Паинька и Пай (СИ) - Леровая Инга
Мама. Лимми стал мамой. Трепетной, порой растерянной, бесконечно милой в попытках выглядеть строгой. Пай осторожно прикоснулся губами к нежной щеке и быстро вышел из спальни. Почувствовал, что еще немного и никуда он не пойдет, останется ждать, когда Лимми откроет глаза. Пай обожал первые минуты утреннего просыпания. Не надоедало смотреть, как Лимми трет кулачками глаза и морщит нос.
Пай вышел на балкон из своего кабинета. Солнце только начало подниматься над Зачарованным лесом, а на заднем дворе Бугор уже гонял своих подопечных. Все парни отражи из уведенной три года назад группы захотели стать полноценными альфами. Задатки у них были, но воспитание покорных мальчиков для любовных утех, нарушило природные механизмы. Теперь Бугор исправлял, вернее возвращал альфам их мощь и суть.
Ребята заметно возмужали, поигрывали мускулами, красовались и, по большому счету, в тренировках уже не нуждались. Но продолжали собираться, вытаскивая из Бугра приемы и тонкости уличных драк. Зачем это отражам, Пай догадывался. Никто не простил Васильку, Ареса и прочих. Да и как бы отражи сумели забыть и простить, находясь среди бывших приютских. Пай, Улья, Бугор были из другого теста и отражи быстро переняли незатейливое “клык за клык”.
То, что парни обязательно наведаются к бывшим обидчикам, Пай не сомневался. У многих появились волшебные дома и путь в реальность можно было проложить снова. Пай даже договорился с Бугром не громить школу, где жили ребята. Пусть организуются сами. У них руки чесались это сделать. И заодно заберут тех, кто подрос за три года и захотел свободной жизни. Количество отражей в Заречном росло постоянно. Пришла и молодежь, и даже пара стариков.
За тренировкой отражей наблюдал не только Пай. За кустами торчали макушки любопытных девиц. Не поленились соскочить в такую рань, успели нарядиться и спрятаться. Бугор зрительниц не приветствовал, бывало и за уши вытаскивал излишне назойливых. Но одной красавице смотреть было разрешено. Танини ни за что бы не оставила Бугра одного, если рядом отирались другие девушки.
Образцом ревности была, конечно, Лимми и все брали с нее пример. И Танини таскалась хвостиком за Бугром, и Денни за Ульей, уверяя, что такой необыкновенной девушке нужен охранник. Улья не протестовала, хотя справилась бы и с тремя, вздумай кто-то напасть на нее. Остальные отражи тоже пасли свои пары. Пай не давал поводов для ревности, Лимми это признавала, но стоило ей подумать, что Паю кто-то может понравиться, кроме нее, зеленые глаза загорались обидой и губки кривились.
Целый год потребовался Лимми, чтобы привыкнуть к мысли, что малыш не станет яблоком раздора, что Пай будет все равно ставить на первое место Лимми. Довольно длинный период привыкания к незатейливой правде, но Пай отдавал себе отчет, что сам неосознанно подпитывал такое поведение жены. Знать, что кому-то ты жизненно необходим, важно для любого приютского щенка. Детское страдание “я никому не нужен, меня выбросили” не выцарапать из души. Лимми постоянно подтверждала, что Пай нужен, только он, всегда он. Капризы Лимми четко указывали на колючки в душе Пая. Даже те, про которые Пай давно забыл.
Лимми обожала и ревновала и в какой-то момент смогла выключить все детские страхи и обиды Пая. Ревность пошла на убыль. Тогда все само и случилось. Пай улыбнулся приятным воспоминаниям, помахал Бугру и ушел с балкона в кабинет. Можно было не вставать в такую рань и не проверять друга. Со своей задачей Бугор отлично справился. Вырастил бойцов-отражей. Заречье есть кому защитить.
Пай собрал игрушки, разбросанные на столе, чтобы отнести в детскую. Но решил не торопиться, не будить сынишку. Сидел в кресле, гремел сам себе погремушкой и вспоминал один из самых счастливых дней в жизни после того, как он встретил Лимми. До Лимми, как Пай не старался, вспомнить счастливых дней не мог. Злорадство и удовольствие от побед были, а счастьем не пахло. После общего собрания Паю приходилось много ездить по провинциям, защищать в Совете статус Заречья, а у Лимми было много дел по устройству ребят, которые приходили за новой жизнью.
Возвращаясь домой, Пай заскочил по пути к Бугру, посмотреть, как они с Танини устроились. Их дворец был раз в пять меньше, чем у Пая, потому что Танини пока боялась просторных помещений. Предпочитала несколько маленьких комнаток вместо одной большой. Болтали о том, о сем. На колени вдруг лег листок с одним словом “Лимана”. И Пай помчался к себе, обеспокоенный самим фактом обращения к нему чужого дворца. Видимо, Беоль реально волновался за Лимми. Но что могло произойти? Пай терялся в догадках.
Перешагнув порог, он все мгновенно понял — в доме дразняще пахло течной самкой. На секунду Пай замер, не веря собственному нюху. Течка — крышесносное явление для любого альфы, а тут течка началась у его истинной пары, у Лимми, который и так пахла восхитительно. Пай почти перестал соображать, смог только рявкнуть Беоль, чтобы никого впускал несколько дней, и кинулся в спальню.
Лимми скрючилась под одеялом, не понимая, почему ее бросает в жар, но при этом знобит. Внутренности жгло, кожа болезненно ныла, тело выгибалось, требуя непонятно чего. Лимми никак не могла найти удобную позу, дрожала и обиженно хныкала. Хотелось прижаться к Паю, но его не было рядом. А вдруг Лимми заболела и умирает? Мысль так испугала, что Лимми прокусила губу и, почувствовав кровь во рту, испугалась еще больше.
— Сердце мое, как ты? — Пай избавлялся от одежды на ходу. — Иди ко мне.
— Пай, я умираю. Я могу тебя заразить, — в глазах Лимми плескался страх. То, что каждая самка знала с детства, Лимми было неведомо.
— Нет, Лим, я не позволю тебе умереть. Особенно сейчас, когда ты превратилась в бешеное искушение для меня, — Пай грубовато ласкал Лимми, понимая, что жене сейчас не до нежностей. Природа требовала зачатия и церемониться было незачем.
— Пай, возьми меня скорее, — прошептала Лимми. — Сил нет терпеть.
— Думаешь, мне легче, любимая?
Дверь хлопнула, Пай очнулся от сладких воспоминаний. Надо же, целый час просидел, витая в облаках. И дальше бы сидел, но в кабинет влетела главная героиня его грез. Взлохмаченная, с дикими, сверкающими зеленым, глазами.
— Ты играешь тут, а там…
— Что там, сердце мое?
— Увидишь! — Лимми схватила Пая за руку и поволокла за собой. Споткнулась раз, другой. Пай подхватил жену на руки.
— Лим, что случилось? Куда ты меня тащишь?
— В детскую.
В детской было подозрительно тихо. В кроватке сына сидел белоснежный котенок размером с подушку, с зелеными глазами.
— Пай, — трагическим голосом произнесла Лимми. — Мы два пса родили кота. Нас белки засмеют. Я глупая, мама мне велела пить траву, но я все время забывала. И вот. Рид обратился. В кота.
— Лим, не паникуй. Зато у пацана твои зеленые глазки. И он альфа. Он нагнет и псов, и котов. Вот увидишь.
— Откуда ты знаешь, Пай? Ему всего годик.
— Поверь, Лимми. Я нюхом чую, — Пай усадил Лимми на диванчик, подошел к детской кроватке и захохотал.
— Пай, что смешного? — Лимми обиженно скривила губы, а Пай ухватил котенка за ухо и швырнул в жену.
— Эй, ты чего? — поймала и тоже захохотала. Котенок оказался игрушкой, очень хорошо исполненной, отражи постарались. — Пай, что бы я без тебя делала?
— Рыдала бы полдня.
— А это твои безумные родители, Ридди, — в комнату вошел Рекс с маленьким Ридом на руках. — С них пример не бери.
— Отец, — Лимми подпрыгнула, подлетела, отобрала сына. — Я чуть с ума не сошла. Подумала, что он в кота превратился.
— Я всего лишь немного погулял с внуком. Успокойся, Лимончик. Он будет псом.
— Точно?
— Готовый контрабандист, — Рекс, смеясь, обнял сразу дочь и внука. — Кого еще Черный Пес мог породить?
Рид потянулся к Паю. Малыш любил так играть. Переходить с рук на руки. Посидит на руках у одного и просится к другому, а через пару минут обратно. Лимми назвала сына Риданом. Как того Пая, которого не случилось из-за коварной Августы и Гилдерина. Магда звала внука Риданчиком. Дан с Селестой — строго Риданом, Пай и Лимми — Ридом, а Рекс с головорезами — Ридди.
