Сергей Чехин - Пламенные Сердца. Испытание Веры

Если сперва Влад сомневался, то услышав заветное слово сразу махнул рукой:

— Ночуйте, мне-то что. Места полно, а втроем всяко веселее.

— Вот и славно, — Андрей улыбнулся.

Наевшись, девочка встала из-за стола и указала пальцем на дверь.

— Хочешь погулять? Иди, только меч сними, негоже селян пугать.

Вера кивнула и оставила поясок с ножнами на гвоздике. Подумав немного, повесила туда же и плащ — жара стояла неимоверная с самого утра, в тяжелой накидке совсем упариться можно. Выйдя на улицу, сирота направилась вдоль по ярусу, рассматривая крыши домов внизу и зеленое море за ними. Пройдясь туда-сюда, Вера поняла, что ничем особо веселым заняться не удастся. Ребята ее возраста давно вкалывали в шахте, а возиться с мелюзгой девочке не хотелось.

Поэтому она села на лавочку, подперла подбородок ладонями и уставилась на величественное небо с ленивыми косматыми облаками. Вид завораживал, это вам не сквозь тесно сплетенные ветви смотреть, и Вера сама не помнила, как долго просидела замершая словно статуя, во все глаза наблюдая за пасущимися на лазурном лугу громадными барашками.

Она даже не заметила, как рядом кто-то сел и тихо произнес:

— Привет.

Сирота повернула голову и увидела девушку лет шестнадцати с милым загорелым лицом, большими карими глазами и черной как смоль косой. Незнакомка заметно выделялась среди селянок в грязных рабочих сарафанах и платках. Добротное красное платье без единого пятнышка, черевички, медный обруч на высоком лбу, большущие стеклянные бусы, крупные золотые сережки и бессчетное количество браслетиков с вплетенными серебряными монетками, позвякивающими при каждом движении рук. Так много украшений обычно носили волхвы, но среди них никогда не водилось женщин.

Вера смерила собеседницу с ног до головы и кивнула.

— Чего такая грустная? — участливо спросила девушка, неотрывно глядя сироте прямо в глаза. — Чую, горе тебя гложет. Страшное.

Веки девочки слегка дрогнули, и этот знак не остался незамеченным для незнакомки.

— Одна тут сидишь, никто работать не гонит. Не местная, так ведь? Издалека пришедшая.

Вера сглотнула, а собеседница алчно сощурилась.

— С родителями беда, верно? Иначе не шла бы прочь из родного дома.

Сирота часто задышала, не смея отвести взгляд. Черноволосая улыбнулась и продолжила:

— С отцом или матерью лихо приключилось?

Если при упоминании папы бедняга лишь вздрогнула, то после слов о маме выдала себя с головой. Губы плотно сжались, щеки покраснели, в уголках глаз заблестели щеки. Чернявая тут же взяла ладонь девочки в свои и нежно шепнула:

— Не бойся, всякой беде можно помочь. Знаю одну бабушку — Тьму отгонять умеет и Свет заговаривает. Странствует по городам и весям, всем страждущим дарит покой. Сейчас она в Подгорном как раз остановилась, идем к ней!

Не дав девочке опомниться, незнакомка встала и повела ее за собой. А та послушно пошла как овечка на скотобойню, тепля в сердце уголек надежды. Побродив немного по поселку, спутницы пришли к дому старосты. Чернявая постучалась особым образом, и калитка тут же открылась, явив взору лысого пухлощекого мужичка в белой рубахе и черных портках с красными лампасами.

Мужик выглянул на улицу, убедился, что никого больше поблизости нет и велел входить.

— Подожди здесь, — шепнула девушка. — Проверю, не спит ли бабушка.

После чего скрылась в избе, где провела куда больше времени, чем нужно для столь простой проверки. Вернувшись, поманила Веру и отвела в светлицу, посреди которой за прялкой сидела древняя старуха в черном балахоне. Обрюзгшее лицо ее сплошь покрывали следы от оспин, на мясистом сизом носу набухла бородавка, седые волосы были собраны в пучок на затылке, глаза щурились так сильно, что издали казались и вовсе закрытыми.

— Сядь, дитя, — прошамкала бабка беззубым ртом.

Веру усадили на стул напротив на расстоянии вытянутой руки.

— Вижу страшную беду в твоей семье, — продолжила ворожея спокойным мягким голосом. — Я могу помочь, но прежде пообещай кое-что. Ничего сложного нет — просто никому никогда не говори о нашем деле. Большинство людей — невежды с ложными представлениями о природе вещей. Едва они прознают обо мне — начнут тебя отговаривать, утверждать, что ничего исправить нельзя, что былое не вернуть, а ошибки не загладить. Пусть же киснут в своих заблуждениях сами, не позволяй им бередить душу. Обещаешь, что никому не скажешь?

Девочка кивнула.

— Вот и умница. Проболтаешься — и мать не вернешь!

Слова ударили Веру словно хлыст. Бедняга вздрогнула, часто заморгала и втянула голову в плечи. Старуха улыбнулась и вернула привычный нежный голосок:

— Не бойся, все будет хорошо. Мы справимся. А теперь я заговорю тебе амулетик.

Черноволосая помощница подала бабке пресловутую дощечку на бечевке с грубо вырезанным знаком. Сжав ее промеж ладоней, ворожея подняла лицо и нараспев понесла какую-то белиберду, покачиваясь из стороны в сторону и громко притопывая. Обряд длился минут пять, после чего старуха встала и повесила побрякушку на шею девочке.

— Три месяца и три дня носи амулет, никому не показывай и не снимай ни при каких обстоятельствах. К сожалению, его сила быстро иссякает, тратится на помощь. Поэтому раз в неделю надо подпитывать. Я бы и рада делать это бесплатно, но бесплатно, значит, бес платит, понимаешь? Да и старость берет свое, к лекарю бегаю чаще, чем до ветру, — бабка улыбнулась собственной шутке, хотя Вере было не до смеха. — Снадобья нынче знаешь какие дорогие? А еда? О-о-о! Так что устраивайся в забой землю черпать, работа черная, тяжелая, но жалование щедрое. Две трети заработанного за неделю будешь отдавать мне. Хочешь же снова обнять мамочку и жить счастливо, а не скитаться по миру как неприкаянный призрак?

Девочка тихо шмыгнула и кивнула.

— Тогда иди, дитя. И помни — ничто не предопределено, все можно исправить.

— Вот тут ты полностью права, карга.

Старуха оцепенела, подручная громко вскрикнула и забилась в угол. Обе так увлеклись запудриванием мозгов ребенка, что не заметили высокую темную фигуру в алом плаще. Аскет вошел в светлицу, держа левую руку на мече, а правой тащил за шкирку извивающегося ужом старосту. Он не стал доставать оружие, прекрасно понимая, что перед ним не ведьмы, а самые обыкновенные мошенницы.

Андрей толкнул мужичка на пол и покачал головой:

— Как же так, Клим? Как ты мог пустить в Подгорный этих лживых змей?

— Виноват! — заверещал толстяк. — Женка заболела страшно, лекари только руками разводили. А тут они явились, пообещали помочь… Хочешь бей, хочешь казни, но Валечке лучше стало! На поправку пошла!