Вергилия Коулл - Мой враг, моя любимая

— Хорошо, — процедила я.

Но когда Байрон начал читать стихи, обомлела. У него, действительно, оказался талант. Редкий дар для человека, лишенного образования, как такового. Увидев, что я не перебиваю, Байрон воодушевился и прочел еще. И еще. Он говорил о любви, но меня не оставляло ощущение, что стихи написаны не просто так. Они посвящены кому-то.

— И кто же она? — наконец, решилась спросить я.

Он тяжело вздохнул.

— Моя муза. Та, с кем мне не суждено быть.

— Она из поселения?

— Да.

— Почему тогда ты читаешь стихи мне, а не ей? — удивилась я. — Они очень красивые. Ей бы понравилось.

— Потому что она ненавидит меня. Как ты — Ивара.

На такой загадочной ноте Байрон встал и ушел, оставив меня в полном недоумении. В кого же он так влюбился? Почему сравнивал себя и свой предмет обожания с моей ситуацией?

Размышлять дальше не пришлось, потому что дежурный снова отвлекся. Я больше не могла оттягивать момент и рисковать. Выхватив спички, огляделась. Никого. Чиркнула одну, чтобы высечь пламя, и бросила в сено.

Сначала не происходило ничего. Я испугалась, что спичка потухла. Тем более, дежурный уже повернулся в мою сторону. Но тут из стога вдруг начал валить густой черный дым. Я вполне натурально взвизгнула и отскочила.

— Пожар!

Тут же высыпали люди. Поднялась суматоха. Сено вспыхнуло ярким пламенем, но я знала, что долго гореть не будет. Ни секунды терять нельзя. Незаметной тенью бросилась в противоположную сторону.

Вот и большой дуб. Как я раньше не замечала, что вон те доски потемнели? Уже хотела устремиться к ним, но из ближайшего дома выскочил один из поселенцев. Он уставился на меня круглыми глазами.

— Пожар! — не растерялась я и махнула рукой в нужном направлении.— На помощь!

Лекхе побежал в ту сторону, а я еще раз огляделась. Теперь путь свободен. Ринулась к забору. Расстояние до дуба — то, что надо. Очень удобно. Уперевшись в дерево спиной, я со всей силы ударила ногой в прогнившие доски. С жалобным треском они поддались. Еще удар. Гнилое дерево проломилось.

С третьего удара я выбила здоровенный кусок и теперь могла пролезть в дыру. Близость свободы опьянила, вскружила голову. Я бросилась навстречу неизвестности, царапая руки и продираясь в пролом.

Секунда — и я по ту сторону поселения. Из-за суматохи обо мне на время забыли. А я за это время буду уже далеко.

Ступая по мягкой земле, от которой исходил запах прелых листьев, я начала углубляться в лес. В то же время старалась не сильно отклоняться от проселочной дороги — единственного ориентира в глуши. Бежать со связанными руками оказалось не очень удобно, и пару раз я даже падала, споткнувшись о кочки. Хорошо, что чаша оказалась не слишком густой — обычный лиственный лес — и не пришлось трудиться, чтобы проложить дорогу.

Сердце колотилось в груди, как у пойманной птицы. Но мне удалось вырваться из клетки! Я издала победный клич, сначала не очень громкий, но потом не удержалась и взвизгнула во всю мощь легких. Вряд ли меня уже могли услышать в поселении. Даже не верилось, что больше никогда не увижу Нину с ее вороной, упитанного медведя Лекса, который и сам был как медведь, романтичного Байрона, Милу и Никитку. Отец наверняка удивится, что я общалась с лекхе на равных, и они не растерзали меня.

Мысли об Иваре я гнала прочь при первом же их появлении. Нет, настал момент моего триумфа, а не сожаления, и я буду улыбаться до ушей, потому что свобода — самое дорогое, что есть у каждого человека. Никакими деньгами не оценить это сладкое ощущение. И мне удалось заполучить свободу обратно.

В боку начало колоть, легкие усиленно работали. Тело требовало передышки, но мне не хотелось останавливаться ни на секунду. Я гнала себя вперед, потому что очень боялась оборачиваться назад.

Через какое-то время между деревьев показался просвет. Ноги сами понесли туда. Как будто в вены влили живительный эликсир. Последний рывок — и вот, продираясь сквозь придорожные кусты, я выбралась на обочину. Ветер гонял по асфальту редкие сухие листья, гнул серую от пыли придорожную траву, но показалось, будто это — самая прекрасная картина местности. По ту сторону дороги красовался такой же глухой лес. Лента шоссе словно прорезала его на две части. Мой путь домой.

Слева ко мне как раз двигалась красная развалюха, сошедшая с конвейера автопрома явно лет двадцать назад. В одно ее крыло щедро въелась бурыми пятнами ржавчина, мотор чихал и кашлял. За рулем восседал старичок в джинсовой куртке и кожаном кепи.

Выбора не было, и я бросилась ему наперерез, отчаянно размахивая закованными руками. Водитель тут же ударил по тормозам. Все еще задыхаясь, я обогнула машину, склонилась перед опускающимся стеклом.

— Подвезите до города. Умоляю! — так просят, разве что, о стакане воды посреди раскаленной пустыни.

Косматые седые брови моего собеседника взлетели вверх.

— Так город в той стороне, внученька, — большим пальцем он показал себе за спину.

Вот невезуха! Я начала оглядываться, надеясь поймать другую машину в нужном направлении. Но дорога оставалась пуста.

— А ты откуда такая? — заинтересовался старичок и понизил голос: — Неужели из беглых?

— Что? — я поняла намек и вспыхнула: — Я не лекхе! Наоборот! Меня держали в плену. Удалось сбежать.

Вдали по другой полосе показалось что-то черное.

— Точно? — с подозрением допрашивал старичок. — Кандалы-то у тебя непростые… видал я, что полиция носит. Так у них — тонкие браслетики по сравнению с твоими. Особое железо, да? Так у лекхе оно не водится…

— Я не лекхе! — упрямо повторила я, вглядываясь в увеличивающуюся черную точку.

Джип. Провалиться мне на этом самом месте! Джип! Черный! Точная копия тех, на которых к нам домой приезжали за оружием.

Я уже не слушала вопросы надоедливого старика. Перебежала дорогу и начала размахивать руками, чтобы привлечь внимание. Охотники. Свои. Пусть из другого клана, но я — одна из них. Такая удача! Повстречать их — все равно, что увидеть земляка в чужой стране. Я ни минуты не сомневалась, что теперь мои беды закончились.

— Внученька! — позвал старик, продолжая изучать меня чересчур подозрительным взглядом. — Так может тебя подвезти? Я на дачу еду, никуда не тороплюсь.