Марго Ланаган - Лакомые кусочки

Тонкая материя не скрывала волнующих очертаний девичьего тела: у Бранзы уже оформились бедра, обозначилась грудь, внизу живота золотился пушистый треугольник.

— Не нравится мне, как он смотрит, — хмурилась Лига. — В нем есть что-то человечье.

Миновал год, тяжесть горя на плечах Бранзы немного ослабела, к девушке постепенно начала возвращаться оживленность. Лига все больше склонялась к тому, что дочь нельзя оставлять наедине с животным. Девочка так невинна! Мать очень обрадовалась, когда наступили холода и Бранзе пришлось прекратить купания в ручье с Медведем. В мокрой облипшей сорочке — все равно что голая! — она хохотала и плескалась в воде с грубым животным, чье возбуждение было так заметно, что Лиге приходилось загонять дочку домой.

— Не позволяй ему прижиматься к тебе! — учила она Бранзу по осени, глядя, как эти двое валяются на циновке у очага. Лига не находила в себе смелости поговорить с дочерью о мужчинах, их похоти и повадках (ради всего святого, он же просто медведь, а не человек!) и таким образом предоставить ей самой заботиться о приличиях. В то же время мать не могла спокойно смотреть на игры почти взрослой женщины с крупным самцом, на их объятия, позы и точки соприкосновения. Она была обречена просто сидеть и недовольно поджимать губы либо выдумывать бесконечные поручения для дочери, чтобы та не задерживалась в лапах Медведя надолго, не привыкала к приятным ощущениям и не испытывала от них плотского удовольствия.

Наконец пришла зима. Теперь Медведь почти все время грелся на полу перед очагом. Как-то раз он приволокся из леса весь мокрый и перепачканный. Вернувшись домой, мать и дочь сморщили носы от резкой вони, а когда увидели, что стены и потолок домика заляпаны пятнами грязи, которую стряхнул с себя зверь, терпение Лиги лопнуло.

— Вон! Пошел вон отсюда! — закричала она и шлепнула Медведя по морде мокрой тряпкой, которой стирала со стола. — Посмотри, какой свинарник ты тут устроил! Найди себе берлогу и ложись спать, как положено медведям!

Бранза, конечно, уговорила бы Лигу не прогонять Медведя, но на уборку грязи ушло несколько часов, и это перевесило ее привязанность к животному. Тоненькая невысокая мать сердито выталкивала огромного хищника. Это выглядело странно, как если бы котенок шипел на волкодава: перед неукротимой яростью маленького зверька раболепно съежившийся медведь в страхе пятился прочь. Бранза понимала, что он действительно виноват и все старания защитить большого неряху ни к чему не приведут.

Медведь заглянул в избушку еще пару раз, а потом пропал до самой весны. Когда Бранза неожиданно повстречалась с ним в лесу, он пришел в радостное возбуждение, да и у нее самой так взыграло сердце, что она позволила зверю облизывать и тискать ее сколько угодно. В порыве ласки, однако, Медведь стащил с плеча Бранзы платье и оголил одну грудь. Несмотря на шутливые протесты девушки, лесной зверь крепко прижал ее к дереву и принялся настойчиво лизать розовый сосок, словно мед, вытекающий из битого горшка. В конце концов Бранза растерялась, испугавшись силы своих ощущений и их новизны. Другие части тела, отозвавшиеся на прикосновения шершавого медвежьего языка, располагались весьма далеко от соска, но при этом были связаны с ним невидимой нитью, словно кукла с рукой кукловода.

Вскоре страх возобладал над прочими чувствами, смех Бранзы перешел в сердитые крики. Она уже не отталкивала Медведя в игре, но по-настоящему шлепала его по носу. Бранза видела, каких усилий стоило зверю отстраниться от нее — он действовал вопреки всем инстинктам. На мгновение Медведь даже оскалил зубы, отчего девушка испугалась еще больше.

Она опрометью побежала через лес, домой, к матери, на минутку остановившись у ручья, чтобы смыть с груди слюну Медведя, избавиться от его запаха. Взбудораженная девушка не знала, как поступить: рассказать обо всем матери и узнать, чего добивалось животное, или промолчать. Добравшись до дома, Бранза склонилась ко второму решению.

При следующей встрече Медведь держался гораздо спокойнее, однако по мере того, как солнце катилось в лето, чувствовал себя все уверенней. Он придумал игру в догонялки, такую же, в какую играл с сестрами первый Медведь, когда они были маленькими. Теперь Бранза наслаждалась этой забавой, испытывая легкую ностальгию и определенную острую радость, которую, она знала, ощущала бы сейчас Эдда.

Тем не менее правила игры изменились. Убегая, Медведь нарочно выбирал заросли погуще, а Бранзе приходилось лезть за ним. Острые шипы цеплялись за ее платье, либо же колючие кусты смыкались позади девушки плотной стеной, и тогда уже Медведь спешил ей на выручку. Поначалу Бранзе казалось, что зверь ведет себя очень воспитанно, даже галантно, и старается уберечь ее от царапин, но в третий раз он заманил Бранзу в такую ловушку, что она поняла: это не случайность. К тому же в объятиях животного ощущалось нечто грубое, отнюдь не похожее на заботу. Позже ему удалось еще раз обмануть Бранзу: она бездумно забежала вслед за Медведем в пещеру, а потом еле вырвалась из сильных лап мохнатого чудовища, с глухим ворчанием прижавшего ее к каменной стене; еле отбилась от натиска звериных инстинктов, что держали Медведя в плену так же крепко и слепо, как он держал ее саму.

— А где Медведь? — Лига, работавшая в огороде, распрямила спину.

Бранза пожалела, что перед возвращением домой не успела как следует пригладить волосы и оправить платье.

— Стукнула его по лбу и прогнала, — солгала она. — Надоел.

— Вернется, куда он денется. — Лига опять склонилась над глянцевыми черешками зелени на грядке. — Завтра же и придет. Бочком, бочком — глядишь, а он уже в дверях. Поглядит на тебя эдак жалобно, ты, как всегда, его и простишь.

Так оно и вышло. С каждым месяцем неловкость усугублялась. Лига все строже следила за дочерью, Медведь становился все более расчетливым, а Бранза, желавшая лишь покоя, была вынуждена мириться и мирить обоих. В ее душе отвращение к Медведю боролось с новым, неизведанным дотоле возбуждением, а любовь и привязанность по отношению к матери чередовались с духом противления и бунтарства.

Вновь пришла зима. Медведь не смел и носа казать в избушку, хотя частенько маячил на полянке перед домиком, особенно в ясную погоду. Затем он снова исчез — видимо, где-то залег в спячку. Несколько холодных месяцев прошли без хлопот и треволнений. Лиге дышалось легче, да и Бранза чувствовала себя не так стесненно. Белый пушистый снег укрывал избушку, за стенами которой в любви и согласии, покойно и уютно, точно близнецы в утробе, коротали зиму мать и дочь.