Маргит Сандему - Ангел с черными крыльями

— Понимаю.

И тут же Тула спросила трезвым и энергичным тоном:

— Можно взглянуть на них? Томас смущенно усмехнулся.

— Ты должна дать мне время, чтобы приготовиться, ведь ноги могут быть грязными…

— Если я тебя правильно понимаю, ты сам избегаешь смотреть на них. Поэтому они и могут быть не совсем чистыми.

— Ты права. Не могла бы ты отвернуться, чтобы я смог подготовиться?.. Она встала.

— Пойду схожу к коню. А ты мне крикнешь. «Какой я стала целомудренной и благородной, — с иронией подумала она. — Но Томас настраивает меня на целомудренную жизнь. Благослови его, Господи! Он принял меня такой, как я есть! Какое это чудесное чувство — освободиться от всего темного и злого, иметь друга, который тебя понимает!»

Она крикнула ему:

— Но ты еще не сказал мне, что ты думаешь по поводу того, что я ведьма! Он тихо засмеялся в ответ.

— Ах, мне кажется, что время от времени полезно колдовать.

И Тула просияла, почувствовав себя счастливой.

— Спасибо, Томас, за эти слова, — крикнула она ему.

— Теперь можно заходить, — сказал он. — Я готов к самому худшему. Я же не верил в возможность вечного счастья с тобой. Сегодняшний день был лучшим днем в моей жизни. Я так счастлив!

— Ну и пессимист же ты! — усмехнулась Тула.

Но, увидев его омертвевшие ноги, она почувствовала, как у нее защемило сердце. Что она хотела увидеть? Она думала, что сможет оживить их с помощью колдовства?

Здесь не помогло бы ни одно колдовское средство в мире!

Вялые, мертвые, скрюченные, бедные его ноги! Он никогда не будет стоять на них, а тем более ходить.

Став на колени, она осторожно погладила их. Потом забралась к нему, прижалась к нему, обняла его. Не говоря ни слова, они лежали и нежно, с каким-то отчаянием, ласкали друг друга.

— Ты не уйдешь? — прошептал он, когда стало уже почти совсем темно. Но все-таки это была летняя, светлая ночь.

— Нет. Я останусь здесь ночевать. Если ты хочешь.

— Еще бы мне этого не хотеть? Но мудро ли это с нашей стороны? Я так возбужден твоей близостью. А впереди целая ночь…

— Ты же знаешь мою тоску. И к тому же я уже не девственница, так что ты ничем не навредишь мне. Наоборот.

— Я чувствую, как ты дрожишь. Почти так же сильно, как и я, — прошептал он.

— Тогда возьми меня, — прошептала она ему в ответ. — Я так долго ждала. И именно — с тобой. На моем пути было множество соблазнов, но мне было нужно именно это. Нужен был ты. Твоя любовь, взаимная нежность. Томас, я… Томас, я все же думаю, что способна чувствовать нечто большее, чем просто вожделение. Может быть, я все-таки не такая, как Суль?

Он поцеловал ее. Поцелуй этот длился долго-долго, и в это время он осторожно ласкал ее тело, словно перед ним было сокровище, о котором он не смел даже мечтать. И Тула больше уже не сдерживала своих чувств, ее тело воспламенялось от нежного прикосновения его рук, и, наконец, они с Томасом нашли то, о чем так долго тосковали. И она познала то человеческое тепло, к которому так долго стремилась.

«Бедная Суль, — думала она, лаская губами его щеку. — Бедная Суль!»

14

Тула пробыла у Томаса пять дней. Она встретилась с его друзьями-музыкантами, помогала в лавке, они вдвоем гуляли, ходили на площадь — и Томас, конечно, ехал на своей тележке.

А потом она поскакала домой, в Бергунду. Она могла бы пробыть у Томаса еще дольше, но у нее было много неотложных дел. К тому же ей хотелось поскорее увидеть родителей, узнать, как у них дела.

Они были бесконечно рады снова увидеть ее, они ждали ее только через несколько дней; она выглядела такой сильной и свежей, она так повзрослела… И где теперь Эскиль, как прошла поездка? Отец хотел встретить ее, но не знал, каким путем она поедет…

Ответив на все вопросы (Эскиль проводил ее до Гетеборга, но поскольку он простудился, они сочли нужным, чтобы он повернул назад, сказала она), Тула приступила к главному:

— Папа и мама, я собираюсь выйти замуж! Они были ошарашены. За кого? Тула рассказала им все и в заключение произнесла:

— Мы решили, что будет лучше, если я поеду домой одна и сама переговорю с вами, чем неожиданно представлять вам жениха. Ну, что вы на это скажете?

Они были, конечно, в недоумении. Такая молодая — и за инвалида… Неужели она решится на такое? На всю жизнь?

И тогда добрый Эрланд властно произнес:

— Возможно, будет лучше, если он приедет сюда, Тула. Мы примем его наилучшим образом. Ты же знаешь, мы не из тех, кто выставляет вон несчастных.

— Спасибо, дорогой папочка, но я думаю, что Томас слишком гордый, чтобы жить у кого-то. Он зарабатывает себе на жизнь в музыкальной мастерской. Но пока мы могли бы пожить здесь, если вы не против.

Вытерев слезы уголком косынки, Гунилла обняла свою дочь.

— Если он такой же милый и добрый, как мой Эрланд, ты можешь не сомневаться в том, что так оно и будет, дитя мое. Ведь я знаю, что сердце у тебя на месте, и ты никогда не сможешь ранить его, отвернувшись от него. Мы, Люди Льда, держимся за тех, кого выбрали, и любим их все больше и больше с каждым годом.

— Я совершенно согласна с этим, — сказала Тула.

— Твой отец, например, чувствует себя несчастным, когда ему приходится уезжать из дома, хотя от этого никто и не страдает. И ты знаешь, что я беспокоюсь больше о нем, чем о себе.

Тула смотрела на своего отца, который уже приготовил карету, чтобы отправиться навестить своего будущего зятя. И она нежно улыбнулась ему.

— Лучшего папы и не сыщешь! Поедешь с нами, мама?

— Да, меня там будет явно не хватать, — ответила та и пошла переодеваться в праздничную одежду.

На следующий день Тула навестила дедушку Арва.

— Ну, вот, наша девочка вернулась, — сказал Арв. — Добро пожаловать домой, нам так тебя не хватало!

Тула была до глубины души тронута таким сердечным приемом. Все здесь так заботились о ней! И она была им так благодарна. Это была ее родня.

— Я слышал, что ты собираешься замуж, да, слухи распространяются мгновенно. Гунилла и Эрланд так восхищаются твоим другом. Но не слишком ли ты молода, Тула?

Она подумала, сколько еще раз ей придется слышать эти слова. Бабушка Сири тоже спросила ее об этом.

— Мне требуется человек, который мог бы держать меня в узде, — со смехом произнесла Тула.

И тут дедушка так пристально посмотрел на нее, что ей пришлось невольно отвернуться.

После кофе с пирожными они остались с ним одни в его красивой гостиной. Оглядевшись по сторонам, она вспомнила, как когда-то стянула у него из комода серебряную монету…

Уфф! Она же обещала себе никогда не вспоминать об этом!

Дедушка был серьезен.

— Моя маленькая Тула, — сказал он, положив ей на плечи свои старческие руки. — Хейке обучал тебя искусству врачевания, не так ли?