Поступь потерянных душ V: Адепт (СИ) - Тихий Даниил
Я не был до конца уверен в том, что те, что рыщут внизу, пожаловали сюда по мою душу. Как и не был уверен, что они мне враги. В них не чувствовалось ярких эмоций или силы иномирья, и потому я был насторожен. Такими же серыми болванками ощущались изменённые, чьи трупы сейчас устилали пол боковой улочки.
Несмотря на случившуюся здесь бойню, туннели продолжали быть обитаемыми. Ни пожар, ни интенсивный бой, не смогли уничтожить жизнь до конца. Я чувствовал поблизости разрозненных выживших, но не собирался приходить к ним на помощь или объединяться.
Возможно, Тиз Магнетик знал, как отсюда выбраться, и даже смог это сделать. Именно поэтому я хотел вернуться к ангару, где собиралась «Плотина Искателя». Но для начала мне нужно было избежать встречи с этими непонятными ищейками, что пришли со стороны пролома. Я мог бы их атаковать… но зачем мне это делать если подобное лишь увеличит риск, но никак не поспособствует моему делу?
Я наблюдал сверху как оба неизвестных «гостя» двигаясь по противоположным стенам, проникли в туннель, постепенно проверяя ярусы. Я видел, как от них тянутся нити тепла к неизвестным штуковинам, что целым роем сопровождают своих хозяев. Этот рой не был статичен, пока неизвестные стремительно двигались, перемещаясь с места на место, окружающая их туча огоньков ныряла внутрь помещений, чтобы затем вылететь наружу и повторить всё на новом месте. Дроны разведчики? Какие-то сканирующие устройства? Или я ошибаюсь, и они представляют собой нечто за гранью моих догадок? Сделать однозначные выводы, используя не зрение, но проклятый дар, было просто невозможно.
Я дождался, когда оба неопознанных существа скроются за поворотом и лишь после этого решил спуститься. К тому времени даже стимулятор в моей крови перестал сдерживать дурноту от перегрева. Адски хотелось поднять забрало и втянуть в себя воздух, но я знал, что поддаться слабости означает погибнуть, ибо никакого воздуха в этих туннелях больше не было, а тот кислород, что втягивался с поверхности, питал далёкие очаги пожаров, что медленно, но верно выжигали подземные улицы малого храма.
Внизу меня окружали лишь щупальца ядовитого дыма, тлеющие искры и жар, что грозил обмороком и дурнотой. Вскоре, передвигаясь среди гор обожженных трупов и останков, постепенно заваливаемых серым пеплом, я понял, что переоценил свои силы. Мои руки и ноги становились слабее с каждым шагом, на зрение наползала чёрная тень. Даже проклятый дар, что вцепился в меня словно паразит, начал покидать меня, отказываясь даровать столь нужную для выживания информацию.
В какой-то момент, не в силах сделать следующий шаг, я пошатнулся и был вынужден сесть. Никогда не думал, что всё произойдёт именно так… глупо и обыденно. Я просто не мог идти дальше, а остановиться посреди туннеля было синонимом гибели.
Сидеть среди трупов и ждать, когда закончится воздух, не в силах даже сменить кислородный элемент… если вдуматься, не самая плохая смерть ибо к тому моменту когда закончиться воздух, я уже буду без сознания. Такая смерть тысячекратно превосходит любую другую. Она чище, и спокойней.
Поймав себя на этих вялотекущих мыслях, я неожиданно разозлился. Слабость и непроходящая дурнота делали меня тупым и апатичным. Но это был не я, по крайней мере, я настоящий никогда бы не сдался и не принял смерть без боя.
Проклятье туманной охоты не подчинялось моей воле. Я больше не видел тепла и не знал, как далеко находятся мои союзники и враги. Протянув затянутую в эластичную перчатку руку, я попытался вызвать свой дар, ибо только внутренняя энергия, чудо, что пришло в наш мир вместе с катастрофой, могло спасти меня в этих туннелях.
Ни-че-го…
Я не мог уйти в междумирье, не мог выпить тепло, не мог ровным счётом ничего. Но даже подобное бессилие не стало поводом для отчаянья. Я уже выбрал борьбу, и после этого выбора, обратный путь для меня был отрезан.
Я пропустил тот миг, в который мои веки начали слипаться. Сон это смерть, нельзя позволять себе забыться. Стараясь не закрывать веки, я зашептал молитву концентрации…
– Идущий, будет терпелив и бесстрашен, слеп и глух, холоден, и окружён клетью своего разума.
Раньше, я бы закрыл глаза, а руки сложил в молитвенном жесте. Но в этой ситуации всё вышло по-иному. Я почти лежал, опираясь на что-то спиной, вытягивал вперёд руку и концентрировал взгляд на собственной кисти, стараясь зафиксировать своё внимание.
— Идущий, будет терпелив и бесстрашен, слеп и глух, холоден, и окружён клетью своего разума.
Молитва повторялась раз за разом, дым окутывал мою руку, почти прозрачный из-за работы визуального комплекса, он не был помехой для зрения. Красные, истлевающие в воздухе хлопья пепла падали на рукав плаща, касались элементов брони и перчатки. Гасли, оборачиваясь серым снегом постепенно покрывающим всё вокруг.
— Идущий, будет терпелив и бесстрашен, слеп и глух, холоден, и окружён клетью своего разума.
Явь или сон? В какой-то момент я перестал понимать, сплю ли я? Жив, или умираю в грёзах? И лишь собственная вытянутая вперёд рука со скрюченными пальцами стала якорем в этом омуте неразрешимых вопросов.
– Идущий, будет терпелив и бесстрашен, слеп и глух, холоден, и окружён клетью своего разума.
Молитва существовала вне меня и моего голоса. Потрескивала тлеющими углями на втором ярусе центральной улицы, бурлила рекой пепла и дыма на потолке туннеля, осыпалась серым снегом на мои плечи и руку.
Неожиданно я поймал себя на мысли, что мог бы уйти раньше. Уйти тогда, когда атака на малый храм только-только начиналась. Не хотел использовать дар, осторожничал…
Пришлось прогнать от себя эти мысли, ибо они не несли никакой пользы, а лишь заставляли терять концентрацию. Я стал думать о том, что было бы хорошо оказаться где-то далеко отсюда. Например, на одном из склонов Думанского кряжа. Я представлял себе далёкий лес полный кривых деревьев, и твёрдый каменистый склон под ногами, побитый лишайником. Холодный ветел дул мне в лицо, и это приносило облегчение. Но в следующую секунду я оказывался в туннеле, пот скапливался на моем лбу, гудение аппаратуры внутри шлема заменяло собой шелест ветра и я снова молился, не понимая сколько времени прошло… секунды, минуты, или даже часы?
Ни какая концентрация не поможет когда из тьмы за гранью работы блокиратора визуальных помех выползает многоногое нечто. Я оказался прав в своём предположении, что пришедшие от пролома в основном туннеле, явились сюда по мою душу. Тварь выступила из пепельной взвеси прямо передо мной, так, словно всё это время, я тянулся рукой прямо к ней.
Восемь, покрытых сегментами брони лап, шипение пара стравливаемого сервоприводами на каждом шаге и острые, тяжёлые наконечники этих лап, что под весом механического тела проваливались в завалы из трупов и заставляли кровь и иные жидкости пузыриться, смешиваясь с пеплом.
Адская машина.
Концентрированный ужас для всякого живого существа.
Рой мелких дронов снующих вокруг многолапой туши напоминал тучу трупных мух. Два изогнутых лезвия, с краснеющими в дыму плазменными дугами, были способны разрезать меня пополам, невзирая на энергетический щит. Если и была у этого существа голова, ничего похожего я не заметил.Зато заметил множество конечностей, больших и малых, как со знакомыми, так и совершенно неизвестными устройствами, которые как не трудно было догадаться, служат для единственной цели — уничтожения.
– Идущий, будет терпелив и бесстрашен, слеп и глух, холоден, и окружён клетью своего разума.
Чудище надвигалось, но моя голова уже не была набором костей и различной органики. Она была храмом, клетью для разума, сквозь которую было не пробраться страху или удивлению. Даже когда чудовищные передние лапы твари выстрелили в мою сторону, я не дрогнул.
— Идущий, будет терпелив и бесстрашен, слеп и глух, холоден, и окружён клетью своего разума.
Щит часто-часто замерцал пробитый в нескольких местах. Он силился оттолкнуть механические лапы, словно раненый ножом человек пытающийся вытащить из раны лезвие. И, конечно же, он не смог ничего поделать с такой разрушительной силой. Тварь придвинулась так близко, что я разглядел кроваво красные окуляры сенсоров сокрытые под защитным стеклом на её корпусе. Странно, но некоторые из них будто были утоплены в органику, хотя я мог и ошибаться.
