Юрий Самусь - Полынный мёд. Книга 1. Петля невозможного

Тяжело вздохнув, водяной начал вталкивать свое громоздкое тело в жерловину люка, но тут взгляд его огромных глазищ остановился на Бубенцове.

– А этот что здеся делает? – угрожающе выдохнул водяной.

Серега отступил еще на несколько шагов.

– Никак знакомы? – удивился Кощей.

– Лаял он меня, – пожаловался Лембой, – непотребно и многократно.

– И всего-то? – хмыкнул Бессмертный. – А ты заруби на своем носу: лаял – значит, право имеет. Коли он ругается, у тебя конь спотыкается.

– Это отчего же?

– А оттого, что коль умыслишь чего супротив него – Троян такое с тобой сотворит… Сам в головастики запросишься. Уразумел? А теперь плыви себе, куда наказано. Некогда нам с тобой пустословить. Да крышку закрыть не забудь. Не дома, чай. Вдруг кто свалится.

Мелькнули над травой перепончатые руки, заскрежетало железом по железу и все стихло.

– Беда с ними, – вздохнул Кощей. – Бестолковыми пруд пруди, а умных – и пальцев на моих руках много будет. Вот и возись с ними, приглядывай. Я ведь в надзирателях над всей нечистью при Маре[17]. Ей, видите ли, недосуг этим заниматься. На меня все взвалила, а сама, что ни утро – Солнце подкараулить пытается да погубить прокля… гм… лучезарное.

– Это Даждьбога, что ли? – опешил Серега.

– Да при чем здесь Даждьбог? – подивился Кощей. – Бог есть бог, а Солнце – оно езьм небесное светило. Ты что, астрономию не изучал? Ну да ладно, пошли, что ли. Чего столпами стоять?

Они двинулись по лесной тропке, и Сергей, вспомнив про водяного, сказал:

– Небось с Лембоя три шкуры сдерешь? И не жалко чудище бестолковое?

– Пожалей, пожалей, – скривился старик. – Попадешься к нему в лапы, когда купаться будешь, уволочет он тебя на дно да служить себе заставит – вот тогда о жалости поминать не станешь.

– Да ты ведь тоже не из милосердных, – усмехнулся Бубенцов.

Кощея он почему-то не боялся совершенно. Может быть потому, что выглядел старикашка безобидно и обыденно.

– А кого это я забижал? – покосился на Серегу Кощей.

– Хотя бы Василису Премудрую. – Или забыл?

– А что Василиса? – пожал плечами старик. – знал бы ты, сколько она из меня крови выпила, помолчал бы тогда.

– Она? – поразился Бубенцов.

– А то! Я ведь ей честь по чести жениться предлагал.

– Да она отказала, зловредная, – оскалился Серега.

– Это кто ж тебе такую чушь наплел? – рассердился Кощей. – Отказала! Тридцать лет и три месяца не говорила ни «да», ни «нет»! Как я намаялся, сколько мук телесных да душевных перенес! То требует, чтобы омолодился. Дело-то нехитрое, только по мне лучше уж старый дурак, чем молодой. То пристанет, как банный лист к причинному месту: «А с кем ты, милый, в первый раз целовался, да как это было?» Тьфу! Я, может быть, две тысячи лет своей жизни вообще не помню, а этакую безделицу разве в памяти удержишь? В общем, довела она меня до того, что сам на себя готов был руки наложить. Хорошо еще, что запамятовал, куда яйцо упрятал… А потом, слава Роду, Ивана-царевича принесло.

– Не клеится, – сказал Серега.

– Что, не клеится? – возмутился Кощей.

– Руки на себя хотел наложить, а за Василису драться решил.

– Так что ж по-твоему, ее задаром отдать? Накось – выкуси! Издавна повелось три дня и три ночи с супротивником биться – вот и бейся, а иначе молва пойдет – не отмоешься. Правда, поначалу Иван халтурил было, ну я и не стерпел, всыпал ему по первое число. Сперва Змеем Горынычем пугнул, потом кипяточком побрызгал, а под конец разодрал ему новые портки. Ох и осерчал тогда Иван! Разнервничался да давай со всей дури мечом махать. Головы новые не успевали у меня отрастать. Лишь оформится – вжик и нету. Я, как положенный срок выстоял, так сразу деру и задал, от греха, стало быть, подальше.

– А Василиса что?

– А кто ж ее спрашивал? – пожал плечами старик. – У нас как на Руси: кто победил – тому и слава. Никто ведь и не понял, что на самом деле я выиграл. В общем, обженились они с Иваном, добро принялись наживать. Дрались, конечно, а лет через триста развелись.

– К-как?! – поперхнулся Бубенцов.

– По всем правилам, – не поняв смысла серегиной реплики, пояснил Кощей. – вышли в чисто поле, грянулись оземь… Она белой лебедью в облака улетела, он серым волком в лес побег…

– И вовсе даже не волком, – неожиданно раздалось из кустов, и на тропинку бесшумно шагнул зверюга, при виде которого серегина душа рванулась к привычному месту в пятках.

Волчище, стоявший от него в трех шагах, мог запросто подмять слона, а клыкам, торчащим из огромной пасти, позавидовала бы любая акула из американских ужастиков. Впрочем, и этот выходец из сказки был, похоже, настроен миролюбиво. Он уселся на толстый, как бревно, хвост и, открыв пасть, заявил:

– Не волком царевич стал, а зверем подземным, кротом-рытиком, что под корни древесные закапывается. Как Василиса потом не старалась добраться до супруга бывшего, сколько шею свою лебединую в нору узкую не просовывала, ничего у нее не вышло. Так Иван и спасся.

– А это знаменитый Серый волк, – представил зверюгу Кощей. – Только не вздумай спрашивать у него про Красную Шапочку, трех поросятах, семерых козлятах и прочих детских враках. Ясно?

Серега молча кивнул.

– Вот и хорошо, – удовлетворенно осклабился волк. – Не стоит на меня навешивать грешки моих зарубежных родственничков. Я русак исконный. Ивану-царевичу подсобить, да Кощеюшке при этом угодить – это пожалуйста, тебя сберегать – без проблем…

– Расхвастался, – ревниво произнес Кощей.

– Так ведь скучно одному здесь, словом не с кем обмолвиться, – пожаловался волчище. – Посему интересуюсь: дальше в чащу пойдем, или к жилью желаете возвернуться?

– К жилью, – быстро проговорил Бубенцов.

– Ворочаемся, – важно подтвердил Кощей и снисходительно разрешил, – можешь отдыхать, серый, от службы.

Обратная дорога по извилистой лесной тропинке оказалась почему-то короче. Минут через десять между деревьями завиднелось какое-то строение. Содержало оно, ни много, ни мало, целых четыре этажа.

– Это что, тоже дача? – через плечо кинул Серега Кощею.

– Угу, – ответил тот, – только нам туда нельзя.

– Так это та самая?

– Она, – подтвердил Кощей.

– Я все-таки подойду поближе, рассмотрю сие творение рук человеческих и начальственных амбиций. Небось, крупной шишке принадлежит.

– А кабы и так. Не наше это дело.

– Это почему не наше? – ехидно посмотрел на него Серега. – Сейчас времена не тоталитарные, сейчас, товарищ Бессмертный, гласность и перестройка. Народ должен знать, как живут его избранники.

– Не пушшу! – взревел Кощей. – Я головой за тебя ручался.