Королевства Тайн - Джефф Грабб
- Ты – Тень? – снова спросила незнакомка.
Кашляя из-за иссушающего жара огня, брызгающей крови и вони вскипающего яда, маг кивнул.
Женщина пошла к нему, одновременно настороженными и уверенными шагами.
- Полагаю, - начал говорить Тень, - я должен поблагодарить тебя за…
Свист рассечённого кнутом-рапирой воздуха прервал его; на самом деле он оставался жив ещё достаточное время, чтобы почувствовать, как его голова ударилась об пол, на лету пробормотав слово: «Проклятье».
За несколько мгновений до этого – и за сотни километров отсюда – архимаг Гренуэй стоял перед большим стеклянным резервуаром, заполненным вязкой и плотной зелёной жидкостью, двигавшейся по собственной воле.
- Совсем неплохо, - пробормотал старец, обращаясь к самому себе, повернулся лицом к загромождённой лаборатории и медленно зашаркал к большому палантиру, подарку от его третьей жены – преподнесённому ей прямо перед тем, как он приказал её убить. – Неплохо идёт.
Стоило только подумать об имени посланной им предполагаемой убийцы Тени, и вот он уже видит всё, что видит она. Информация, которой он её снабдил – о скрытом тоннеле под стеной, под частными садами Карсуса, ведущем в комплекс комнат и лабораторий, в котором обжился его враг – до сих пор была очень точна.
Женщина бежала по тёмному проходу с низким потолком почти со сверхъестественной быстротой, и Гренуэй восхищался её физической формой. Этим он мог восхищаться только издалека, или за определённую цену, ведь его собственное тело было не больше, чем хилым, увядающим сосудом для мощного интеллекта и ещё большей жадности. Да, думал он, отличный образец. Даже жалко.
Он оглянулся назад, на стеклянный контейнер огромных размеров – не уступающим размерам дома какого-нибудь обывателя. Что-то тяжёлое стукнулось о его стенку. Гренуэй разглядел, как плотный и размытый силуэт проволочился вдоль внутренней стороны стекла, прежде чем снова скрыться в зелёных глубинах.
- Скоро, - пообещал он заточённому внутри бака существу. Гренуэй улыбнулся и даже посмеялся целую секунду, прежде чем разразиться приступом скомканного, слюнявого кашля. Но, хотя слюни свисали с его покрытого серой щетиной подбородка, он улыбнулся ещё шире.
Алашар Войветра кончиком пальца голой левой ступни перекатила голову Тени так, чтобы можно было увидеть лицо. Он оказался достаточно красив, что заставило её нахмуриться. Уничтожение вещей никогда не приносило ей радости. Уничтожение красивых вещей почти что вызывало у неё желание прекратить уничтожать вещи вообще. Почти что.
Девушка сняла с ремня сумку и потрясла, раскрывая. Её наниматель сказал, что мешок не пропускает воду – стекающая с головы кровь не протечёт. Обещал, что убийца даже сможет ходить с ним по улицам анклава Карсуса, не привлекая внимания. Разумеется, она не собиралась оставаться в городе так долго. Она хотела вернуться в Иоулаум, доставить посылку и покончить с этим прежде, чем её проклятая совесть опять начнёт нашёптывать на ухо. Хоть это и было очень доходно, работать на архимагов девушка не любила – ненавидя то чувство незначительности, что они ей внушали.
Наёмница убрала рапиру в ножны и присела, отодвинув ногу подальше, чтобы не задеть скопившуюся на полу кровь; это казалось невозможным – и таковым и было бы – для большинства обычных людей.
- Прошу прощения, - раздался позади неё голос. Девушка застыла на месте, не пытаясь размахивать своим оружием, не пытаясь и бежать. Она узнала голос. Она всегда узнавала голоса.
- Тень, - сказала наёмница, медленно повернув голову и увидев его стоящим в высокой дверной арке.
Кто-то ещё стоял позади архимага, скрываясь в тенях слабо освещённого коридора. В очертаниях фигуры сквозило что-то знакомое, но эту мысль затмило присутствие человека, которого она только что обезглавила – живого и невредимого, одетого в свои украшенные чёрные шелка. Она противилась желанию взглянуть вниз, на голову на полу, чтобы удостовериться, что она ещё там. Она там.
- Проклятье, - со вздохом проронил волшебник, - эти штуковины сложно заменить…
Неудавшаяся убийца позволила руке соскользнуть до рукояти кнута-рапиры и услышала бормотание мужчины. Когда пальцы остановились в долях миллиметра от оружия, она поняла, что парализована. Женщина хотела выругаться, может даже попрощаться с этим миром, но не могла. Не могла сделать ничего.
- Ну и беспорядок, - заметил Тень, осторожно шагнув в комнату. Силуэт последовал за ним… и если бы Алашар была способна на что-то ещё, кроме как неглубоко дышать, то скорее всего закричала бы.
Это была она. Она смотрела сама на себя – те же длинные рыжие волосы, глаза цвета зелёного кристалла, тёмно-зелёная кожаная одежда, кнут-рапира и всё остальное.
Комната, в которую её притащили, являлась олицетворением анклава Карсуса. Этот безумный город был полон зданий, где пол на самом деле был стеной, и мостов, по которым люди ходили одновременно и сверху, и снизу. Любой родом не отсюда сначала пребывал в замешательстве. «Низом» здесь, похоже, называли всё, чего могли касаться подошвы твоих ног.
Это помещение, должно быть, было целиком вырезано в толще породы перевёрнутой летающей горы. Четыре резных колонны выглядели спицами, удерживающими всю структуру воедино, но при этом не сходились в центре. В каждой из них было двенадцать метров длины, а между верхушками каждой пары соседних оставалось ещё по шесть метров.
В самом центре огромной комнаты парил жёлто-зелёный кристалл, двух с половиной метров в диаметре. От него исходило мягкое, но почему-то тревожащее сияние.
Сюда от спальни Тени её тащила двойник Алашар. Настоящая Алашар всё ещё неподвижно пребывала в присевшей позиции, всё так же почти касаясь рукояти кнута-рапиры, всё так же неспособная ни на какие действия или разговоры. При этом она не переставала обескураженно удивляться идеальности двойника и таким вниманием к деталям, уделённым тому, что должно было быть просто иллюзией.
- Ты, - обратился к ней Тень будничным тоном, после того как её замёрзшая фигура заняла своё место на полу рядом с единственным предметом мебели в комнате, поддерживаемым в безупречном порядке столом, - сегодня мне поможешь. С небольшим таким, крошечным экспериментом.
Он встал позади стола, рассеяно вороша пачку пергаментных и бумажных листов, не переставая говорить. Голос его был бодрым, словно он искренне предвкушал то, что он собирался применить для отнятия
