Агентство «Острый нюх». По следам преступлений - Стрельникова Кира
– Привет. – Женька пожал мягкую кисть и тоже улыбнулся, решив вести себя как обычно.
Ведь общались они раньше нормально, вроде ничего не изменилось. И вояж Ани с мнимым побегом остался в прошлом, Лис надеялся, она сделала выводы и перестанет уже нервировать и мать с отцом, и его самого своими выходками.
– Идем, там дядь Ваня с папой уже почти дожарили первую порцию. – Аня высвободила руку и отвернулась, сбежав по ступенькам с веранды.
Момент неловкости прошел, и Женька последовал за подружкой детства, стараясь не заострять внимания на том, что короткая куртка едва прикрывала пятую точку Ани, к которой его взгляд так и норовил вернуться. Соколинский разозлился на себя и мысленно шикнул: они же только утром с Аленкой расстались! Что это за выбрыки собственного сознания?! С каких пор он вообще стал поглядывать на других женщин? Тем более Анька, с которой он знаком всю жизнь. Женя решительно догнал девушку и завел нейтральный разговор, начав расспрашивать об учебе, о планах на Новый год. Это помогло отвлечься от странных мыслей, изрядно напугавших Лиса. Дальше они уже собрались все вместе двумя семьями, и день неторопливо пошел своим чередом. После шашлыка разбрелись по участку: старшие члены обоих семейств отправились топить баню к вечеру, женщины собрались на кухне за чаем, а Женька подумывал засесть с книжкой в гостиной, но неожиданно Аня предложила:
– Не хочешь по лесу побегать, размяться? – Она улыбнулась уголком губ.
С одной стороны, следовало выгулять зверя, он давно не выпускал своего, а с последними нервными днями стоило дать ему свободу хотя бы на несколько часов. Тем более Алена предпочитала выгуливать своего песца без свидетелей, даже с ним она редко оборачивалась. А Лису хотелось побегать, поиграть. Его зверь, хоть и мало походил на обычных огневок, все же оставался именно лисом. Да и раньше они с Анькой частенько резвились по окрестным лесам, и было весело и легко с ней, его зверю нравились такие прогулки. С другой… Женька опасался неприятных сюрпризов, особенно в свете легкой обиды на Алену за отказ сразу принять его предложение и странной собственной реакции на Аню ни с того ни с сего. Но одну ее отпускать в лес не стоило тем более, это непреложное правило, которое неукоснительно соблюдалось в их клане: приглядывать за молодыми лисицами, еще не очень способными постоять за себя. Если Анька вдруг столкнется с какой-нибудь бродячей собакой, теть Света Женьке же потом плешь проест причитаниями и обвинениями.
– А пойдем, – решительно кивнул Соколинский и направился к дому. – Эх, давно не выбирался в лес! – мечтательно протянул он, уже предвкушая, как встанет на четыре лапы и оставит на время заботы и переживания, отдав первенство инстинктам.
Аня повеселела и вприпрыжку обогнала его, забежав в дом. Через некоторое время из двери выскочила сначала ярко-рыжая, с белой грудкой и черными носочками на лапах, лисица. Черным были окрашены кончики ушей и роскошного пушистого хвоста. Свесив розовый язык из пасти, зверь широкими прыжками помчался к задней калитке, а за ним спустя пару мгновений из дома выбежал крупный, раза в два больше, лис, довольно жмурясь и облизываясь, и неспешно потрусил туда же. Света проводила их взглядом и громко сказала:
– Долго не бегайте, скоро ужин будет! И баня почти готова!
Лис оглянулся, мотнул головой и проскользнул в приоткрытую дверь – шустрая Аня уже ускакала, и между деревьями мелькал только ее хвост.
…Они вернулись часа через три, когда уже почти совсем стемнело, довольные, набегавшиеся и наигравшиеся всласть. Женька еще успел поймать кролика, порадовать своего зверя, ну и покрасоваться перед лисицей, чего уж там. Алена, хоть и сама хищник, охотиться не любила от слова совсем, и Женьке приходилось сдерживать свои инстинкты при ней. Зато сейчас отвел душу, и в ней наконец-то царило умиротворение. Аня спокойно трусила рядом, иногда фыркая и облизываясь – она гоняла пару мышек, ухитрившись найти их, и бегала за белками, громко взвизгивая от возбуждения и избытка эмоций. Женька снисходительно косился на нее, думая, какая же лисичка, в сущности, еще девчонка, но с ней весело и приятно вместе носиться по лесу. И играть тоже, правда, он все же поддавался, в шутку рыча и пытаясь укусить рыжий бок. Конечно, не кусал, с его-то клыками поранить нежную лисицу – раз плюнуть. Но она так смешно сопела, пытаясь побороть Женьку…
Дом встретил вкусными запахами домашних пельменей и выпечки – наверняка мать готовила свой фирменный пирог с капустой и яйцом, догадался Соколинский, заходя в небольшую комнатку в коридоре, где оставил свои вещи перед оборотом. Аня скрылась в соседней комнате. Пойманный кролик успел перевариться в звериной ипостаси, и Женька ощущал себя изрядно голодным и даже немножечко уставшим. Да уж, давненько они со зверем так не развлекались!
– Жень, глинтвейн будешь? – раздался с той стороны двери голос Ани – она уже переоделась, судя по всему.
– Буду! – с воодушевлением заявил он, натягивая свитер.
А после ужина можно и в баньку погреться, попариться с веничком, попить прохладного бодрящего кваса домашнего изготовления… Женька зажмурился от предвкушения, сглотнув набежавшую слюну, и вышел из комнатки, торопясь на кухню. Большая, светлая, отделанная натуральным камнем и деревом, с большим столом, за которым умещались две семьи, она была очень уютной, несмотря на то что сейчас там галдели пять человек и еще и телевизор бормотал в углу. Женщины суетились у плиты, громко обсуждая рецепты, мужчины спорили, какой маринад для шашлыков лучше и дает больше сочности и нежности, в общем, царила непринужденная и дружественная атмосфера.
– Женя, доставай тарелки! – скомандовала мама, и едва собравшийся присесть на стул Лис снова выпрямился и подошел к шкафу с посудой.
На стол поставили большую глубокую миску с пельменями, из холодильника появилась домашняя сметана в крынке, купленная здесь же, в Ольгино, кетчуп, майонез – для отца Женьки – и большой кувшин с квасом. К вкусным запахам примешался пряный, с апельсиновой ноткой, аромат глинтвейна, над которым колдовала Аня.
– Кто еще будет? Готово! – весело известила она, отставив дымящуюся кастрюлю с плиты.
Разлив желающим по кружкам, Аня поставила кастрюлю на стол, и наконец все расселись, с удовольствием принявшись за ужин. Потом были посиделки в бане, по очереди, естественно, ибо и Соколинские, и Солодовы предпочитали получать удовольствие от парилки, не обременяя себя лишней одеждой. Рядом с баней имелся пруд, за которым присматривал местный леший по договоренности, и вода в нем всегда была чистой, зимой и осенью – прохладной, как раз под парную, а летом теплой, если стояли жаркие деньки. Женька за весь вечер почти не вспоминал ни об Алене, ни о Рэме, ни о возникших шероховатостях в личной жизни, отдыхая душой и телом. Когда же родные разбрелись по дому, Соколинский взял кружку с горячим глинтвейном и вышел на веранду, облокотившись на перила и глядя на бледные звезды, видневшиеся на непривычно для осени чистом небе. Вкусный воздух пах прелыми листьями, чуть-чуть сыростью, от соседей тянуло какой-то едой, с другой стороны – почему-то грибами, хотя их время уже давно прошло. Женька покрутил в пальцах кружку, рассеянно улыбнулся ленивым мыслям, ползавшим в сознании обожравшимися гусеницами.
«Интересно, как там Аленка?» – подумалось ему вдруг, и Лис осознал, что за весь день телефон так и не зазвонил. Да и он сам даже не вспомнил о трубке, как и о желании поговорить со своей любимой. Можно было бы списать все на ту же обиду, однако парадокс заключался в том, что Женька ее не ощущал. Вот совсем. Чуть-чуть скучал, но не настолько, чтобы бежать обратно в дом, искать где-то брошенную трубку и звонить прямо сейчас. И время уже не раннее, к полуночи близится, может, она спит вообще. Соколинский неслышно вздохнул, чуть нахмурился и отхлебнул из кружки пряного, ароматного глинтвейна. Вкусно все же у Аньки получилось, и где только научилась?
Словно в ответ на его мысли из двери выскользнула темная фигурка, кутаясь в плед с бахромой, и замерла рядом, тоже глядя в небо.
