Джон Майерс - Серебряный Вихор

Раван с мягким укором смотрел на Джонса.

— О чем ты? Не понимаю. Осторожней, не помни мою свежую блузу.

Луций, довольный, что вынудил его говорить, разжал пальцы.

— Я спрашиваю о леди Гермионе ап Готорн, которую похитили твои мерзавцы. Где она?

— Ах, ты имеешь в виду мою невесту?

— Мою, будь ты проклят! Она была бы моею, если бы не ты.

— Король судил иначе, — сказал дон Родриго. — Я настоятельно просил его благословения на брак с леди Гермионой.

— К черту короля! — взревел Джонс. — Какое ему дело до нее? Она не его подопечная. Спутник Равана выбрался из пруда.

— Не смейте так говорить о его величестве! — крикнул он.

Да и мне, признаться, показалось не слишком уместным полоскать имя короля на всю округу.

— Что скажешь? — шепнул я Голиасу. — Не лучше ли как-то его отвлечь?

— Бесполезно, — пробормотал Голиас, — еще хорошо, коли, побранившись, он выпустит все пары.

Пока мы шептались, дон Родриго раздумывал, как бы еще больнее кольнуть Луция.

— Леди, конечно, возражала против такого выбора. Но если бы она не хотела, чтобы король выдавал ее замуж, то не покинула бы отца. А теперь она сама постелила себе ложе, и я займу его.

Луций ответил Равану сокрушительным ударом в челюсть. Противник с треском рухнул в кусты. Схватка обещала быть крупной. Голиас подскочил к спутнику Равана, но поздно. Прежде чем он сдавил ему горло, придворный завопил.

— На помощь! Стража! Напали на Равана! Послышались крики и топот бегущих ног. Джонс обнажил свой меч.

— Тебя ударили, так?.. Защищайся, чтобы я смог тебя убить.

Равану не надо было говорить об этом дважды. Быстро очухавшись, он вскочил и вытащил меч. От напускного безразличия не осталось и следа. Ясно было, шутить он не намерен. Перед Луцием стоял убийца, жаждущий свежей крови.

И я вытащил свою шпагу, хотя не знал, против кого ее обратить. Но просто стоять и смотреть было невозможно. Подоспела королевская стража. Ясно было, что возмутители спокойствия — это мы. Противников было слишком много, чтобы защищаться. Да и не стоило осложнять ситуацию, оказывая сопротивление властям. Приставив к каждому из нас по четыре человека, командир стражи отдал честь Равану.

— В замок Иф, господин?

За Равана ответил его спутник, предварительно прокашлявшись и повертев шеей, еще хранившей отпечатки пальцев Голиаса.

— Да, в замок Иф, — прошептал он, свистя и хрипя. — Заковать в кандалы и в подземелье. Офицер раскрыл записную книжку.

— По какому обвинению, сэр?

— Покушение на жизнь в пределах дворца его королевского величества, и..

— Обождите минуточку, Варни, — вмешался Раван. — Как потерпевший, я тоже имею право кое-что сказать.

— Конечно, сэр, — испуганно промямлил Варни, — я только…

— Вы только забыли свое место, — отрезал Раван. — Командир, вы не могли бы подождать, пока я опрошу пленников?

— Сколько будет угодно вашей светлости. Дон Родриго приблизился вплотную к Джонсу. Юноша смотрел на него с ненавистью.

— Другой бы отомстил тебе, — произнес Раван, — но сердце мое настроено милостиво. Ведь скоро моя свадьба.

Луций молчал. Во взгляде его было и отчаяние и отвращение.

— Из замка Иф ты выйдешь только пережив короля, да хранит Господь его величество! — сняв шляпу и воздев глаза к небу, сказал дон Родриго. Варни последовал его примеру, а капитан встал навытяжку. Оба произнесли: «Аминь».

— Новый монарх по традиции объявит амнистию, — пояснил Раван. — Но надо сказать, что наш мудрейший и милостивейший король пышет здоровьем, а замок Иф курортом не назовешь. Твои шансы попасть на мою свадьбу ничтожны.

Джонс побледнел. Он не смотрел в мою сторону, иначе бы понял, что и меня мутит от страха. Ведь приговор касался и нас с Голиасом. Когда бы и я не потерял возлюбленной, то пожалел бы, что впутался в это дело.

— Итак, — продолжал дон Родриго, — я готов возненавидеть любого, кто только помыслит, что мой родственник не придет ко мне на свадьбу. Разве ты не поздравишь мою милую невесту и меня, когда брачные узы свяжут нас и наши души — и, разумеется плоть — сольются воедино. — Раван ловко приладил зажимы, осталось только сокрушить кости. — Я желаю этого как родственник и как великодушный человек. Чем гнить заживо в тюрьме, наслаждайся свободой — ешь, пей, развлекайся, женись на любой женщине, которая пожелает стать супругой сомнительного наследника. Но прежде поклянись, что придешь на мою свадьбу.

Я так обрадовался, что даже не задумался о том, какая жестокость кроется за этим предложением. Солдатская хватка на моих запястьях ослабла, и я перестал потеть. Я беспокоился о Джонсе — но ответ его заставил меня забеспокоиться о себе.

— Нет, — прорычал Джонс. — Будем драться!

— По правде говоря, — сказал Раван, — ты лучше владеешь мечом, чем я полагал, а я никогда не сражаюсь, если не уверен в победе. Сражайся со стенами замка Иф. Я оставлю тебе твой меч и каждый день буду справляться, кто вышел победителем. Испытай клинок против дурного воздуха, сырости, мрака, дрянной пищи и стонов умирающих пленников, против секунд, минут, часов, дней, месяцев, лет…

При каждом слове я леденел от ужаса. Похоже, Джонс разделял мои чувства. Ему пришлось сделать над собой усилие, прежде чем он ответил:

— Хватит болтать. Распорядись, чтобы нас отвели. Мне хотелось завопить, чтобы он и о нас подумал, но я молчал. Нужна была немалая выдержка, чтобы так разговаривать с врагом. Не мне было наносить Джонсу запрещенный удар. Рука на это поднялась у Равана.

— Дело простое, а ты упрямишься. Подумал хотя бы о своих товарищах.

У меня не хватило духу сказать Луцию, чтобы он не думал обо мне. Встретившись с ним глазами, я постарался смотреть как можно тверже. Разумеется, он не подумал о нас, и эта новая атака застала его врасплох. Он застонал, а дон Родриго улыбнулся. Я был настолько поглощен переживаниями собственными и Луция, что совсем позабыл про Голиаса. Но вот он вмешался в разговор:

— Дон Родриго просит прийти тебя на его свадьбу, Луций. В просьбе нет и намека, на ком он собирается жениться. Я правильно понял, господин Раван?

Раван расплылся от удовольствия.

— Я мог бы исправить фразу, раз уж вы указываете на ее неясность. Но я допускаю свободу толкования.

Все спасение было в двусмыслице. Оказавшись в тюрьме, пусть даже из самых благородных побуждений, Луций не смог бы выручить Гермиону. Успех, конечно, сомнителен, но можно хотя бы попытаться, не нарушая при этом данного слова. Сначала я не догадывался, почему Луций ни за что не хотел давать обещания, когда только так можно было освободиться из-под стражи. Но теперь я увидел разгадку. По правде говоря, подобное соображение не пришло бы мне даже в голову, если бы я не прибыл в Романию. Дон Родриго уже предвкушал победу. Связать соперника словом куда надежней, чем заключить его в тюрьму или украсть у него невесту.