» трибуны разразились овацией.

В настоящий момент он исполнял одну из самых популярных и в сознании любителей неразрывно связанных с его именем песен «Я странствовал далеко в царстве снов», финал которой усиливался магическими эффектами. Вообще-то певец сдержанно относился к привлечению чародеев к концертной деятельности, справедливо полагая, что концерт есть концерт, а не магическое представление, но для данного произведения делал исключение. Разумеется, это была магия самого высшего качества.

Когда зазвучал второй куплет, рядом с Руканисом возникла овальная, величиной с дверь петля из серебряных пузырьков, за которой голубело ясное небо с белыми облаками. Некоторое время этот вид удерживался неизменным, потом по нему побежали трещины. Спустя мгновение беззвучный взрыв разорвал образ на мириады крохотных сверкающих осколков, которые, угасая, разлетелись в разных направлениях.

Когда слепящее сияние ослабло, взору публики предстала изумительной красоты женщина, которая словно покачивалась на мягких волнах. Ее золотистые волосы образовывали колышущийся нимб, изумрудные очи горели страстным пламенем, просторные шелковые одеяния струились в невидимых потоках. Красавица исполняла грациозно-чувственный танец: ее изящные ноги скользили по невидимой поверхности, выразительные позы и жесты вторили трагической любовной истории, о которой рассказывалось в песне Руканиса. Горечь и сладость лирического пения в сочетании с красотой танца заворожили зал.

Руканис уже приближался к кульминации — моменту, когда несчастным влюбленным предстояло расстаться. Голос его был исполнен горя и безнадежности, а из удивительных глаз фантома по мраморным щекам полились слезы, напоминая ручьи из серебра. О нет, то были сверкающие бриллианты, которые падали в оркестровую яму. Те, что, отскочив от помоста, покатились к первым рядам партера, испарялись на глазах у изумленной публики.