Дин Кунц - Единственный выживший

– Мисс Кристмэн, – быстро сказал он, – у меня есть несколько вопросов, касающихся обстоятельств гибели рейса 353, и я хотел бы…

– Одну минуточку, – перебила его женщина. – Я знаю, мистер Карпентер, какое горе вы пережили, и сочувствую вам. Не хочу сказать, что я способна до конца понять глубину ваших страданий, но мне известно, что люди, потерявшие своих близких во время катастрофы, часто не могут примириться со своей потерей. К сожалению, я не могу сказать вам ничего такого, что помогло бы вам как-то справиться с вашей бедой или…

– Я позвонил вам не для того, чтобы искать утешения, мисс Кристмэн, – в свою очередь перебил ее Джо. – Я хочу знать, что случилось с этим самолетом на самом деле!

В глубине души он рассчитывал хотя бы отчасти смутить Барбару Кристмэн своим резким заявлением, но уже в следующую секунду Джо стало ясно, что его расчет не оправдался.

– Для людей в вашем положении, мистер Карпентер, довольно характерно искать утешения в версиях о возможном заговоре или террористическом акте, потому что иначе гибель родных начинает казаться бессмысленной, случайной, вдвойне несправедливой. Некоторые родственники даже обвиняют наше управление в том, что мы якобы покрываем случаи некомпетентности или преступной халатности летного состава, что мы находимся на содержании у Ассоциации пилотов гражданской авиации, что мы, наконец, скрываем улики, свидетельствующие о том, что экипаж в момент катастрофы был пьян или находился под воздействием наркотиков. В вашем случае это был просто несчастный случай, мистер Карпентер, но я не стану убеждать вас в этом сейчас. По телефону сделать это невозможно, и сколько бы времени я ни потратила, я скорее всего еще сильнее подстегну вашу фантазию. Поверьте, я действительно вам сочувствую, но, чтобы успокоиться, вам необходимо обратиться не ко мне, а к психоаналитику.

И, прежде чем Джо успел что-то сказать, Барбара Кристмэн дала отбой.

Джо тут же набрал ее номер снова, но она так и не взяла трубку, хотя он дал ровно сорок звонков.

На полпути к "Хонде" Джо неожиданно остановился и, обернувшись назад, снова поглядел на белую стену станции, по которой словно чудовища, пробирающиеся сквозь молочно-белый туман ночных кошмаров, беззвучно скользили неправдоподобно большие, искаженные, расплывчатые тени бабочек.

Бабочки летели к огню… к огню, острые язычки которого трепетали за стеклом трех масляных ламп.

Джо хорошо помнил, как пламя прыгнуло в узкие горловины ламповых стекол, как по углам кухни Дельманов шарахнулись тени и желтый свет заиграл на серьезном и сосредоточенном лице Лизы. Тогда он решил, что пламя потревожил шальной сквозняк, хотя воздух в кухне был неподвижен. Теперь же, оглядываясь назад, Джо вдруг подумал, что три огненные змейки, рванувшиеся вверх с такой прытью, словно они стремились вовсе оторваться от фитилей, указывают на что-то важное и значительное.

Нет, определенно, в этом происшествии был какой-то смысл.

Некоторое время Джо наблюдал за мотыльками, но представлял себе только три горящих фитиля; он стоял возле станции обслуживания, но видел вокруг только светлую кухонную мебель и медную посуду на полках и стеллажах.

Но догадка так и не осенила его, не поднялась из глубины сознания, подобно трем огненным язычкам. Как Джо ни старался, он не мог облечь в слова истину, которую подсознательно знал.

Наконец Джо вздохнул и вернулся к машине. После напряженного, богатого событиями дня он чувствовал себя изможденным и разбитым. Пока он не отдохнет, он не сможет полагаться ни на разум, ни на интуицию.

Подоткнув под голову поролоновую подушку, Джо лежал на кровати в комнате мотеля и медленно жевал шоколадный батончик, купленный им в магазине при бензоколонке. На душе у него лежал тяжелый камень, и он поглощал лакомство совершенно механически, не чувствуя никакого вкуса. Только когда он положил в рот последний кусок шоколада, рот его неожиданно наполнился медным привкусом крови, как будто он прикусил язык.

Язык, однако, оказался совершенно ни при чем; просто на Джо снова навалилось хорошо ему знакомое ощущение вины. Прошел еще один день, а он по-прежнему был жив. Больше того, он так и не сделал ничего, что могло бы оправдать его существование.

Если не считать лунного света, лившегося в комнату сквозь открытую балконную дверь, и зеленых цифр на экране электрического будильника, крошечный номер мотеля был погружен во тьму. Джо лежал с открытыми глазами и пристально смотрел на потолочный светильник-тарелку, который был едва различим в темноте, да и то только потому, что на его стеклянную поверхность лег легкий, как изморозь, отблеск лунного сияния. Порой ему начинало казаться, что серебристая тарелка медленно плывет под потолком, словно пришелец из царства духов, но на самом деле это сказывались напряжение и усталость.

Сначала Джо подумал о трех бокалах "Шардоне", которые он видел на столике в кухне Дельманов. Нет, вино здесь было ни при чем. Конечно, Чарльз мог попробовать его еще до того, как разлил по бокалам, но Джорджина и Лиза так и не прикоснулись к своим порциям – в этом он был совершенно уверен.

Мысли беспорядочно носились у него в голове, словно мошкара, ищущая в темноте хоть какой-нибудь источник света.

На мгновение Джо подумал о том, как хорошо было бы позвонить сейчас в Виргинию и побеседовать с Бет Маккей, но сразу отверг эту мысль. Его враги уже давно могли поставить телефон матери Мишель на прослушивание, и, если бы он позвонил, выследить его не составило бы им никакого труда. Кроме того, Джо не хотелось рассказывать Генри и Бет о том, что случилось с ним за сегодняшний день, начиная с момента, когда он заметил за собой слежку, – это могло подвергнуть опасности и их жизни.

В конце концов, побежденный усталостью и убаюканный мерным, как стук материнского сердца, рокотом близкого прибоя, Джо провалился в неглубокий, тревожный сон, все еще гадая, как получилось, что он сумел бежать из дома Дельманов, не наложив на себя руки.

Прошло совсем немного времени, и Джо снова открыл глаза. Он лежал на боку, и зеленые цифры на табло будильника напомнили ему взбесившиеся часы в забрызганной кровью спальне Чарльза Дельмана. Только там цифры часто-часто мигали и шли в обратном направлении, причем шли гораздо быстрее, чем текло реальное время. Помнится, за каждую вспышку они возвращались в прошлое минут на десять…

Тогда Джо подумают, что часы, наверное, были повреждены шальным кусочком свинца. Теперь, когда его мозг был наполовину погружен в сон, ему казалось, что странное поведение часов объяснялось совершенно иными причинами, гораздо более важными и таинственными.