Customer - Убей свои сны

Каких только образов мистера Зло ни создавала индустрия развлечений – адски обаятельных и нестерпимо тошнотворных, нестандартно мыслящих и непроходимо тупых. Но Бог Разочарования – не мистер Зло. Не тот, кто пугает вас апокалипсисом. Бог Разочарования не метит в генералиссимусы всея земли. Он просто накрывает вашу реальность своей тенью – и все. Вы готовы отдать ему эту реальность собственными руками, всучить насильно, лишь бы взял, лишь бы избавиться. В присутствии Бога Разочарования мир настолько плох, что за такую дрянь попросту не хочется сражаться. И даже торговаться за нее не хочется.

Глядя на то, как скривился и сморщился Нудд, вынужденный всей своей эфирной сутью соприкоснуться с могучей безнадегой, исходящей от Бога Разочарования, я поняла: древний сильф мне здесь не помощник. Его дух, настроенный, точно камертон, на высоту эйфории, глохнет в болоте уныния, затопившем не только эту комнату, этот дом, этот холм с божественными дубравами у подножия – казалось, тоска выплескивается из окон гнусной усадьбы и подползает к городу гигантским оползнем, тысячами тонн холодной, липкой, вонючей грязи, в которой тонут крутые черепичные крыши, забавные фигурки флюгеров, верхушки тополей и вязов.

Бог Разочарования разглядывает нас пустыми глазами. Если существует бог-чинуша, то вот он, перед нами. Блеклое лицо с правильными до отвращения чертами, аккуратно причесанные жидкие волосы, неброский наряд не пойми какой эпохи… Сейчас начнет объяснять скрипучим голосом, что дальнейшее существование моего острова не представляется возможным ввиду отсутствия необходимых документов, последний срок представления которых истекает сию секунду. Не на того напал, голубчик! Ты хоть и отвоевал уголок у меня в мозгу, но сломить меня – кишка тонка. Мы еще посмотрим, кто кого перебюрократит.

- Ну что, уважаемый, - завожу я своим самым деловым тоном, - мы откликнулись на ваше предложение, изложенное в непозволительно категоричной форме. Мы даже сделали вам любезность, просидев в вашей приемной – довольно плохо оборудованной приемной, надо сказать, - несообразно долгий срок. Что вы имеете на это сказать?

Взгляды наши скрещиваются, точно клинки. Кажется, что в воздухе вспыхивают искры. Ты, урод, слушай сюда – и слушай внимательно. Решил, что я сломаюсь, как это инфантильное дитя воздуха? Конечно, могущественному сильфу нестерпима сама мысль о подобных тебе – то-то его перекосило. Зато я – не сильф. Я человек. И отнюдь не могущественный. А потому хитрый и изворотливый. Да я таких, как ты, укрощала одной кислой миной, одним движением ресниц! Давай, доставай свой чиновный арсенал, померяемся боевыми навыками!

- Но вы же понимаете, дорогая… - запнулся. Сейчас достанет из-под задницы папочку и будет долго искать там мое имя, всем своим видом показывая, что не ждал меня и встрече не рад.

- Мирра Искандеровна! Может быть, вы уже предложите посетителям сесть? – нагнетаю я.

Бог Разочарования вальяжно поводит рукой в сторону кушетки с разъехавшимися ножками. Ага. Знаю я эту тактику – посадить клиента ниже себя, чтоб он голову между колен зажал, будто его тошнит, и всю беседу провел в борьбе с собственными конечностями. Нет, миленький. На кушеточку сам садись. Я поднимаю бровь и брезгливо морщусь. Пришедший в себя Нудд щелкает пальцами – и пара добротных кожаных кресел снимается со своих мест по обе стороны от нечищеного камина и по воздуху перемещается в центр комнаты. Я с размаху усаживаюсь в одно из них, вытягиваю ноги на всю длину, скрещиваю руки перед грудью и начинаю скучающе оглядывать обстановку.

- Офис – пардон, святилище – у вас не сказать, чтобы солидный. Уборщиков вызывать не пытались!

- Я…

- Это не вопрос. Это утверждение. Видать, вам, как богу молодому, неопытному, неизвестно, что приличный, ухоженный храм есть признак востребованности. А вы завели себе какую-то, извините за выражение, шарашкину контору в качестве святилища и тупую кодлу в роли персонала… Клиентов кандалами удерживаете. Боитесь, разбегутся? Мы бы и разбежались, кабы не твердое намерение поговорить с вами о деле.

- О каком де…

- О жизненно важном. У нас с вами интересы-то общие!

Шмяк! Это челюсть новоявленного божка падает ему на грудь. Чего угодно ожидал, родимый, - угроз, шантажа, ругательств. Но никак не предложений о сотрудничестве. Даже Нудд смотрит на меня с восхищенным ужасом – не спятила ли, часом? А я не спятила. Ум мой ясен и память тверда.

- Поговорим о безопасности моего мира? Уж извините, но мир этот – мой. Это не обсуждается. А вот безопасность его обеспечивать будете вы. Я беру вас на работу. Обсудим условия?

- Какие условия??? – вопрос, кажется, риторический. Ничего. Не пройдет и трех секунд, как он перестанет быть риторическим.

- Десять процентов!

- Десять процентов чего?

- Десять процентов психики моих людей – на вашу депрессуху, тоску, недовольство собой и сомнение в будущем. Берите, королевское предложение, больше не дам. Больше я и сама себе не позволяю, ваша унылая божественность!

Жрец, беззвучной тенью замерший у двери, разражается диким хохотом. Проняло. И тебя проймет, милок, никуда ты от меня не денешься. Я свое дело знаю крепко. Ты у меня не первый и даже не тринадцатый. А вот я у тебя – первая. Учись работать с людьми, дорогуша!

Я в тот день дошел-таки до берега. Обогнул порт, издали похожий на грохочущего и воняющего дракона, и направился к пляжу. Уселся на груду камней, стремительно остывающих в ночном воздухе, и уставился в лицо луне, кокетливо прячущейся за прозрачным облачком, будто за вуалеткой. Мои эфемерные спутники – все пятеро – потащились за мной, будто свора бездомных псов. Если бы у меня было подходящее настроение, я бы даже получил удовольствие от их «семейных сцен».

Мэри Рид презирала троицу гурманов, как только женщина, посвятившая себя карьере, может презирать мужчину (или нескольких мужчин), посвятивших себя сибаритству. А они ее обожали, как только балованные дети могут обожать крутую мамочку. Но не все.

- Пира-атка… - с придыханием произносит Обжора, пытаясь обвиться вокруг далеко не хрупкого стана мисс – а может, миссис? - Рид.

- Брысь, погань, - серая от въевшегося пороха, почти материальная ладонь Мэри срывает тень Обжоры с плеч, точно прилипшую паутину. – Не до тебя.

- А до кого? – надувает губы отвергнутый поклонник. – До него? Опять меня на живого променяла…

- Мэри, свет моих очей, ты же знаешь - шансов нет! – ножом по стеклу скрежещет Вегетарианец. - Триста лет стараешься, а все мимо, мимо. Оставила бы ты это дело, а?

- Парни, как вам не стыдно – женщину обижать! – демонстративно возмущается Сомелье. – Женщину положено защищать или по крайней мере щадить, вы же мужчины…