Алёна Киселёва - Шанс на жизнь, шанс на смерть

Хм, я вообще-то тоже человек… Однако моя оскорблённая рожица на Ориен впечатления не произвела, да и вожделенное слово «привал», послышавшееся от кого-то из наших спутников, отвлекло меня от дальнейших препирательств.

Мы остановились на ночь на берегу узкой речушки, глубокой и полноводной. Озаботившись приготовлением ужина, Кейрен занялся рыбной ловлей, а Игнис впервые за последние дни решил подать голос:

— Мы почти у границы. Пора более точно обозначить направление движения.

— Наша цель — некая Долина Огватан.

— Значит, драконы… — задумчиво проговорил наёмник.

— Драконы?! — Кейрен возбуждённо взмахнул руками, позабыв о рыбалке. — Но они же очень опааа…

Неуклюже повернувшись, вор потерял равновесие и плюхнулся в воду под наш с Ориен смех.

— Чтобы туда добраться, надо ещё пересечь Дефрокоф и Локомору — Долины оборотней и русалок, — сверился с картой Игнис. — Не слишком приятный маршрут…

— Почему? — поинтересовалась я, но, очевидно, ответ на этот вопрос содержал недельный запас слов наёмника, и он промолчал.

…Было уже заполночь, когда я оставила бесплодные попытки уснуть. Последовать примеру дрыхнущих без задних ног спутников мне мешало несколько факторов, и первым из них являлось стойкое нежелание моего желудка переваривать отвратное варево, в которое Кейрен превратил обычную речную рыбу. Причём сам вор есть свою стряпню предусмотрительно не стал (из чего следовало бы сделать вывод, что он собрался нас отравить), Ориен своих вегетарианских предпочтений естественно не меняла, а Игнису вообще было безразлично, какого качества, вида и вкуса продуктами восстанавливать потраченную за день энергию; в результате пострадала от сего кулинарного шедевра я одна. Вторым фактором являлось шумное присутствие огромной стаи комаров: кусать они меня не кусали и ближе, чем на полметра, не подлетали (по запаху, что ли, опасность выявляли?), но их хоровой писк выводил меня из себя. И последней по порядку, но не по значимости, причиной моей бессонницы была впервые за последние дни давшая о себе знать привычка бодрствовать по ночам.

Я встала, широким кругом обошла стоянку, дабы не будить не в меру мнительных спутников, спустилась к реке по чуть наклонному берегу. Ночь была удивительно тёплой и светлой, по воде бежала серебристая лунная дорожка, чуть размытая неторопливым течением. Найдя сухое местечко у самой воды, я села на траву. Что может быть прекрасней? Летняя ночь, запах реки, звёздное небо… рычит кто-то… громко… Я спохватилась прежде, чем хищник приблизился на опасное расстояние, и вскочила. С пустоши ко мне подкрадывался, угрожающе скалясь, абсолютно синий зверь, вроде волка, но помельче и с более вытянутой мордой. Из его пасти на землю капала слюна и пена — верный признак бешенства, о том же говорили жёлтые глаза, не выражающие ничего, кроме неконтролируемой ярости. Вынуждая меня пятиться, зверь подходил всё ближе, предостерегающе размахивая… двумя хвостами?! Неужели и здесь радиация?! Делая очередной шаг назад, я оказалась по щиколотку в воде — отступать дальше мешала река. Хотя… По моим скудным познаниям в медицине мне помнилось, что водобоязнь — один из симптомов бешенства — правда, у людей или у животных, я не знала, но попробовать стоило. Не сводя глаз с приближающегося зверя, я медленно углублялась в реку, но едва сделала пару шагов, когда волк счёл момент подходящим для нападения, по-кошачьи сжался и прыгнул. Я, запоздало вспомнив, что не одна на берегу, ещё успела завизжать, коротко, но громко, и прикрыть горло в защитном жесте, прежде чем на моей руке сомкнулись челюсти, в плечо впились когти, а я сама полетела в воду под весом неподъёмной туши. Я зашла недостаточно глубоко, поэтому прижимающая меня ко дну зверюга не испытывала нехватки воздуха, а вот мне оставалось только возмущённо пускать пузыри и пытаться оттолкнуть его свободной рукой. Впрочем, несмотря на свой небольшой размер, волк был для меня тяжеловат, к тому же он наваливался на меня всё больше, безумие в его глазах смешалось со страхом. Вода перед моим лицом окрасилась алым и потеряла прозрачность, но мне не нужен был обзор, чтобы понять, что происходит. Зверь, вдоволь хлебнувший моей крови, имел неудовольствие ощущать на себе действие смертельного яда, который скоро прервёт его безумное существование… Долго ждать не пришлось — волк безжизненно навалился на меня всем весом и даже начал сползать вправо, когда какая-то добрая душа решила мне всё-таки помочь: некто ухватил волка за шкирку и потащил вверх. Учитывая то, что моя рука до сих пор была зажата в пасти зверя, такое «спасение» меня не особо обрадовало, о чём я доходчиво и в не слишком вежливой форме сообщила, как только смогла поднять голову над водой. Пожав плечами в ответ, Игнис придержал волка на весу, а сонный Кейрен хмуро зашёл в воду и за шиворот поставил меня на ноги. Зверя вытащили на берег, я вынужденно села рядом, силясь разжать намертво сцепленные на моей руке челюсти. Склонившись над безжизненно распластавшимся на земле волком, Игнис со сдержанным любопытством осмотрел труп, заглянул даже в жёлтые остекленевшие глаза и заинтересованным тоном спросил:

— Что ты с ним сделала?

Вопрос был провокационным, хотя, наверное, таким и не задумывался. Не могла же я ответить «Знаете, бедный зверик отравился»…

— Волк был, кажется, бешеный, — неуверенно начала я. — Может, он сам помер?

— Наверняка так оно и было, — иронично согласился Игнис, снисходительно улыбаясь.

— Волк?! — издевательски расхохотался Кейрен. — Во-первых, никакой это не волк, а тапи — вымирающий, между прочим, вид. Во-вторых, у них не бывает бешенства. На людей, кстати, тапи не нападают, а питаются снежными зайцами, которые водятся, соответственно, только зимой. Летом тапи впадают в спячку, а этому что-то помешало, вот он и обезумел от голода.

Под любопытным взглядом Игниса, угрожающим — Кейрена и недоверчивым — Ориен, не решившейся подойти близко даже к телу хищника, я была вынуждена срочно выдумывать новую, более правдоподобную версию, но в голову, как на зло, ничего не приходило. Мыслительному процессу существенно мешала ноющая рука, которой становилось всё неуютней в чужой холодеющей пасти.

— Не хотите сначала помочь? — не надеясь на удачу, попыталась перевести разговор в другое русло я. — Мне вообще-то больно.

А в ответ — тишина… Мрачное молчание спутников не сулило мне ничего хорошего; Кейрен молчал выразительней всех: злой и невыспавшийся, он, судя по выражению лица, был готов для профилактики что-нибудь мне отрезать…

— Ладно, ладно… — сдалась я, отчаявшись придумать достойное оправдание. — Скажу честно, этот ваш тапи отравился.