Дин Кунц - Вторжение

Глава 37

В нартексе церкви было одно окно: большое, круглое, из красного с золотыми прожилками стекла, над дубовыми дверями. Пройдя через него, лиловый свет полностью утрачивал способность что-либо освещать.

В нартексе и так всегда было темновато, в том числе и за счет стенных панелей из красного дерева. В воздухе пахло благовониями и плесенью.

Пес дважды чихнул, фыркнул, чтобы прочистить нос.

Фонарик Молли нашел в углу колонию грибов, на этот раз не черных в желтую крапинку, а чистейше-белых.

В этом случае внеземную флору вроде бы представляли два вида. Один являл собой круглые пузыри всевозможных размеров. Раздутые до предела, готовые лопнуть в любой момент, они матово блестели. Второй напоминал мягкие мешки. Они медленно, то надувались, то сдувались, со всем как легкие.

Размеры грибной колонии производили впечатление: шесть футов в высоту, четыре — в ширину, три — в глубину. От колонии веяло злом и грибы знали об их присутствии.

С чего Молли взяла, что грибам это известно, она сказать не могла, ориентировалась скорее на воображение, чем на логику или даже интуицию.

И тем не менее нисколько не сомневалась в разумности белых шаров, которых, похоже, обслуживали мешки-легкие.

Она бы предпочла, чтобы Эбби и Джонни подождали снаружи. Но детей, конечно же, нельзя было оставить одних, а они с Нейлом дали слово никогда не расставаться и не собирались его нарушать.

Вергилий стукнул лапой по двери между нартексом и нефом, стукнул настойчиво, как бы говоря, что времени у них мало и надо бы поспешить.

Открыв дверь, Молли заметила справа чашу со святой водой, но ее внимание тут же привлекло множество свечей, которые горели в глубине церкви, у правой части ограждения алтаря.

По привычке она окунула два пальца в маленький мраморный резервуар. Но вместо прохладной воды и чувства умиротворенности нашла в чаше что-то влажное, губчатое, мерзкое.

Отдернув пальцы, направила на чашу луч фонаря и увидела отрубленную человеческую руку, лежащую в воде. Ладонью вверх. Пальцы напоминали ножки дохлого краба.

Молли сумела подавить крик, так что он вырвался каким-то писком, который не мог напугать детей.

Человеческая рука, оказавшаяся в столь необычном месте, шокировала безмерно, словно превратилась в инопланетное существо.

Молли тут же увела луч от чаши, не хотела, чтобы дети увидели руку. И луч этот, заплясавший по деревянному полу центрального прохода наглядно демонстрировал состояние ее нервов.

— Держитесь подальше от чаши со святой водой, даже не смотрите на нее, — предупредила она, надеясь, что темнота скроет от детей это отвратительное зрелище, которое намертво впечаталось ей в память.

Но воспоминания Молли, пусть руку она увидела только что, были неполными. Она подозревала, что упустила какой-то очень важный момент, связанный с этой рукой.

Однако не повернулась к чаше со святой водой, не направила на нее фонарь, чтобы разобраться до конца. Потому что в юго-восточном углу нефа увидела двоих мужчин и троих детей, стоявших около ризницы. Свечи давали достаточно света, чтобы даже с такого расстояния заметить, как все они испуганы. Судя по пассивности их поведения, оружия у них не было и они ожидали появления не людей, таких же беженцев, как и они, а штурмовиков с другой планеты.

И тут же Молли сообразила, что эти пятеро стоящие среди свечей, не видят ни ее с Нейлом, ни двоих детей, ни Вергилия. Примыкающая к нартексу часть нефа куталась в темноте, поэтому они могли заподозрить, что в дверь вошли те самые штурмовики. Вот почему, двинувшись по центральному проходу, она дружески с ними поздоровалась, после чего назвалась сама и представила им Нейла.

Но все пятеро продолжали молчать, парализованные страхом. Возможно, по собственному опыту, накопленному этой ночью, они знали, как легко можно нарваться на обман и доверять можно только собственным глазам, да и то не всегда.

Свечи, даже в таком большом количестве, не могли разогнать темноту в той части нефа, где стояли скамьи для паствы. И лиловый свет, который проникал сквозь цветные окна-витражи, не мог стать серьезной угрозой темноте.

Шагая по проходу следом за Вергилием, Молли услышала тихий голос, вроде бы произносящий молитву «Отче наш». Еще один голос вроде он молился Деве Марии.

Молли поняла, что и другие люди укрылись в церкви Святой Перпетуи, в критической ситуации обратившись за защитой к Богу. Направляясь в Черное Озеро, она полагала, что многие именно так и поступят. Прихожане сидели по одному и по двое, темные силуэты в темноте.

Она не стала беспокоить их, отрывая от молитв и размышлений о вечном, лучом фонаря, уважая их право побыть в церкви наедине с Богом.

Когда она добралась до широкого поперечного прохода между первой скамьей и ограждением алтаря, пол под ногами содрогнулся, раздался треск, который они уже слышали в доме Эбби и Джонни.

Молли направила луч фонаря в натертый пол. Описала широкую дугу. Нашла пару-тройку вздувшихся досок, однозначно указывавших на давление снизу.

Вергилий понюхал пол, держась подальше от деформированных досок.

В церкви был подвал. Там хранились праздничные украшения, стояли печь и водяной котел. Возможно, теперь там поселилось какое-то чудище.

Свечи в красных стаканчиках горели не только на стойках у алтаря. Они стояли и на полу, у статуи Девы Марии, и на парапете ограждения.

В их мерцающем свете Молли увидела, что все дети веснушчатые и зеленоглазые. Да и другие черты лица указывали, что они из одной семьи.

Щечки самой младшей, девочки со светлыми волосами, блестели от слез. Эбби сразу взяла ее за руку и встала рядом, может, потому, что они знали друг друга, но скорее по другой причине: поняла, что должна поддержать малышку.

Двое других были мальчиками-близнецами лет восьми-девяти. Волосы у них, в отличие от сестры, были темные, почти черные. И хотя выглядели мальчики испуганными, чувствовалось, что присутствие духа они не потеряли, в них просто кипела энергия. Они хотели что-то сделать, хотели действовать, пусть и понимали, что разрешить, сложившуюся ситуацию не в их силах.

Ни один из мужчин, похоже, не состоял с детьми в родстве.

Первого, высокого и тощего, с выпирающим адамовым яблоком, отличал острый нос. А нижнюю губу он жевал так активно, что очень скоро мог прокусить кожу. Его маленькие глазки пребывали в непрерывном движении. Взгляд нервно перескакивал с Молли на Нейла, детей, прихожан на скамьях, темный алтарь, чтобы вернуться к Молли и снова пойти по кругу.

Второй был коренастым толстяком с пухлыми ручками.