Людмила Лазарева - Наследница Богов

— Эрик! — Неожиданно для себя самой она вполне комфортно сократила Эрэндила до Эрика, и это, похоже, нисколько не раздражило светлейшего. — Остановимся на несколько минут, кое-что нужно сделать. — Тот кивнул, бережно раздвигая куст перед собой, и прямо на ходу полакомился росой, каплей сорвавшейся вниз с распустившегося древесного цветка, благоухавшего вязким терпким ароматом.

Светлана огляделась вокруг, присматривая наиболее незаметное, но запоминающееся местечко, стрельнула взглядом в сторону Боромана, отдувавшегося после длительного бега, и присела на корточки у переломанного гигантского дерева, похожего на дуб. Здесь же найденной щепкой подрыла землю у комеля, углубляя ямку, уложила туда браслет, слегка зарыла, и с закрытыми глазами попросила траву зарастить раскопки — с открытыми у нее пока плохо получалось живое общение с природой. Эльф смотрел удивленно — он, казалось, не верил, что ученица правильно усвоила его уроки.

— Это зачем еще? — ворчнул было Бороман, сидя на корточках неподалеку.

— Далеко положишь — близко возьмешь, — огрызнулась Светлана, но тут же сменила гнев на милость: — Чтоб ищейки не сразу нашли.

Нескольких минут отдыха ей и эльфу вполне хватило для подкрепления сил. На гнома же жалко было смотреть: он едва не падал, спотыкаясь о каждый корень и возмущался, что приходится так долго передвигаться бегом, объясняя неспособность к спартанским нагрузкам "негномьим делом". Дескать, ни одному героическому гному еще не приходилось делать такие колоссальные перебежки без отдыха и восстановления сил едой и питьем. "Если вернусь домой — не поверят", — завершил он печальный монолог с придыханием.

Через некоторое время они снова остановились на небольшом более-менее ровном участке леса, гном уселся прямо на землю и замотал головой — дальше идти он отказывался. "Не могу! — взмолился он. — Духи леса не пускают меня! Все! Здесь буду ждать, только, дама Света, вернись, прошу тебя. Одна на тебя надёжа!" — И он внезапно заплакал, утирая слезы рукавом и тщетно отворачиваясь, чтобы спрятать нахлынувшие эмоции.

— Я провожу, — так же хмуро заверил его первородный, утирая пот со лба — видно было, что и ему нелегко достаются последние их совместные километры. — Жди здесь, не уходи. Приду.

Он и впрямь проводил девушку еще часа два и начал отставать, словами указывая ей направление. А потом и вовсе встал, тронув ее за плечо.

— Дальше мне идти невозможно, — незнакомо, едва слышно прозвучало у нее за спиной, и Светлана обернулась, чтобы удостовериться, что это эльф. Он слегка растянул губы в подобие ободряющей улыбки, но глаза его были настороженны и тревожны. — Ты должна преодолеть путь одна. И постарайся обойтись без магии — здесь эти знания вредно показывать посторонним.

Не то, чтобы ей совсем не стало страшно, но… Глядя в белое, слегка вытянутое лицо Эрэндила, ставшего за это время почти родным, даже более близким, чем гном, втянувший ее в это приключение, в его внимательные зрачки, она едва не заплакала — от нагрянувшего уже сейчас одиночества. И, чего уж там — от страха! Она ведь никогда не оставалась одна. Ну, разве что в квартире, там, в прошлой жизни. А что там могло ожидать плохого и неизвестного, в собственном, раз и навсегда обжитой хрущебе? Разве что соседи зальют или там воду отключат. Ничего страшного! Можно просто удовольствоваться тем, что есть из напитков в холодильнике и засесть за просмотр нового фильма по телеку или видеоплееру. Или выйти на улицу и прогуляться до ближайшего супермаркета. Ну, подруге позвонить, на худой конец, пообщаться часочек. А тут — одна в незнакомом мире, где сплошь чудища на каждом шагу, и у каждого из них совершенно непредсказуемые намерения. Хотя, что там — непредсказуемые! Все они словно сговорились ее уничтожить. И остается одно — выжить любым способом.

Светка изо всех сил стремилась не заплакать, как Бороман. Она ободряюще взглянула на эльфа, кивнула ему и протянула руку. Потом все же бросилась на шею и обняла крепко-крепко, прижалась всем телом, почувствовав, что он слегка вздрагивает.

— Не дождетесь! — воскликнула она с сердцем, отрываясь от тонко и немного пряно пахнущего изношенного камзола.

— О чем ты? — удивился эльф, слегка вздрогнув кончиками ушей.

— Да ты же думаешь, что я могу погибнуть или там еще что-нибудь такое страшное, — грустно проговорила она. — Так вот: не дождетесь! Я вернусь обратно, на эту самую полянку! Только ждите меня, хорошо?

Она по-мальчишески всхлипнула носом, потом вздохнула тяжело, хлопнув на прощанье ладонью о ладонь сида, резко повернулась и двинулась в сторону, указанную ей эльфом. Где-то в районе солнечного сплетения сконцентрировался, задрожал и начал медленно-медленно растекаться по телу страх.

Нельзя бояться! Потому что любые опасения сковывают человека, лишают его свободы — и физической и моральной. А от чего идет этот ужас? От ожидания в мире гадостей, оттого, что не ждет помощи от других. Но ведь ей постоянно помогали: гном, эльф, Серый. Почему бы не найтись кому-то еще, столь же светлому и правильному? И еще она боится… от неуверенности в себе. Да ведь она абсолютно права и чувствует себя уверенной — ведь она идет исполнить справедливое дело! Значит, прочь сомнения! Едва только мятущаяся лужа в душе вновь сомкнулась в точку и исчезла в желудке, как шаг стал ровнее и мягче, уши стали вслушиваться и анализировать всякий шелест, а руки привычно уже нащупывали материю времени вокруг нее — так, на всякий случай.

Через несколько мгновений она, уже не слыша удаляющихся шагов Первородного, почувствовала себя как в стародревние времена, в далекой юности, когда с классом совершала летние вылазки "на природу" (обычно на речку), в пригород, где девчонки разваливались получать дозу солнечного облучения на полотенцах, а пацаны неумело делали "шашлык" из сарделек, нанизанных на веточки. В душе восстановился покой, она слушала, как щебечут где-то далеко в кронах мощных деревьев незнакомые пташки, журчит неподалеку ручей, старалась отвлечься от будущего. Какой, действительно, смысл бояться того, чего еще нет?! Будь готова к худшему, надейся на лучшее, а чему быть — то и придет.

Светке показалось, что запел соловей, — по крайней мере, до чрезвычайности похоже было на соловьиный запев: "Птич-ку…птич-ку… Птичку-птичку-птичку!", после которого начинались переливы звонкого ручейка, да так чисто и реалистично, что девушке порой казалось, будто ручейков рядом протекает, по меньшей мере, два — по разные стороны от тропинки. И потом начались песнопения в стиле местных певцов. Она заслушалась руладами и пыталась уже высмотреть в густой листве исполнителя, к которому приблизилась на совсем малое расстояние, как в птичьи трели вмешался посторонний звук, настороживший девушку. Она попыталась "всмотреться в лес", как учил ее эльф, но кроме пары раз повторившегося плюханья, словно опустили нечто большое тряпичное в таз с водой, ничего не обнаружила. А потом увидела, как небольшая серая фигура на четвереньках бежит параллельно ее движению. И словно смолкли все звуки. Слышен стал только периодический влажный перестук парных ног (лап?) да буханье ее сердца.