Лайон де Камп - Сталь и Змея (=Конан-Варвар)

Как и раньше, дротик выдернула из тела убитого какая-то невидимая сила и вернула тому, кто его выпустил. Заколдованное оружие полетело вновь, чтобы убить еще одного стражника. Третий в ужасе бросился обратно к возвышенности, но земля подалась под ним, и он, визжа, упал на колья рва.

Разгоряченный безумием битвы, Конан выскочил из укрытия, надеясь застать врасплох одинокого всадника, который мчался галопом к вершине холма. Копье киммерийца со звоном ударилось в мерцающие в лунном свете доспехи, но древко копья разлетелось вдребезги, не выдержав удара о прочную сталь. Воин сбил его с ног. Подкованные копыта опустились на упавшего киммерийца; ловкий удар меча отбросил меч его отца к надгробному памятнику. Новый удар скинул с Конана шлем.

Конан истекал кровью. Ему удалось подняться на колени, но не хватило сил, чтобы встать на ноги. Всадник обогнул свою жертву, отъехал на несколько метров, снова повернулся, чтобы нанести своему искалеченному противнику решительный удар. Рексор поднял забрало, открыв свое ухмыляющееся лицо. Его жестокие глаза сверкали в предвкушении близкого смертоносного удара.

Но киммерийцу удалось схватить свой упавший меч и подняться. Когда он поднял клинок в салюте гладиатора, его глаза горели вулканически-синим огнем. Конан приготовился дорого отдать свою жизнь. Смеясь над отвагой израненного юноши, великан-военачальник поднял своего коня и занес меч для последнего удара.

В этот самый момент около своего беспомощного возлюбленного чудом возникла сверкающая Валерия. На ней были мерцающие доспехи, светящиеся белокурые волосы развевались под крылатым шлемом из неземного металла. Ее мускулистые ноги светились в лунных лучах; от поднятой кривой сабли исходило синее сияние. Занесенную над головой Конана руку остановил волшебный клинок. Рексор отпрянул перед сверкающей фигурой, которая ударила ослепительным светом клинка по его незащищенным глазам. Рексор поднял руку, чтобы защитить глаза от невыносимого света, и застыл, словно пригвожденный к месту.

Конан, не отрываясь, смотрел на светящуюся фигуру, от благоговейного ужаса волосы встали дыбом у него на затылке. Девушка повернула к нему смеющееся лицо, и в его душе прозвучали ее слова:

«Киммериец, ты собрался жить вечно?»

Когда Конан выпрямился и новые силы разлились по его телу, мерцающая фигура в неземных доспехах растворилась, как призрак, в темном небе. И Конан вспомнил слова Валерии, произнесенные, когда колдун своими чарами вырвал его из цепких рук смерти. Она тогда прошептала:

— Моя любовь сильнее смерти. Если я буду мертва, а ты в опасности, я вернусь из самых глубин Преисподней, чтобы сражаться рядом с тобой.

Воспоминание об этой всесильной любви наполнило гордостью раненого варвара. Побеждая боль, он с трудом дотянулся до черной лошади еще не пришедшего в себя военачальника Дуума и выдернул из стремени ногу гиганта, а затем с силой сбросил его с седла. Когда Рексор, как кошка, приземлился на ноги, киммериец ударил лошадь по крупу, и испуганное животное умчалось в темноту.

Конан бросился на Рексора, беспощадно осыпая его ударами. Рексор, очнувшись от внезапного ослепления, теперь рубил сплеча. Конан быстро нагнулся, избежал столкновения и снова бросился в бой, мощными боковыми ударами оттесняя гиганта, пока двуручный меч киммерийца не вошел в шею заклятого врага. Рексор замер на мгновение, затем громадой мускулов рухнул на землю. Неожиданно он приподнялся, послышался звон доспехов, но это был уже предсмертный рывок первого помощника Дуума.

Конан глубоко вздохнул и огляделся. Колдун и Саботай с перевязанной ногой стояли на вершине могильного холма, наблюдая за отступающими стражниками, скачущими галопом к Горе Могущества. Вскоре мрак ночи поглотил их.

Слабый вскрик Ясимины нарушил тишину опустевшего поля брани. Трое подняли глаза и увидели на фоне звездного неба худую фигуру Тулса Дуума. Изящный, в змеиных доспехах, он гордо восседал на коне. Его лицо было обращено к измазанной грязью девушке, которая была принцессой Заморы, жрицей Сета и его невестой.

— Учитель! Я говорила им, что ты явишься за мной, — пролепетала она. — Отвяжи меня, чтобы я могла прийти к тебе.

— Это невозможно, — холодно ответил глава Культа. — Они осквернили тебя так же, как осквернили святилище храма.

— Нет, бог Дуум, это не так. Я была предана тебе, мой господин, отец мой. Не покидай меня!

— Теперь ты не можешь быть моей невестой.

— Тогда, Учитель, я с радостью буду твоей рабыней. Не оставляй меня здесь, среди врагов Сета.

— Не бойся, дитя мое, — мягкий голос Дуума был успокаивающим.

Тулса Дуум, не говоря больше ни слова, снял с шеи ядовитую змею и так же, как раньше, превратил ее в смертоносную стрелу. Ясимина непонимающе смотрела на него, но Саботай, заметив движение Змеи, понял, в чем дело. Когда Дуум приготовился выпустить волшебную стрелу, раненый гирканец бросился вперед, и в тот самый момент, когда стрела, с шипением рассекая воздух, уже готова была поразить свою жертву, Саботай загородил принцессу щитом. Стрела ударилась о дерево, вновь превратилась в змею и, извиваясь, упала на землю. Маленький вор выхватил меч и изрубил ее на куски.

Ясимина закрыла лицо связанными руками и истерически зарыдала. Конан медленно подошел к главе Культа. Сощуренные глаза киммерийца не отрывались от Дуума. Конан встал между принцессой и ее повелителем. Дуум косо посмотрел на меч, зажатый в руке киммерийца, — клинок из великолепной стали атлантов, выкованный много лет назад деревенским кузнецом. Когда он посмотрел в суровое лицо варвара, страх ледяной рукой сжал сердце Тулса Дуума. Содрогнувшись, он повернул коня и поскакал за исчезающими остатками своей стражи.

— Здесь покоятся великие души, — сказал древний колдун и добавил: — Сегодня они сражались за вас.

— Знаю, старик, знаю, — пробормотал Конан, думая о сияющей фигуре Валерии. — Ты и Саботай много сделали для сегодняшней победы.

Молодой гигант обернулся и осторожно приподнял лицо принцессы.

— Он бы убил тебя, — сказал он. — Ты знаешь это. Сначала он послал своего слугу, потом пришел сам, чтобы сделать это.

Девушка молча кивнула. Конан продолжал:

— Теперь я должен убить его, потому что он — воплощение зла. И ты должна провести меня к нему. Ты готова?

Принцесса опять кивнула, и грустная улыбка растерянного ребенка показалась на ее заплаканном лице, когда он развязывал ей руки.

— Ты поймешь… когда-нибудь… когда ты будешь королевой, — сказал он.

Остаток ночи Конан и колдун по очереди присматривали за принцессой и за раненым Саботаем. Конан проснулся на рассвете и увидел около себя колдуна. Старик прошептал: