Дэвид Фарланд - Братство волка

— Ты любишь меня? — спросила она.

— Больше всего на свете.

— Почему же ты тогда ни разу не лег со мною? Ты же хотел этого. Я видела по твоим глазам.

Боринсону не хотелось начинать долгий разговор, но все же он ответил честно:

— Потому что мы могли бы зачать ребенка…

— Ты не хочешь, чтобы я носила твое дитя?

— … и принести его в мир, который требует ответственности…

— А я, по-твоему, не готова к ответственности! — повысила голос Миррима.

— А вдруг я погибну? Не хочу, чтобы моего ребенка называли безотцовщиной! — рассердился Боринсон. — Или сыном убийцы короля! Или чем-нибудь еще похуже!

Кровь бросилась ему в лицо, и он даже задрожал от гнева.

Но и гнев не мешал ему в этот момент увидеть себя как бы со стороны — себя, сегодняшнего, и одновременно мальчишкой. Смешно, как долго болят старые раны, подумалось ему. Вот он сегодня — убийца короля, победитель опустошителя, стражник Короля Земли, по праву считающийся одним из самых грозных воинов во всем Рофехаване. Но где-то в глубине души он все еще маленький мальчик, который бежит по переулку местечка в Твинне под названием Исли, и вслед ему летят камни, грязь и обидные прозвища.

Боринсону всю жизнь приходилось доказывать, что он чего-то стоит. Потому он и стал одним из самых могучих воинов своего времени. И теперь не боялся никого на свете.

Но Боринсону была противна даже самая мысль о том, что и его сына кто-то станет терзать так же, как когда-то терзали его.

Оказывается, он по-прежнему боится маленьких мальчиков.

— Люби меня! — Миррима попыталась притянуть его к себе.

Но Боринсон наставительно поднял палец и сказал жестко:

— Думай об ответственности.

— Люби меня, — взмолилась она.

Он снял ее руку со своего рукава и сказал:

— Разве ты не поняла? По-другому не будет. Случись мне умереть — а это весьма вероятно — тебе останутся мое имя и деньги…

— Я слышала, что ты страстный любовник, — с упреком сказала Миррима. — Разве ты никогда не ложился с женщиной?

Боринсон изо всех сил сдерживал гнев. У него не было слов выразить свою ненависть к себе, свое желание переделать прошлое.

— Если и ложился, то что с того, — сказал он, — ведь я не знал, что однажды встречу тебя.

— Это не ответственность мешает тебе меня любить, — заявила Миррима. — Ты так себя наказываешь. Но наказывая себя, ты тем самым наказываешь меня — а я этого не заслуживаю!

Она говорила твердо, нисколько не сомневаясь в своей правоте. Боринсону нечего было ответить, оставалось только надеяться, что однажды она поймет — он поступил так ради ее же блага.

Он сжал ее руку, повернулся и ушел.

Глядя ему вслед, Миррима почувствовала, как к горлу подкатывает обида. Позвякивание его доспехов эхом отдавалось от каменных стен. Вот он уже возле опускной решетки Башни Посвященных, вот он исчез в ее тени. Слабый свет звезд падал на вымощенный камнем двор замка.

Конечно, Боринсон тоже прав. Любить — означает брать на себя ответственность за любимого человека.

Но когда он ушел за своими форсиблями, Миррима рассердилась. Он думал только о себе и не подумал о ней.

Через несколько минут Боринсон вышел из башни с кожаным мешком, набитым форсиблями. Увидел ее, отвернулся и направился в сторону конюшни, не желая больше ни о чем говорить.

Миррима произнесла ему вслед:

— Я хочу сказать тебе только одно слово — «ответственность».

Боринсон остановился, посмотрел на нее.

— Почему ты считаешь, что только ты несешь ответственность за меня, а я за тебя не отвечаю?

— Ты не можешь поехать со мной, — сказал Боринсон.

— Ты думаешь, я не умею любить, как ты?

— Ты не умеешь выживать, как я, — ответил он.

— Но…

— В любом случае, в Гередоне нет второй такой лошади, на какой я еду сегодня, — он посмотрел в сторону конюшен.

«Сейчас уйдет», — подумала она, но, к удивлению Мирримы, Боринсон вдруг подошел к ней, обнял, жарко поцеловал. И замер, прижавшись лицом к ее лицу. В его светлых голубых глазах не отражалось ни одной звезды. Они казались пустыми.

Но Миррима ощутила в нем всю его неистовую силу. Именно эта сила давала ему желание жить, бороться, вернуться к ней. Она была в пылкости его объятий. Он сказал:

— Когда я вернусь, я буду любить тебя, как ты захочешь… как ты заслуживаешь.

Потом повернулся и быстро пошел прочь. Ее всегда поражала скорость его движений, дар метаболизма. Миррима еще ощущала на своих губах вкус его губ, его запах. Она хотела пойти за ним, но когда наконец пришла в себя и сдвинулась с места, он уже оседлал лошадь и понесся как вихрь, издалека на скаку крикнув стражникам, чтобы открывали ворота.

Ежась от холода, она обхватила плечи руками и смотрела ему вслед.

Едва он скрылся из виду, Миррима сходила за фонарем и отправилась на псарню, где стояла клетка со щенками, выбранными для нее Кейлином. Сегодня ей удалось выбраться к ним только дважды, но щенки, учуяв ее, радостно завиляли хвостами, и остальные тут же проснулись и тоже потребовали внимания.

Кейлин спал на соломенной подстилке в глубине псарни, и щенки грели его вместо одеяла.

Миррима укрыла мальчика своим плащом, подошла к своей клетке и открыла засов.

Ласково приговаривая, она протянула щенкам принесенные лакомства, те осмелели и позволили в конце концов взять себя на руки.

— Да, мои маленькие, — прошептала она. — Сегодня вы будете спать со мной.

С парочкой щенков в каждой руке, она пошла к выходу, и еще штук десять побежали за ней следом, повизгивая и хватая за пятки. У двери она постояла, не решаясь Открыть, боясь, что щенки выскочат наружу. s Но не успела она отодвинуть засов, как дверь сама Широко распахнулась.

На пороге стояла Иом Сильварреста в сопровождении слуги и Хроно. Их освещали только звезды, ярко сиявшие в ту ночь в небесах.

Миррима решила, что Иом нарочно пошла за нею, что0ы застать за воровством щенков.

— Ваше величество! — воскликнула она. — Какая неожиданность!

Иом перевела растерянный взгляд со щенков на дверь, словно сама не ожидала никого увидеть.

Потом вздернула подбородок и сурово спросила:

— Мальчик Кейлин здесь?

Щенки таки выбежали и, окружив королеву, наскакивали на нее с повизгиванием и ворчаньем.

— Здесь, — сказала Миррима.

Иом не стала оправдываться. Она отказалась брать дары у людей, еще когда была принцессой, не желая рисковать чужой жизнью.

— Мне тоже нужно несколько щенят, — сказала она холодно, — если я хочу быть хоть чем-нибудь полезной нам всем.