Руслан Мельников - Рудная черта

А вот уже под прикрытием Бернгардовых умрунов в строй вливаются и живые защитники Сторожи.

Впереди и по флангам располагались мечники, ловко обрубавшие гибкие когтистые руки. Всадники с длинными копьями (осиновое древко, наконечник в серебре) держались за ними. Оттуда же и разили точными короткими уколами всякого, кто приближался на расстояние удара. Это потом, когда «свинья» выберется на открытое пространство, где можно будет взять хороший разбег, копейщики выдвинутся вперед.

Кони и сидевшие в седлах мертвецы по-прежнему не представляли для упырей интереса. Но ни обойти, ни смять их у нечисти не было никакой возможности. Закрытые серебрёной броней и щитами, умело орудующие копьями и мечами всадники с раствором адского камня в жилах не пускали противника в глубину строя. Наоборот – умруны напирали сами.

Сбившиеся в тесные ряды защитники крепости действовали четко и слаженно, словно единый организм, что выгодно отличало их от беснующегося вокруг упыриного воинства. Бронированное «рыло» выдвигалось вперед, обращалось в голову орденской «свиньи». Голова вклинивалась в белесую толпу, продиралась дальше. За головой двумя косыми шеренгами, также составленными из конных мертвецов, тянулись края-крылья, удерживавшие форму растущего клина. Пространство меж надежными гранями быстро заполнялось живыми всадниками.

Тевтонский клин удлинялся, ширился. Затем – перестал раздвигаться вширь, но некоторое время еще рос в длину. И вот, наконец, небольшая, но плотная колонна с несокрушимым острием и крепкими неподатливыми боками покинула крепость.

В воздухе засвистели стрелы. Это через головы ехавших впереди били татарские лучники и орденские кнехты. Часто, густо били. Как могли – чистили путь. Над «свиньей» промелькнуло с полдюжины арбалетных болтов, пущенных с надвратных башен. То был прощальный залп остающихся в Стороже.

– Готт мит унс![3] – донесся сзади клич тевтонских рыцарей.

Всеволод без труда узнал голос Томаса. Вздохнул невесело. Будет ли Господь помогать отряду, половина которого состоит из мертвой дружины, ведомой Черным Князем? Ох, сомнительно… Что-то подсказывало Всеволоду: в этой битве можно уповать только на собственные силы.

Лучники и арбалетчики все же освободили немного пространства, что позволило чуть разогнать лошадей. Дальше путь приходилось прорубать клинками и проламывать конскими нагрудниками. Орденский клин неумолимо продвигался сквозь воющую толпу нечисти, как копейный наконечник, входящий в тело. Все дальше. Все глубже…

И – все быстрее.

Всеволод ехал в голове «свиньи» – сразу за передовыми конными шеренгами умрунов – между Бернгардом и Сагаадаем. И его очередь вступать в битву еще не пришла. Пока рубилась мертвая дружина магистра, можно было, привстав на стременах, лишь наблюдать за прорывом.

Да, потери были, конечно.

Они едва отъехали от ворот и только-только возведенный строй не устоялся еще в должной мере, не обрел единый темп движения. А обезумевшие от близости и недоступности вожделенной крови, упыри всячески пытались взломать ряды мертвецов и добраться наконец до живых всадников.

И вот пожалуйста… Там вон – где левое крыло примыкает к головным шеренгам, на миг возник проем в мелькающих клинках и копейных остриях. И – тут же под одним из умрунов Бернгарда рухнула лошадь, подсеченная когтистой лапой.

А вот пала еще одна. Поваленные всадники успели убраться из-под копыт. Раненые лошади – нет. Кто мог – объезжал бьющихся на земле животных, кто не мог – затаптывал. Тевтонская «свинья» не останавливалась, и два спешенных рыцаря затерялись где-то позади.

Конная колонна упорно двигалась вперед. Клинообразный строй был сейчас подобен ладье, рассекавшей неспокойные белесые воды и оставлявшей за кормой пенистые буруны из черной крови. Бой шел яростный, лютый. Орденская «свинья» громоздила позади груды мертвой нечисти. А редкие (трое уже… нет – четверо… пятеро, быть может, шестеро, но – вряд ли больше) всадники, сбитые вместе с лошадьми или вырванные из седел, откалывались от плотного построения, подобно мелким крупинкам. И, отколовшись, почти сразу же пропадали в воющей бледнокожей толпе.

Конный клин не задерживался ни на миг. Наоборот, продвигаясь вниз по склону замковой горы, постепенно набирал скорость. И клин – вырвался. Прорвался.

Сквозь первую преграду.

Отставшие пешие бойцы из мертвой дружины Бернгарда еще продолжали рубить нечисть. Механически, бессмысленно, ибо их вырванные из общей массы мечи не могли уже помочь никому и ничем.

Нечисть сторонилась одиноких пешцев, чья серебряная кровь не прельщала темных тварей. Нечисть разделялась. Небольшая часть кровопийц вновь поворачивала к крепости, где в надвратных башнях оборонялись живые люди. Остальные – и таких было большинство – устремились вдогонку за удаляющимися всадниками. Но упырям трудно угнаться за ними. А защитники Сторожи гнали коней по пологому склону все быстрее.

Быстрее…

Еще быстрее…

Немного (в общем-то, совсем чуть-чуть) потрепанная первой стычкой, но не поломавшая строя «свинья» давно перешла с шага на рысь и теперь споро перестраивалась на скаку.

Оглушительно рокотал из-под забрала голос магистра. Длинный меч мелькал над шеломами не рубя уже, а указывая, что и как надлежит делать. Приказы Бернгарда тевтоны подхватывали и передавали назад. Место вырванных из строя и спешенных умрунов занимали новые рыцари.

Бронированное острие клина вновь насчитывало неизменные четыре, шесть, восемь, десять и двенадцать всадников в первых рядах. Прореженные «крылья», правда, пришлось чуть подтянуть к голове строя. Мертвой дружины Бернгарда уже не хватало, чтобы полностью обеспечить фланговое прикрытие. И теперь живые орденские братья, по сию пору находившиеся в глубине строя, выдвинулись вовне, заполняя небольшие бреши в хвосте колонны. Впрочем, и живые, и мертвые саксы действовали удивительно быстро и организованно. Похоже, ни в ратном умении, ни в строевых маневрах одни не уступали другим.

«Ловко все же они это делают, – вынужден был признать Всеволод. – Одно слово – немцы!»

Тевтонская «свинья» на ходу восстанавливала самое себя. «Свинья» готовилась к новому бою, по сравнению с которым прорыв у крепостных стен был легкой разминкой – не более.

Настоящий враг ждал там, внизу, у подножия замковой горы, где слабо колышется…

Больше всего это походило на белесый туман или море, раскинувшееся перед одиноким утесом с замком на вершине. С этого вот спасительного утеса и предстояло спуститься невеликому отряду всадников. Сброситься вниз в пьянящем галопе. Окунуться с головой в гибельное море-туман. Хлебнуть его сполна.